Страница 36 из 39
Вконец обессиленный, он присел на топчан. И тут не обошлось без Шопа… Но разве не мог Шоп предположить, что самое ценное сохранялось не в отцовском шкафу — сестра держала его в заветном тайнике, в комоде с бельем, именно там была спрятана картонная коробка с документами, фотографиями и деньгами. Коев встал, выдвинул ящик, нашарил и извлек до боли знакомую коробку, перевязанную розовой ленточкой. Он поставил ее на стол и, не спеша развязав ленточку, стал вынимать содержимое. Вот она, фотография, сделанная его другом детства. Лестница, цветущие георгины, отец в сорочке, над высоким лбом веется буйная шевелюра, а рядом Человек в черной шляпе… Сестрица, родненькая, спасибо тебе!
Держа в руке фотографию, Марин направился в комнату Старого. Наконец-то он располагал вещественным доказательством. Сейчас он пойдет к Пантере, покажет ему дневник и фото, и все… Можно поставить точку!.. Он даже не услыхал шума за спиной. В какое-то мгновение его пронзила острая боль в голове. Падая, он увидел вспышку, очень яркую вспышку, потом все погрузилось в мрак.
Посередине комнаты стоял Человек в черной шляпе. Марин Коев сразу узнал его. Сомкнутые брови, въедливые голубые глаза, усы… Но куда девались те пышные усы? Теперь усов не было. Зато глаза — глаза остались те же. Мужчина, не отрываясь, глядел на Коева, не произнося ни слова. Точь-в-точь офицер, приходивший к его софийской хозяйке, ревновавший свою любовницу… Высокого роста, чуть сутуловатый. Ледяной, острый, как рапира, взгляд. Как ни отворачивайся, этот взгляд неотступно следит за тобой, парализуя, выхолаживая кровь. Еще секунда, и с ним будет покончено… Коев приподнялся. Человек в черной шляпе не двигался. Его бледные губы были плотно сжаты. Резко выступавшие скулы выдавали лицо преступника. Из оттопыренных ушей что-то текло. Коев сначала не понял, что вытекает из этих острых ушей, пока не нащупал теплую, липкую грязь. Она исходила от Человека в черной шляпе, вытекала тонкими струйками, наползая прямо на Коева. Он отодвигался, но она продолжала ползти. Коев поднял пальцы к глазам и только тогда заметил, что они в крови. Он поднялся. Человек в черной шляпе не двигался. Стальной взгляд, как нож, резал Коева. Собака в его ногах лизала кровь. «Он мертв, — подумал Коев, — мертв». Крикнул, из горла не вылетело ни звука. «А вдруг и я мертв?» — шевельнулось в сознании. Кровь так и хлестала. Она уже залила собаку, одна только морда торчала сверху, плотоядно облизываясь. Человек в черной шляпе разомкнул мертвые губы, показались лошадиные желтые зубы и послышался утробный хрип: «Ты предатель… Ты предатель…»
Эхо усилило его слова, и они прокатились по комнате, сотрясая окна.
Коев сжался в комок, его колотило от страха. «Шоп, но почему я?» — кричал он. Человек подошел поближе. В руке белел лист бумаги.
— Все тут напиши. Не оставлю тебя, пока не напишешь всего, что обо мне знаешь, — рокотал его голос.
Коев хотел возразить, что даже имени его не знает, никогда с ним и словом не перемолвился, понятия не имеет, кто таков.
— Ты все знаешь, — гремел голос, — ты полностью описал меня.
Коев корчился на полу в луже крови. Голова разламывалась от боли.
— Шоп… Шоп… Шоп… — шептал он.
— Марин! Марин! — кричал чей-то голос, но он не мог вырваться на поверхность воды. Именно воды — синей и прозрачной. Водоросли. Зеленое каменистое дно… Как много водорослей. Они колышутся, впиваясь в тело, причиняя нестерпимую боль…
— Марин! Марин! — звал голос, знакомый и близкий.
Марин Коев открыл глаза.
— Пантера…
— Слава богу, очухался. Я, было, подумал, что он пришил тебя.
Коев огляделся. Он лежал на топчане Старого. Врач укладывал шприц, рядом с ним стоял капитан, что приходил в гостиничный номер, и что-то записывал.
