Этюд для уголовного розыска

— Нет, — мотнул головой Назим.

— Потому что в ней для меня неделимо то, что делается для долга и то, что для души. Понимаешь, это единое целое.

Задумавшись, Вагабов не сразу обратил внимание на группу подростков, стоявших с сигаретами в руках под баскетбольным щитом. Они молча наблюдали за ним, решая в какую сторону лучше всего ретироваться, чтобы избежать неприятной беседы о вреде курения.

Вагабова они все хорошо знали, относились с уважением за всегдашнее спокойствие, справедливость, ненавязчивость, но все же предпочитали не попадаться лишний раз на глаза, тем более, когда знали за собой грех.

Он опередил их намерения, подозвав к себе. Зная по опыту, что говорить напрямую о драке бесполезно, все равно ничего не узнаешь, завел разговор о посторонних вещах. Неожиданно для него один из парней сам спросил, что же будет с Назимом, все-таки взрослого мужчину ударил.

— Мне трудно судить, — ответил лейтенант, — я ведь ничего об этом не знаю.

— Так узнайте!

— Хотелось бы, но каким образом? Вы не скажете, Назим и Завур тоже предпочтут молчать.

— Французы говорят, ищите женщину, — шутливо произнес один из ребят.

— Спасибо за совет, — в тон ему ответил Вагабов, — учту его. Главное, найти фотокарточку и узнать, кто она, так ведь?

Эффект сказанной на всякий случай фразы превзошел все ожидания. Ребята насупились и затоптались на месте, явно давая понять, что торопятся.

Он решил их больше не задерживать. Распрощался как ни в чем не бывало и зашагал к дому Назима.

Вагабов вовремя ушел со школьного двора. Из дверей школы в сопровождении директора появился Зейналов с папкой в руках.

Вагабов ускорил шаг. Подойдя к дому Назима, он вспомнил об их уговоре. С одной стороны, сегодня он уже нарушил уговор, хотя и не по своей вине, но все-таки, второй раз лучше его не нарушать, — решил лейтенант.

Стоять под забором долго он тоже не мог. Оставалось надеяться на случай. Назим мог увидеть его через чердачное окошко, если находился наверху. Ему даже показалось, его лицо мелькнуло за стеклом.

Истекли минут двадцать безрезультатных прохаживаний туда и обратно вдоль забора. На него начали обращать внимание соседи из дома напротив, и он счел за лучшее уйти. Жаль, надо было опередить Зейналова, что-то крылось за историей с фотографией. Что на ней? Вряд ли это рок-группы, культуристы. Нет, здесь все не так просто, подумал он.

— Акиф-муаллим, вы приходили за мной? — услышал он позади себя.

Обернулся. Перед ним стоял Назим, осунувшийся, с разбитыми в кровь губами.

— Заходил, — кивнул Вагабов, — только не за тобой, а к тебе. Расскажи, что произошло.

Парнишка покачал головой.

— Можно узнать, что вам уже рассказали об этом случае?

— Так, разное.

— Помните, вы говорили, что цените в отношениях между людьми открытость? Вы теперь изменили своим принципам?

— Нет, но как старший я имею право выслушать сначала тебя.

— Я должен оправдываться?

— Тебе нужно сказать правду, — отпарировал Вагабов, — мы во всем разберемся, поверь мне.

— А что здесь разбираться? Просто подрались.

— Но ведь была причина. Кто инициатор и все остальное?

— Остальное? — переспросил Назим.

— Конечно.

— Остального не было, я его просто избил, потому что он мне не нравится, — с вызовом ответил паренек.

— Больше тебе нечего сказать?

— Нет.

— Ну что ж, тогда до свидания! Я рассчитывал на тебя, но видимо, придется самому разбираться в этой истории, в которой задета не только твоя честь. Что же ты стоишь, иди.

Назим опустил голову и, медленно повернувшись, пошел обратно.

В отличие от Вагабова, Зейналов уже завершил проверку.

— Пиши объяснение, почему провалил воспитательно-профилактическую работу с подучетным, — сказал он с видом победителя и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

В сердцах послав его ко всем чертям, Акиф молча вышел на улицу. Пусть думают, что хотят, напишу рапорт и переведусь в другой отдел, успокоил он сам себя, но ненадолго. Перед глазами встали нехитрая обстановка в доме Назима, бледное лицо его слепого отца, натруженные руки матери. Жалко мальчишку, возьмет все на себя и делу конец. Нет, рапорт он, конечно, напишет, но чуть позже, иначе потом будет мучить совесть.

