Хэлло, дорогая

— Ну и дыра, — сказала Стейси и захлопнула водительскую дверь.

— Вполне милый городок, — заметила Оливия. — Ужасно рада, что мы вышли. Разомнусь немного.

— Если нам сейчас отдадут ключ, не придётся больше никуда ехать, — напомнила Констанс и мотнула головой. — Пойдёмте, выпьем по коктейлю?

— Я за рулём.

— По молочному, Стейси!

Подруги засмеялись и пошли к «Молли».

Хорошо, когда тебе ещё нет двадцати. Всё такое будоражащее, лёгкое, алкогольно-пьянящее. Каждая шутка вибрирует смешком в горле. Если ты молода и хороша, если ты красива и учишься в хорошем месте, и если у тебя нет особенных проблем дома — кажется, нет — то быть такой, как Стейси, Оливия и Констанс очень приятно.

Над дверью звякнул звонок. Здесь пахло жареным луком, картошкой в масле и колой — но запахи все были вкусными. «Молли» держала марку. Констанс хорошо помнила, как они с бабулей ходили сюда каждый выходной, и как отмечали встречи и прощания тоже здесь, за столиком у окна с видом на стену розовой Ратуши. У них были любимые блюда. Кажется, чизбургер с кунжутом и…

— Ты уверена, что мы здесь не отравимся? — беспокойно спросила Оливия.

Констанс с укоризной посмотрела на неё.

— Иди, займи столик, — посоветовала она.

— М-м-м, антисанитария, — сказала Стейси и многозначительно кивнула на пыльные лопасти вентилятора, прокручивающие воздух в центре зала. — Лучшее.

— Так, — строго осекла их Конни и нахмурилась, взяв обеих подружек за плечи. — Мы не фыркаем, не ведём себя как снобы и не делаем вид, что не хотим есть.

— Мы ещё хотим выжить после еды, — намекнула Оливия.

— Иди уже, паникёрша! Мы закажем за тебя.

— Но…

— Здравствуйте! — громко позвала Констанс, подойдя к стойке. К пустой, надо заметить, стойке.

— Нам здесь никто не рад, пошли отсюда.

— Нет, Стейси, стоять. Впрочем, чего это… ты мне здесь не нужна. Иди сядь к Ливи, можете трястись от ужаса вдвоём.

— Размечталась!

Они облокотились о стойку и стали ждать.

Это было типичное раннее утро в типичном кафетерии, какие модны было с шестидесятых, а то и раньше, в любом городке и городишке. Может, к вечеру здесь и собиралась местная молодёжь или работяги с реки Чероки, но не сейчас. Кому взбредёт в голову есть гамбургеры утром? Только нездешним чудакам и отчаянным путникам.

Как и в то время, когда Мелисса, мать Конни, была того же возраста, что и дочь, так и сейчас в кафе ничего не изменилось. Всё те же лаковые красные диваны с низкими спинками стоят эшелоном вдоль стены. Всё тот же музыкальный автомат «джук бокс» с выцветшей рекламой кока-колы на деревянной стенке заиграет рок-н-ролл, если опустить в щель для монет пять центов. Белые барные стулья стоят вдоль стойки. Всё та же шахматная плитка, без единого скола, рябит в глазах, но уже не тех ребят, кто в шестьдесят пятом брал молочный коктейль с вишенкой на белой шапке взбитых сливок. Новое поколение, новые люди — а место прежнее, и все от мала до велика вот уже сколько десятилетий говорили: встретимся у Молли.

Наконец, к ним через маятниковые двери в кухню вышел парень. Судя по красному фартуку и фирменному козырьку на голове, уже потерявшему цвет и новизну, он здесь работал. Судя по кислому лицу, был тому не слишком рад.

— Добрый день, добро пожаловать в кафе «Мо…», — и он осёкся.

Констанс и Стейси с улыбками переглянулись.

— Кажется, мы лишили его дара речи, — шепнула Стейси на ухо подружке, и обе рассмеялись.

Парень густо покраснел, но всё же подошёл к кассе.

— Я закажу первой! — оживилась Стейси.

— Какая разница, всё равно на всех берём.

— Но тогда покупаю я. Итак, — она возникла у стойки и прокашлялась, перекатываясь с пяток на носочки и задумчиво покусывая губы.

Потом задрала подбородок, старательно разглядывая доску с меню у кассира над головой, прямо над вихрастыми тёмными волосами, которые он старательно прятал под козырьком.

— Мы возьмём три молочных коктейля…

— Ванильных? — спросил он.