— Я как увидела, что он входит в дом, подумала, что Тинка здесь, — говорила толстуха, в которой Коев с трудом узнал почтальона Донку. — Она в основном у дочки живет, а мне передать ей кое-что надо. Зову ее, зову, никто не отзывается. Поднялась наверх, везде все нараспашку, а на полу человек лежит…
— Погоди, погоди, — прервал ее начальник. — Вы когда заметили, что товарищ Коев входит в дом?
— М-м-м, когда мимо проходила… У меня десять домов по одну сторону, я их обошла и снова вернулась к Коевым…
— За сколько минут вы обходите дома?
— Так разве ж я считала… На часы не смотрю. Но, положим, Колевым письмо отнесла, газеты бай Петру… Бабе Кере пенсию… Минут пятнадцать, пожалуй. Может, и поменьше будет.
— А после?
— Так сказала же. Поднялась по лестнице, думаю, наверно, Тинка уснула, мало ли что… Вхожу, а этот товарищ лежит. Я побежала, кликнула соседей, они — вас…
— А случайно не заметили, выходил кто из дома?
— Кому же оттуда выходить, коли Тинки нет?
— Скажем, незнакомый кто-то…
— Нет, не видала.
— Хорошо. Вы свободны. Если понадобитесь, вызовем.
Начальник помог Коеву сесть.
— Ну, герой! Видал, какую кашу ты заварил?
Коев пожал плечами.
— Знакомый прием, браток. Удар по голове сзади. Иди, знай, кто тебя двинул.
А разве его ударили? Коев с трудом вспомнил вспышку перед глазами, после которой он сполз на пол. Но неужели его ударили? Кону, ясное дело, ударили. Постой, постой, никого же поблизости не было. Никого…
— Я вдруг почувствовал резкую боль, будто молнией меня ударило…
— И никого не разглядел?
— Человека во всяком случае не было.
— Значит, с призраком ты повстречался. Кона тоже никого не углядела, сама с ног свалилась…
— Кона? Кстати, как она там?
— Да пришла в себя. Все в порядке. У всего вашего рода башка крепкая, — смеялся Пантера.
— Что правда, то правда, крепкая, — передалось веселое настроение и Коеву. — Всего самую малость и…
Голова была словно свинцом налита.
— Сколько же времени я провалялся?
— С час, по-моему.
— А кажется, годы прошли.
— Еще бы. Ведь ты столкнулся с призраком из прошлого…
Пантера опять умолк, не пояснив, что он имеет в виду. Коев уже не сомневался, что тайна раскрыта, но его приятель почему-то предпочитал держать ее при себе. «В конце концов, рано или поздно он ее откроет», — рассуждал Коев.
Пантера обследовал комнату, заглянул и в шкаф с разбросанными книгами.
— Хитрый гад. И на этот раз из рук выскользнул.
— Все случилось мгновенно, товарищ подполковник, — докладывал капитан. — Знакомая ситуация. Все перерыл, взял, что ему было нужно, и удрал. А может, заметил, что в дом входит товарищ Коев, и потому заторопился… Но даже если и так, почерк все равно один и тот же — что в гостинице, что у Соломона, что тут. Лихорадочная спешка. Удар. Бегство…
— Вызовите экспертов. Проверить мельчайшие улики, отпечатки пальцев. Там остались и следы от обуви. А тут, как мне кажется, он оперся о стену.
Коев подошел к умывальнику, некогда сооруженному еще Старым, открыл кран и умылся. Вроде немного полегчало. Он сильно потер виски.
— Чем это он меня саданул? Кровь была?
— Нет.
Врач внимательно его осмотрел.
— Хлопнул, как и Кону: мешочком с песком. Это не убивает, но и следов не найти.
— Только сознание теряешь.
— Точно. Такой удар поражает большой участок. Сотрясение сильное, хоть и не смертельное. Травмы возникают при падении, можно упасть и не встать после этого. У Коны, например, были кровавые подтеки, но не от удара, а, как потом оказалось, она поранила при падении руку.
— Какие-то последствия будут? — спросил Коев, ощупывая темя.
— Нет. Не исключено легкое головокружение, голова может болеть. Вот вам несколько таблеток, примите, если сильно заболит.
— Пройдет, — прошелся Коев по комнате. — Ничего страшного.
Он принял одну таблетку, поправил одежду, отряхнул брюки… И вдруг спохватился:
— А где фотография?
— Какая фотография?