Вирус ненависти

– Все, поднимайтесь! – приказал Шелестов. – Пора приниматься за дело. Там бойцы Боровича взяли двух пленных. Надо допросить их и разобраться, что это была за эскапада.

Сосновский шел вдоль крайних домов поселка, осматриваясь по сторонам. Нет, не было тут никакого населенного пункта до войны. Все, что сейчас здесь стояло – было построено не более пары лет назад. Ясно, что этот поселок в два десятка деревянных домиков построен одновременно с концлагерем, на расстоянии какого-то километра от него. Никаких сомнений, что поселок, лаборатория в нем были связаны с лагерем напрямую. Нет тут никаких населенных пунктов в десятках километров вокруг. Был только до войны песчаный карьер, пилорама при конторе лесозаготовок. Есть еще пустовавшая разрушенная станция железной дороги и недостроенное полотно в сторону лесхоза.

– Эй, бойцы! – приветливо окликнул Сосновский двух солдат, один из которых сидел на земле, а второй бинтовал ему голову. – Живы?

– А что нам сделается? – засмеялся молодой солдат.

– Рано нам еще помирать, товарищ майор, – поддакнул раненый слабым голосом. – До дома совсем немного осталось!

– До дома? – Сосновский остановился и внимательно посмотрел на чернявого солдата. – Откуда ты, боец? Из каких мест?

– Вон мой дом, – указал солдат рукой в сторону видневшихся гор. – Карпаты! Уже видно без бинокля…

– Как тебя ранило? – снова спросил Сосновский.

– На посту был у ворот, товарищ майор, когда грузовики с… этими подъехали, – стал рассказывать солдат и хотел подняться, но Сосновский жестом разрешил ему сидеть. – Я сообщил, как положено. Командир роты подошел, а они, несмотря на запрет, стали приближаться, ну лейтенант и приказал открывать огонь. Тут бой и завязался. Наши подоспели. Лейтенанта зацепило, а потом они в нас гранату бросили. Осколком мне голову посекло, а так ничего, обошлось!

– А ну-ка, бойцы, – прищурился Сосновский, – что скажете про врага? Почему напали на нас, чего им тут надо было, зачем атаковали поселок? Явно же не деревня, курами и свининкой не разживешься.

– Диверсанты это, – уверенно сказал раненый и вопросительно посмотрел на своего товарища. Молодой солдат, соглашаясь, кивнул. – Знали куда шли, только не ожидали, что нас здесь много будет. Поэтому их командир так свободно шел к моему посту, думал, что нас тут человек пять.

– Молодец, парень, соображаешь, – усмехнулся Сосновский и двинулся дальше.

Из двух оставшихся в живых диверсантов один был русским, а второй немцем, который хорошо, почти без акцента говорил по-русски. Шелестов собрал группу, после того как Буторин с автоматчиками прочесали окрестности. Командир роты автоматчиков тоже сидел рядом с оперативниками, чуть морщась и поглаживая перевязанный бок, где пуля вскользь зацепила его во время боя. В помещении составлены разномастные стулья и табуреты, принесенные из других домов. Здесь стояло несколько больших столов и кровати членов группы. В окно с улицы вместе с запахом спелых луговых трав тянуло запахом гари.

– Что мы имеем? – задумчиво задал вопрос Шелестов. – Группа явно шла к поселку целенаправленно. Оставшиеся в живых диверсанты о цели понятие имели слабое. Им поставили задачу дойти до нужного места и сжечь поселок. Почему, какова его ценность, они не знали. Этому можно верить, потому что пленные подробно описали и маршрут движения, и место, откуда они вышли, и сведения о дислокации своей части, и о ее командирах. Какие есть соображения?

– О конечной цели и задачи группы знали вместе с командиром еще человека два или три, – вставил Коган. – Обычная практика. И когда группа столкнулась с серьезным противодействием, командир принял решение отвлечь наши основные силы и послать пару диверсантов сжечь здание лаборатории. Очевидно, у кого-то были сомнения, что вывезено было все и что следы, оставленные нацистскими учеными здесь, не наведут нас на решение проблемы.

– Я согласен с Борисом, – кивнул Сосновский. – И эта атака только подтверждение тому, что гитлеровцы не намерены отказываться от своего плана заражения большой территории в нашем тылу. Более того, они готовы пойти на серьезные шаги и жертвы, чтобы этот план воплотить в жизнь.