Стейси опустила взгляд ему на лицо и с улыбкой кивнула.

— Очень ванильных, — сказала она нежно, — и очень молочных.

Он покраснел. Щёки, кончик носа, уши — всё. Констанс с улыбкой отвернулась к Оливии: она уже заняла место у окна и копалась в смартфоне. Стейси сделала заказ.

— Ты будешь к картошке кетчуп? — спросила она у Констант и дёрнула её за рукав блузки.

Конни задумалась.

— Наверное, — сказала она. — Я сяду?

— Конечно!

И Констанс отправилась к столику в прекрасном настроении. Она не знала самого главного.

До начала конца оставалось всего несколько минут.

2

Гамбургеры приготовили даже слишком быстро. Подруги не успели выпить первый глоток коктейля, как со стойки брякнул звоночек — и Стейси подмигнула:

— Я заберу поднос.

Такие бургеры, наверное, не готовили нигде, кроме как у «Молли». Широкие кружочки солёного огурца, дижонская горчица, толстая котлетка под прессом двух зарумянившихся булочек — а ещё кольца лука, немного паприки и, кажется, на этом всё. Некоторое время Конни, Стейси и Оливия молча жевали, обжигая языки о горячие котлеты. Потом брали один дымящийся ломтик картофеля из золотистой горки, окунали его в лоток с кетчупом и запивали всё коктейлем.

— Я и не знала, — сказала Оливия потрясённо, — что была так голодна.

— Я не знала, что вообще смогу есть в этой тошниловке, — призналась Стейси. — Но, буду честна, здесь не так плохо, как боялась!

Констанс вытерла губы салфеткой и скривилась.

— О Господи Боже мой, ты уплетаешь за обе щеки. И вовсю флиртуешь с официантом! Как его…

— Кевин, — сказала игриво Стейси. — И он мне чертовски нравится. Я хочу позвать его на вечеринку.

— Удобно ли? — засомневалась Оливия. — Мы его совсем не знаем.

— Зови, конечно. — Беспечно сказала Конни.

— Кстати, звать — куда? Как там дела с домом?

— Да, когда приедет твой дядя?

Констанс задумчиво помешала трубочкой в ополовиненном коктейле.

— Скоро. Уже, верно, прошло два часа?

— Почему ты вообще захотела провести вечеринку в этом доме?

Вопрос повис в воздухе. Конни молчала. Она хотела сказать — потому что это единственное место, где я вообще хотела бы быть, но запнулась.

— У бабули — целая куча украшений на Хэллоуин, — медленно сказала она, — и дом большой и старый. Знаете, там прикольно. Кажется, даже видеомагнитофон есть. И кассеты с ужасами.

— А ещё нам не надо будет платить за аренду дома, — подсказала Стейси.

Девушки рассмеялись. Об этом Констанс подумала в последнюю очередь.

— Да… — эхом отозвалась она. — И это тоже.

Откуда-то сверху, из старых коричневых колонок по углам зала, кашлянуло пылью и шумом. А потом заиграла песня родом из семидесятых. Констанс хорошо её знала: она была про Франкенштейна и вдобавок — очень бодрая.

Edgar Winter’s White Trash — Frankenstein

— Ну и старьё, — сказала Стейси.

— Что? — Оливия подняла голову от телефона.

Стейси приникла губами к её уху и крикнула:

— НУ И СТАРЬЁ!

Оливия вздрогнула и случайно смахнула локтем свой коктейль. Стакан перевернулся, на стол вытекла липкая, сладкая молочная лужица. Салфеток в металлическом держателе не было. Стейси поискала их взглядом, пока Оливия огорчённо опустила руки.

— Господи… зачем ты так вопишь?!

— Я принесу, чем вытереть, — успокоила Констанс и подошла к автомату с бумажными полотенцами, висевшему на стене у стойки.

Кто-то прошёл по пустой утренней улице в пыльных витринах, бледный, как фантом. Мелькнул высокой приосанившейся тенью, которую Конни проводила взглядом. И пропал.

Дверь открылась, прозвенел колокольчик. Играла музыка, болтали девчонки, светило осеннее солнце. К «Молли» зашёл мужчина, и всё переменилось.

Стейси с улыбкой дёрнула себя за светлую прядь.

— Бог ты мой, — шепнула она, — здесь всегда такой цветник?

Он был очень высоким и очень атлетичным. Широкие кости и литые мускулы облекались массивным, весомой тяжести телом, комплекцию было не скрыть даже свободной короткой курткой из коричневой хорошей замши.