Страница 3 из 35
Потерпевший и его мать, казалось, были безучастны к происходящему. Парня выписали из больницы после сильнейшего сотрясения мозга, с потерей зрения на семьдесят процентов. Было видно, его ни на минуту не отпускают головные боли.
Но больше всего Айдына поразило другое. Девушка, здесь ее именовали свидетельницей, сидела отдельно. Когда она ровным, спокойным голосом ответила на вопрос председательствующего в суде, что не заметила, кто первый начал драку, Айдына словно ошпарило кипятком. Обвиняемые сразу приободрились, а потерпевший еще ниже опустил голову.
Айдыну все стало ясно.
В роту он пришел перед отбоем и долго не мог успокоиться, сидел в каптерке, пил чай со своим другом Витькой Зерновым.
Вспоминали первые дни службы, говорили о предстоящем увольнении в запас. Виктор намеревался поступать в политехнический институт. Стал допытываться: а куда ты? Айдын ответил не сразу. Понимал, учиться пока не получится. Надо работать, сестер поднимать. Матери без отца достается.
— Пойду в милицию служить, поработаю несколько лет, а там и об учебе можно думать.
— В милицию? — удивился Зернов. — Зачем тебе нужно всю жизнь с дерьмом возиться?
— А затем, чтобы другим поменьше приходилось с этими гадами сталкиваться, — вдруг прорвало Айдына, перед глазами которого, как в ускоренном кино, промелькнули физиономии подсудимых, адвоката, девушки, мужчины, пытавшегося его подкупить. Он рассказал о происшедшем в суде. Против ожидания, Зернов не удивился, воспринял услышанное спокойно.
— Чудак ты, Айдын, дали ей деньги, уговорили, а может, припугнули. Ну, встречалась она с ним, а теперь он калека, зачем он ей? Всё в этой жизни проще, чем ты себе представляешь. Опустись, брат, на землю, оглядись внимательно.
На том разговор и окончился.
Дома он посоветовался с матерью, она не возражала против его решения, хотя и не скрывала тревоги. Ей нелегко было благословить сына на опасную службу, которая отняла у нее мужа. Но она это сделала, испытывая в душе гордость за сына, решившего пойти по стопам отца.
Пожив недолго в родном доме, Айдын уехал в Баку, устроился такелажником на судоремонтном заводе. Прописался в общежитии.
Первый рабочий день запомнился еще и потому, что в отделе кадров познакомился с будущей женой, выпускницей энергетического техникума, тоже получавшей выписку из приказа о назначении. Через полгода они поженились. Из общежития пришлось уйти, в короткий срок сменили несколько квартир, и эта проблема существенно отравляла Айдыну мысли о будущем.
Отутюжив форму, он прилег на диван и задремал. А когда проснулся, солнце поднялось высоко и припекало через незадернутую штору. Наскоро собравшись, заторопился в роддом, предстояло заскочить на базар, в аптеку, пройти по нескольким адресам насчет квартиры.
Едва успел к разводу на дежурство. После короткого инструктажа, на котором, кстати, отметили их бдительность и умелые действия, вышли на маршрут. Айдын чувствовал себя неловко за незаслуженную похвалу в свой адрес, а с другой стороны, не будешь же из строя перебивать подполковника, вносить пояснения.
Раджабов по обыкновению молчал и каких-либо комментариев по поводу инструктажа не высказывал.
Вечерние улицы были заполнены народом.
— Ты что такой мрачный? — нарушил молчание Раджабов.
— Устал немного, квартиру искал. Завтра жену с ребенком из роддома забирать, а угла своего нет.
— Что ты так рано женился, я на два года старше и пока не собираюсь, — наставительным тоном произнес сержант.
— В таком деле нельзя сроки устанавливать. Один в двадцать встретил свою судьбу, другой в тридцать, даже в пятьдесят, а третьему не повезло. Коли никого не полюбил, лучше вообще не жениться.
— Да... — протянул Раджабов, — и у жены здесь тоже никого из родственников?
— Нет, никого кроме меня и сына, — улыбнулся Айдын.
Как-то сам собой завязался разговор, и он рассказал Раджабову о матери, сестренках. Тот слушал, не перебивая.
Их внимание привлекла старушка с заплаканными глазами.
— Что случилось, бабуля? — обратился к ней Раджабов.
