Рассвет любви

— Может быть. А вы, сэр? Просите Господа, чтобы он дал вам силы уничтожить англичан всех до единого и вернуть Шотландии долгожданную свободу?

— Нет, миледи, — просто ответил он, — молю Бога о том, чтобы он помог мне забыть вас.

Он порывисто поднялся и вышел, оставив ее одну, а Элинор тщетно старалась скрыть подступившие к глазам слезы. Шло время, а она все еще стояла на коленях, пока не почувствовала, как на ее плечо опустилась чья-то рука.

Это был Бреслу.

— Простите, миледи, но пора в путь. Мы поспешим, чтобы как можно скорее добраться до Парижа и к утру передать вас графу де Лаквилю.

Не поднимая головы, Элинор вслед за графом вышла из собора и позволила усадить себя в седло.

Местность, по которой они проезжали, поражала своей красотой. Чтобы не огорчать Элен и Марго, Элинор делала вид, что любуется окрестностями, на редкость живописными, несмотря на зиму.

Брендан старался держаться в отдалении. То он о чем-то беседовал с Уоллесом, то перекидывался замечаниями с Бреслу.

С наступлением темноты они добрались до Бове. Оказалось, что там их уже ждут.

Элинор отвели самые лучшие покои в замке графа Клавана. Сам граф был при дворе, но просил передать, что рад их приезду. Ужин уже поджидал их. К удивлению Элинор, она оказалась единственной женщиной за столом — остальных, в том числе и дам, сопровождавших ее в поездке, нигде не было видно. Кроме Бреслу, за столом сидели только Брендан, Эрик и Уоллес. Выпив несколько бокалов вина, Бреслу немного расслабился и позволил себе заговорить о делах, правда, предварительно извинившись перед Элинор.

— Сэр Уильям, вы меня просто поражаете, честное слово! Прошу прощения, миледи! Высадиться на французский берег в компании французского пирата! Конечно, ненависть нашего короля к старику Эдуарду — еще раз прошу прощения, миледи, — лучшая гарантия его безопасности, а за вас говорит ваша безупречная репутация и служба его величеству. Король Филипп был бы счастлив, если бы вы согласились принять от него в дар владения во Франции и встали бы во главе его армии…

— Я весьма признателен его величеству за столь высокую оценку моих скромных заслуг. — Уоллес почтительно склонил голову.

— А с такими воинами, как у вас… Ах, Брендан, надеюсь, вы еще не забыли, как мы плечом к плечу сражались в Гаскони? Иисусе сладчайший, я не знаю другого такого воина, как вы, мой юный друг! Под ударами вашего меча англичане валились на землю, словно спелые колосья под серпом!

— Славная была битва, — сурово бросил Брендан.

— О, прошу прощения, миледи! — Бреслу, в отчаянии от своей забывчивости, всплеснул руками. — Вы так прекрасны, что я все время забываю, что вы не француженка.

— Странный комплимент, граф, но все равно спасибо, — пробормотала Элинор.

Бреслу растерянно захлопал глазами. Потом вдруг с неожиданным гневом в голосе спросил:

— Этот пират… надеюсь, он не успел причинить вам зло? Подняв бокал, Элинор небрежно улыбнулась.

— Мы едва успели обменяться несколькими словами.

— Ах да! Ведь наши друзья подоспели на выручку почти сразу же! Ходили, однако, слухи, миледи, что вы на дух не переносите шотландцев. Неужели вы и вправду решились броситься за борт… и это в разгар зимы!

— Причем дважды, — ответил за нее Брендан. Элинор старалась не смотреть в его сторону.

— Там, откуда я приехала, сэр, легко вырасти в ненависти к шотландцам.

— А, вот в чем дело! Зато теперь вокруг вас одни французы.

— Да, — пробормотала Элинор.

— Итак, миледи, — насмешливо продолжал Бреслу, — вы и теперь находите, что шотландцы — это воплощение дьявола?

— Только в тот момент, когда они тащат меня из воды! — смеясь, ответила Элинор.

— К тому же дважды подряд, — подковырнул ее Бреслу и тоже захоходал, запрокинув голову. — Да, миледи, обычно слухи преувеличивают, но вы еще более удивительная женщина, чем я мог себе представить!

— Еще раз спасибо за комплимент.

— Хотя не все мужчины были бы рады заполучить такую непокорную невесту.

