Страница 4 из 14
– Нук – отличный пастух, – в голосе Саада была гордость. – Хоть и не из самых крупных чани, но ещё подрастёт.
– Я благодарна вам обоим. – Ашри гладила пса, который устроился у её бока, пытаясь представить, каким же будет этот «щенок», когда вырастет.
– О, это все тарии. – Саад выпустил новые кольца дыма, и они поплыли вверх, смешиваясь с искрами костра. – Было бы обидно погибнуть от жажды, когда окружён сотней живых фляг.
Ашри взглянула на Грава, но тот лишь пожал плечами.
– Я вам покажу, но, – Саад поднялся и помешал в котелке, – после того как перекусим. Смотреть тарий лучше всего перед рассветом.
Саад снял с костра котелок, наполнил миски и передал гостям. Ашри заметила линии татуировок, причудливо изгибающихся на руках биста. Сам он был крепкий, высокий, в длинной накидке с узором из треугольников, полос и квадратов. Рога загнуты к затылку, волосы заплетены в сотню тонких косичек с бусинами и перьями.
– Мой прадед пас пустынных кулу, а потом мой дед и отец, – рассказывал Саад, показывая своё стадо.
Лохматые звери выныривали из тьмы, широкомордые, рогатые, с круглыми блестящими глазами. Шерсть их шёлковыми волнами падала до самой земли и переливалась в свете зарождающейся зари.
– Кулу – это сокровище, – Саад погладил зверя, пропустил его шерсть сквозь пальцы. – Они любят стирать копыта о панцирь Мэй и пастись на её полях.
– Пастись? – Ашри удивлённо осмотрелась. – Тут лишь песок и камни.
– Камни ли? – хитро улыбнулся пастух и опёрся на посох. – Смотрите.
Ночь бледнела и таяла, предметы обретали очертания, проступали, словно возвращаясь из мира грёз. Ашри и Грав с любопытством озирались, не понимая, что им нужно увидеть, пока…
Камни – круглые кочки, которых вокруг было особенно много – начали лопаться. Раздавался хлопок, и они раскрывались, как почка на дереве. Раскалывались, как орех, откидывая костяные лепестки.
Кулу от нетерпения били себя хвостом по бокам и мотали головой.
Вот из раскрытых камней начали разворачиваться побеги, толстые, как хлысты. Несколько мгновений – и безжизненная пустыня превратилась в сине-зелёный луг. Кулу опустили голову и принялись за трапезу. Мягкими губами они срывали верхушки побегов, на треть укорачивая стебли, и переходили от кочки к кочке.
– Смотрите, – Саад жестом подозвал своих гостей к раскрытому камню и осторожно раздвинул побеги. – Тарии удивительные существа.
Ашри заглянула и увидела внизу грозди бледно-зелёного цвета с полупрозрачными плодами, размером с яйцо горми.
Пастух осторожно сорвал один и положил в рот. Ашри и Грав сделали так же. Жидкость внутри была как вода, но с лёгким привкусом мускуса, удивительно освежающая.
Маленький кулу протиснулся между тхару и подхватил верхушки побегов. Малыш старательно жевал, то и дело приваливаясь боком к Клыкарю, чтоб тот почесал его за ухом. Ашри улыбнулась. Небо на востоке заалело. Прошло совсем мало времени и тарии начали закрываться.
– Им не больно? – Ашри кивнула на камень и, погладив его шершавую оболочку, попыталась поддеть, чтобы перевернуть. Но камень словно прирос к земле.
– Не больнее, чем нам стричь волосы, – пастух очертил посохом круг вокруг тарии. – Их панцирь растёт медленно, а страги, если их не срезать, начнут ломаться, тесниться и гнить. Кулу и тарии – давние друзья, кормят друг друга ещё с тех времён, когда тхару и вовсе не было в этих землях.
Ашри хотела было спросить, что же едят тарии, но не успела. Клыкарь показал ей на камень, что тронулся с места и наполз на свежую лепёшку, оставленную кулу.
– Какашки, – залыбился Грав. – Только что мы полакомились чём-то очень специфичным.
Ашри скривилась, поднялась и стала ковырять тарии носком ботинка.
– Я ещё подумал, – Клыкарь почесал подбородок, – что за весь наш переход мы не видели ни одного павшего животного или хоть костей. Никаких останков, ничьих. Пустыня чиста, словно никто тут не умирает.