– У нас, по крайней мере, появился шанс повысить свою мобильность, – добавил Буторин. – Три «студебекера» и запас патронов для ППШ из арсенала диверсантов. Но все же хотелось бы услышать Семена Валерьевича. Есть ли существенная ценность в том, что мы тут нашли в поселке? Заказы, материалы, оборудование. Поможет это как-то нашим ученым или нет? Я к тому, что мы сидим тут и теряем время.

Все повернулись к Каратееву. Вирусолог оторвался от тетради, в которой делал какие-то записи. Он пригладил редкие волосы на темени, откашлялся, как перед началом лекции, и поднялся с табурета, но Шелестов остановил его жестом руки.

– Знаете, чего я боялся прежде всего, когда только начал знакомиться с тем, что мы нашли? Я боялся, что сумасшедшее руководство Германии начнет экспериментировать с чумой, «испанкой». Вы не представляете даже масштабов эпидемий в прошлом и о количестве погибших людей. Остановить в условиях мировой войны такие эпидемии было бы невозможно. Жертв было бы в несколько раз больше, чем на полях войны. Пока я этих подтверждений не нашел, нацисты занимались вирусами, но и среди них есть страшное оружие. Это и вирус холеры, и оспы. Я пока не нашел подтверждения, что здесь работали бактериологи, а то можно ожидать и сибирской язвы, и тифа. Одним словом, направление мне немного понятно, а в остальном разберутся в Москве наши ученые.

Шелестов развернул на столе карту. Потом положил поверх еще один лист потрепанной карты. Это были довоенные топографические крупномасштабные карты этого района и дальше районов западнее концлагеря. Платов, когда снабжал группу картами, оценивал ситуацию однозначно. Немцы могли не успеть вывезти за линию фронта все материалы, а вот вагон с зараженными образцами они умышленно, по мнению Платова, оставили в укромном месте, чтобы после прохождения фронта, уже в нашем мирном тылу, устроить диверсию с заражением населения. И, значит, немцы будут любой ценой стараться спасти материалы лаборатории и постараются использовать вагон с образцами. Если возникнет угроза, что оперативная группа найдет вагон, гитлеровцы постараются помешать оперативникам и проведут заражение местности. Шелестов поежился, когда вспомнил эти рассуждения Платова перед заброской.

– У меня есть предложение, – сказал Буторин, отрывая бечевку от пустой картонной папки. – Какая скорость движения автомашины по пересеченной местности? Никто же не будет спорить, что немецкие ученые двигались не по шоссе на запад, а старались прятаться, избегать шоссе, где постоянные бомбежки. Так вот, не выше тридцати километров в час. И двигаться без перерыва они не могли. Нужен бензин, перегруженной машине нужна вода для радиатора. Даже если они и будут меняться за рулем, отдыхать по очереди, все равно машина не выдержит двух суток непрерывной езды. Будут они останавливаться, будут петлять, искать дорогу, пережидать и снова петлять по проселкам, стараясь пробиться на запад и не оказаться в полосе нашего наступления на оперативном просторе, где танковые армии двигаются широким фронтом по равнинной местности.

– Максимум пять-десять часов в сутки, – кивнул Шелестов, соглашаясь с мыслями Буторина. – И это не по прямой линии, а плутая на местности. Так что удаление от этого поселка в сторону линии фронта у них составит максимум триста километров.

– О чем я и говорю, – с удовлетворением заметил Буторин и, прижав один конец бечевки к точке на карте, где находился поселок, вторым концом провел окружность. – Вот вам длина бечевки в триста километров в масштабе карты. И вот где нам надо их искать. Сидеть они будут теперь и не рыпаться. Ждать помощи, если только успели сообщить о себе, если у них есть рация.

– А если нет, то они будут искать рацию, – добавил Коган. – Я считаю, что надо все-таки исходить из того, что у них в составе группы, которая удирала из лаборатории, не только ученые-крючкотворы, которые в жизни ничего тяжелее столовой ложки в руках не держали. Там могут быть и эсэсовцы из охраны. И еще! В лесу они сидеть в землянках не будут. Им необходимо доставать еду, им для связи со своими нужны точные адреса и ориентиры на местности, чтобы встретиться с теми, кто за ними прибудет. А это вам не третья сосна слева от второго бугра на опушке между рекой и горизонтом. Это название улицы и номер дома, это рынок, где много людей, это вокзал и тому подобное.