— Выходит, им по нутру пустоголовые овцы, слишком малодушные, чтобы сопротивляться, даже когда их тащат на убой? — вдруг вмешался Брендан.

Бреслу метнул в его сторону быстрый взгляд.

— Нет, конечно! Впрочем, хорошо это или плохо, покажет время. Ведь вы, миледи, при Фолкерке сражались как настоящий воин во главе своих людей, а тогда шотландцы потерпели поражение!

— Я вовсе не сражалась «во главе», я просто была среди них.

— Красота, изящество, к тому же скромность… просто само совершенство, — проворчал, ни к кому не обращаясь, Брендан.

За столом повисло неловкое молчание. Брендан откашлялся.

— Но сейчас у нас мир.

Элинор наконец отважилась поднять глаза на Брендана. Он смотрел на нее в упор.

— Мир, — согласилась она.

— Признаться, миледи, я просто сгораю от зависти, — вмешался Бреслу, стараясь разрядить обстановку. — Мой друг граф де Лаквиль даже не подозревает, как ему повезло!

— Это точно, — жестко подтвердил Уоллес.

Элинор вдруг почувствовала, как по спине пополз странный холодок.

Придворные дамы, мадемуазель Жено и мадемуазель Брай, поднялись помочь Элинор раздеться, И хотя она больше не находилась под опекой шотландцев, тем не менее нетерпеливо ждала, пока они уйдут. Теперь она среди французов, и Брендан не осмелится пробраться в ее комнату. Но она все равно молилась, чтобы он пришел. Элинор понимала, какой это риск, и все равно ждала. Завтра они въедут в Париж… Одному Богу известно, что ее там ждет. Но если их застанут на месте преступления, то по законам чести Бреслу будет вынужден вызвать Брендана на поединок. Уоллес, конечно, кинется защищать Брендана, и бог весть, чем все это кончится! Жизнь миллионов людей, судьбы стран поставлны на карту. Нет, лучше бы он не приходил.

Он не придет. Не может прийти.

И вдруг ей послышался слабый шум за окном. Бросившись к нему, Элинор обнаружила за ним балкон.

Вцепившись в каменный нос сказочного грифона, служившего украшением стены, Брендан подтянулся и перескочил через поручень. Элинор поспешно распахнула створки. Этим вечером он был в килте и простой льняной рубашке, поверх которой был накинут неизменный клетчатый плед, сколотый кельтской брошью.

— Я решил сегодня не пользоваться лестницей, — прошептал он.

— Гениальная идея, — мрачно пробурчала Элинор, — только довольно глупая.

— Но ведь мы же еще не в Париже.

Оба застыли, залитые лунным светом. Что тоже было глупо.

— Еще нет, — прошептала она и за руку потянула его в комнату.

В эту ночь они ни на минуту не сомкнули глаз — слишком драгоценны были эти минуты, которые им суждено было провести вместе.

— Помнишь, как ты на корабле сказал мне, что у меня жалкий вид?

— Тогда ты была больна. А сейчас…

— А сейчас ты взобрался по стене, чтобы увидеть меня…

— Ты прекрасна.

— Я стою того, чтобы мужчина рисковал ради меня головой?

— Тысячу раз. И все-таки нужно соблюдать осторожность. Ты просто не знаешь себе цены.

— Она не так уж велика. — Ты себя недооцениваешь.

— А мне казалось, чтонаоборот. Иты это говорил.

— Мы, шотландцы, любим рисковать.

— Ради Шотландии.

— У нас нет выбора.

— И у меня тоже, — тихо прошептала она. — А когда я выйду замуж…

— То станешь хорошей женой.

— Да. У меня нет другого выбора.

— Он есть, и ты это знаешь. Ты можешь связать свою судьбу с изгнанником. С шотландцем.

— Убежать с тобой?! — Ей показалось, что она ослышалась.

— Только не жди особой роскоши. Единственной крышей над нашей головой порой может быть листва деревьев. В дождь, в стужу, в холод. Конечно, и у нас встречаются замки, но на севере живут по старинке. Зато по крайней мере Эдуард не осмеливается туда сунуться.

— И шотландские бароны… словно флюгер на ветру — сегодня верны одному, завтра другому. Вчера был мир, а сегодня уже бряцают оружием. И этот жалкий король, за которого ты готов сложить свою голову…