Саад пожал плечами:
– Тарии – удивительные существа, – повторил пастух. – Поэтому хорошо, что Нук нашёл вас раньше, чем они.
Ашри почувствовала, как мороз прошёл по спине, и быстро отдёрнула ногу от живого камня.
– Они что, сожрали бы нас во сне? – шёпотом спросила она Грава.
– И были бы рады. Насчёт тебя не уверен, но я – точно повкуснее лепёшек кулу.
– Вот же ж! – Ашри легонько стукнула Клыкаря в плечо.
– А теперь нам пора возвращаться. – Саад снял с пояса тонкий костяной рожок и подул в него.
Звуки, больше похожие на кряканье, подействовали на кулу магически: животные развернулись и двинулись к горам. Тех, кто замешкался, радостно подгонял Нук, которого легко можно было принять за телёнка. От кулу его отличал лишь меньший рост, бо́льшая проворность и отсутствие рогов.
– Он сказал, это – чани? – шепнула напарнику Ашри, наблюдая за лохматым псом. – Это ж каким надо быть монстром, чтобы сожрать такого, – элвинг прищурилась. – Он же лохматый и вонючий…
Клыкарь непонимающе вздёрнул брови, потрогал лоб элвинг, удостоверился, что жара нет:
– По мне так, все монстры пасуют перед твоим аппетитом, – бист пожал плечами. – Но хозяйского пса лучше не ешь. Там, в котелке, ещё немного похлёбки осталось…
Глава 17. Най-Тиарах
В то утро, когда пастух и его пёс вырвали добычу из когтей Мэй, Саад угостил путников сытным завтраком, предложил им помощь и отвёл единственную не занятую крохотную комнатку, которую обычно использовал как кабинет и место дневного перекура: бумаги разобрать, монеты пересчитать да камни отсмотреть. Не успел Клыкарь расспросить радушного хозяина о Тирха, как Ашри покачнулась и начала оседать. Грав подхватил элвинг и усадил на топчан.
Ашри отмахнулась, заверяя, что она в полном порядке. Но пережитое за последние дни сказалось на элвинг сильнее, чем той хотелось признавать. Клыкарь видел, как осунулось её лицо, вокруг глаз залегли тёмно-лиловые тени, да и сами глаза были тусклые, без огонька, а с пальцев не срывалось ни единой искры. Весь путь до оазиса Ашри, думая, что Грав не видит, сжимала кулак, хмурила лоб и смотрела на кончики пальцев. Но Пламя, вопреки всем стараниям, не просыпалось. Вдобавок – обезвоживание, яд гремучника и… Что произошло тогда в мороке Оратуса? Чем питался погребённый в песках ужас, и как много ему удалось выпить из вен и сознания элвинг?
– Ты не пойдёшь со мной! – рыкнул Клыкарь, устав уговаривать Ашри остаться в комнате и отдохнуть, пока он пройдётся по селению и осмотрится. – Если сама не уляжешься, я привяжу тебя к этой лежанке и заткну рот носком, чтоб не орала.
Ашри удивлённо уставилась на него, нижняя губа дрогнула. Элвинг отвернулась к стенке, свернулась в клубок и натянула одеяло до самой макушки.
Клыкарь услышал, как элвинг шмыгнула, и устыдился, что не смог сдержаться и вспылил.
– Прости, – он поднял руку, хотел было погладить Ашри по спине, но не решился. – Ты еле на ногах держишься, и я видел, как ты тщетно пытаешься вызвать пламя. У тебя нет сил идти. За несколько часов, что ты проспишь, ничего не случится. В таком состоянии ты делу не поможешь.
Грав поднялся и отступил к двери. Неловко потоптался, вслушиваясь – не единого звука.
– Я скоро вернусь – просто пройдусь и пригляжусь к этому местечку. Обещаю не заглядывать в харчевни без тебя, – попытался пошутить он, но вышел, так и не дождавшись ответа.
По ту сторону двери он пару мгновений колебался, глядя на небольшой засов, зная упрямство элвинг – с неё бы сталось увязаться следом. Но всё ж, хотя соблазн был велик, запереть напарницу, как зверя, будет уже слишком.
Грав нашёл Саада на кухне. Пастух не спеша потягивал вонючий густой отвар из пиалы и рассматривал через лупу небольшие цветные камни: отдав путникам свою коморку, он расположился за обеденным столом.