— Привет, Вагабов, — высунулся из окна дежурки опердежурный капитан Нафталиев. — Тебя дважды спрашивала по телефону девушка.

— Номер оставила?

— Нет.

— Спасибо, если позвонит еще раз, спроси, кто она, и пусть оставит номер.

— Ладно, если она согласится это сделать.

Подошли двое инспекторов из отделения инспекции по делам несовершеннолетних.

— Не расстраивайся, Акиф, мы слышали, Зейналова скоро толкнут на повышение. Как-нибудь перетерпим, — произнес добродушный старший лейтенант Рагим Насибов.

Вагабов махнул рукой.

— Что его терпеть, разве в этом дело? Человек он дрянной, чем выше поднимется, тем больше бед натворит.

— Точно, — поддержал его уже не молодой инспектор Абульфат Рзаев.

Их разговор прервал опердежурный.

— Акиф, тебя к телефону.

Он трижды повторил «слушаю вас», пока на другом конце провода тонкий, срывающийся голос не произнес:

— Помогите, пожалуйста, Назиму, вся надежда на вас, он всегда очень хорошо о вас отзывался.

— Давайте встретимся и поговорим, — едва успел произнести Акиф, как раздались отбойные гудки.

Значит, действительно в конфликте замешана представительница прекрасного пола, — подумал Акиф.

Через окно он увидел направлявшихся к отделу Завура с отцом.

— Рискну, — решил Вагабов и направился было им навстречу, но опоздал. У входа стоял Зейналов.

Прошло не менее часа, прежде чем все трое вышли из кабинета начальника инспекции.

Распрощавшись как старые знакомые с Зейналовым, отец и сын, судя по всему, направились домой. Несколько поодаль за ними следовал Акиф. Он догнал их около самого подъезда.

Понимая, что он оказался рядом с ними не случайно, отец Завура остановился, выжидающе посмотрев на лейтенанта.

— Вас послал за нами Зейналов?

— Нет, я просто хотел сказать вашему сыну, что фотография действительно заслуживает внимания.

Под его пристальным взглядом Завур стушевался. На это обратил внимание его отец.

— А в самом деле, что это за фотография? — обратился он к сыну.

— Обычная фотография, — недовольно огрызнулся Завур.

— Что значит обычная? — накинулся на него отец. — Отвечай, когда тебя спрашивают. Чья это фотография?

Сын молчал.

— А ну-ка, лейтенант, давайте отойдем в сторонку, — вдруг подобревшим голосом предложил мужчина. Он взял Акифа под руку и зашептал:

— Кажется, я догадываюсь, в чем дело. Наверное, какая-то порнография. Мальчик сейчас постесняется сказать нам об этом. Ваш бандюга сам, вероятно, ему ее дал, а потом стал отнимать. Товарищ Зейналов во всем разберется, он обещал наказать этого мерзавца.

— А что, товарищ Зейналов уже определил, кто из них мерзавец? Он видел эту фотографию?

— Насчет фотографии он ничего не знает, он о ней не спрашивал, его интересовала только драка. В уголовном кодексе действия вашего подшефного предусмотрены статьей 207 и именуются злостным хулиганством.

— Это вопрос спорный, прежде предстоит узнать, кому нести уголовную ответственность за изготовление порнографии.

— Черт возьми, неужели вы можете думать на моего сына?

— Следствие покажет, может, там не только изготовление, но и распространение.

Акиф почувствовал, что инициатива перешла в его руки. Папаша Завура потерял уверенность в себе, когда до него дошло, что дело может зайти значительно глубже, чем казалось. Он стал судорожно соображать, не выгоднее ли будет прекратить всю эту историю, не дай бог, действительно фотокарточка окажется делом рук его сына, дойдет до учителей, а ему в этом году школу заканчивать, нужна хорошая характеристика. Этот настырный лейтенант, опасаясь неприятностей для себя, о которых намекал Зейналов, будет защищать своего подопечного и наломает дров. Под влиянием этих мыслей он с ходу поменял тактику.