— Ничего, сынок, — всхлипнула старушка.
— Может, обидел кто? — допытывался сержант.
— Деньги у нее улетели, я сам видел, — вмешался мужчина в черных очках с авоськой. — Она протянула три рубля продавцу за кефир, а он не успел взять, ветер сдул. Пока сообразила, что к чему, кто-то поднял. Теперь ищи-свищи. А продавец и слушать ничего не хочет.
— Ясно, — успокоился Раджабов. — Нужно быть внимательней, бабуля. Не расстраивайтесь. Пойдем, Ахвердиев, это не по нашей линии.
«Дети и старики очень похожи в каких-то жизненных ситуациях, подумалось Айдыну, наверное, оттого, что одинаково беспомощны. Интересно, какая у нее пенсия?» Три рубля, может быть, разбиты на несколько дней. Он сам ежемесячно посылал матери тридцать рублей. Сумма небольшая, и хотя мама ругает, мол, у нас все есть, а он-то знает, что каждая копейка идет в дело.
В кармане у Айдына лежало всего шесть рублей — две трешки, а зарплата послезавтра. Он обернулся, старушка тихонько семенила домой.
— Минутку, я сейчас, — коротко бросил Раджабову и побежал назад.
— Бабуля, подождите.
Она обернулась, улыбнулась ему.
— Что сынок?
— Вот ваши деньги, никто не заметил, а они рядом лежали.
Старушка просияла.
— Спасибо, сынок. Я же знала, моя трешка где-то здесь, сколько людей стояло в очереди и никто не увидел, куда она запропастилась. А мужчина в очках расстроил меня, сразу заподозрил плохое: «ищи-свищи», «забрали». Обидно даже, как можно так о людях думать. Простое недоразумение.
Она еще раз поблагодарила и заковыляла обратно к навесу, где продавали кефир.
Раджабов ни о чем не спрашивал, он все понял и, видимо, анализировал поступок Айдына. На его обычно непроницаемом лице промелькнуло подобие улыбки, он скосил взгляд на напарника, тот почувствовал. Они встретились глазами, но ничего не сказали друг другу.
Еще с час милиционеры ходили, не проронив ни слова. Так бы всегда, подумалось Раджабову, когда вдруг впереди послышались крики, они сразу прибавили шаг.
Раздался выстрел.
— Это у ювелирного, — бросил Раджабов и побежал вперед. Айдын был намного легче и сразу обогнал его. Увидел мужчину с пистолетом в руках, бежавшего от магазина и заскочившего в притормозившие «Жигули». Уедут, все пропало, машина наверняка угнана, — успел подумать он.
Преступники тоже заметили милиционера, бежавшего навстречу, водитель нажал на газ и машина резко рванула с места, она бы промчалась мимо.
Точно рассчитав свой маневр, Айдын, подпрыгнув что есть силы вверх, каблуками сапог ударил в лобовое стекло и опрокинулся спиной на капот.
Проехав несколько метров, «Жигули» стали. Водитель сидел неподвижно, его пассажира, успевшего выскочить из машины, мертвой хваткой держал Раджабов.
На место происшествия прибыла следственная группа.
Раджабов заботливо осмотрел Ахвердиева.
— Вроде обошлось. Сними сапоги, посмотри, ноги не порезал?
— Нет, все нормально.
— Ты меня, Айдын, удивил своим прыжком, даже в видео такое не часто увидишь. Я уже хотел стрелять по колесам, а ты вперед вырвался, обзор закрыл.
Айдын промолчал. Раджабов впервые назвал его по имени. Действительно, видимо, проще было произвести несколько выстрелов, но тогда и преступник мог отстреливаться, а так сработал элемент неожиданности. Они оба в шоковом состоянии.
На маршруте все было обычно, если не считать мелочей, пресекли драку у ресторана, задержали типа без документов, с шприцем и тремя ампулами морфия. Раджабов поднял левый рукав пиджака и рубашки и покачал головой.
— Вызывай машину, пусть в РОВД разбираются.
Когда после смены Айдын сдавал оружие, дежурный предупредил: следователь просил подойти в 9 часов, у него к Ахвердиеву несколько вопросов.
— А нельзя попозже, у меня жена в больнице?
— Смотри сам, мое дело предупредить, позвони ему утром.
— Ладно, приеду к 9-ти.