Страница 10 из 55
Это я потом всё думала, когда мы вдоль дороги к дому шли. А пока трое шпанюков дёрнулись к Вове — а двое ко мне, карманы вытрясти, пока я в лес не ломанулась. А Вовка метнулся вперёд — он в рывке всегда был чудовищно быстрый — импровизированная шпага хлестанула наотмашь одного, другого — третий успел шарахнуться назад и получил немного по-другому, но тоже красиво… Десятилетия занятий фехтованием даром не проходят, знаете ли. А я натурально побежала в лес. Ну, не совсем в лес — в сторону. А те двое, что меня на гоп-стоп взять хотели — они решили поучаствовать в эпической битве, чтоб впятером забороть, значицца…
Мда. Метался Вовка вокруг этой дурацкой банды, как злая росомаха. Никто не ушёл обиженным, короче. Нет, инвалидом ни один не сделается, но ссадинами на ближайшее время все обеспечены. А что, древние германцы считали, что красиво.
Лес наполнился воем. В пять голосов звучало жутко. Вот, почему-то боевой настрой сразу куда-то исчезает, если жертва вдруг агрессивно (и результативно) сопротивляется…
Вовка ткнул сосновой шпагой вожака, завалившегося набок и баюкающего левую руку:
— Услышу, что вы хоть кого-то ограбили — найду и все пальцы переломаю, понял? — непонятно было, понял тот или нет, поэтому для верности последовал пинок под рёбра: — Я спрашиваю: понял⁈
— Понял! Понял!
— Живи, сучёныш…
Я выбралась из своей засады, мы неторопливо, как положено победителям, покинули поле боя, зашли за кусты — и побежали!
— Где-то я такое уже видела, — на бегу пропыхтела я.
— Если чё — мы увидели драку и испугались.
— Ага…
Мы выскочили из леса около старых-старых садоводств и областной психушки. Дальше шла открытая дорожка и мостки через болотце. Вовка кинул палку в кусты:
— Чтоб меня со средством нанесения телесных повреждений увидели? Нахер-на́хер…
— Неприятно, блин.
— А!.. Уроды везде найдутся. А у меня, как ты помнишь, ка́рма специфическая.
Ой, вот да! Меня это всегда поражало. Ведь потом он будет здоровым двухметровым мужиком далеко не одуванчиковой внешности — и будут агриться* на него, постоянно! Магнит для бессмертных, блин…
*Ну… Это вроде как
от слова «агрессия».
Из компьютерных игр.
Дальше мы шли нарочито спокойно.
— Ты знаешь, мне всё это почему-то рассказ напоминает… Я вот не помню, кто автор: то ли Зощенко, то ли Саша Чёрный, типа того. Про разборку между соседями в одном дворе. И там, в том числе, была жалоба от мужика, что ему кто-то тёркой по лицу провёл. Два раза в одну сторону и один раз в другую. Во всяком случае, я так это запомнила.
— Надеюсь, эти у́роды тоже мою тёрку запомнят, — жёстко сказал Вовка.
— Да уж, воспитательный эффект налицо, — согласилась я.
И подумала, что такой контингент иначе плохо понимает. Никак. А ещё мне было жаль, что я не помню название того рассказа. И не знаю, можно ли про него спрашивать вообще — как бы автор запрещён не был. Набоков же вот запрещён. Хотя, на счёт Набокова я даже согласна была. Читала я эту вашу «Лолиту» — ну херня же на постном масле! Педофилическая порнуха. Зачем это детям в школе совали (ну, на каком-то отрезке того моего прошлого будущего), скажите мне на милость? И он, между прочим, не только у нас, он во множестве стран запрещён был. А вот когда глобалисты голову подняли, тогда он активно и начал печататься. Тоже — камушек в лавине, смявшей Европейскую цивилизацию.
— Слушай, если этот мужик из «Восточки» хоть четверть найдёт из того, что мы ему наговорили — это будет просто бомба, — сказал вдруг Вовка.
И дальше мы переключились на тему нашего хозяйства и говорили совсем уже о другом.
Буквально через два дня я услышала занимательную версию драки в лесу. Дядя Рашид пересказывал на даче то, что младший Рашидка услышал в школе. История приобретала экзотические черты. Кто-то из родителей тех шпанюков обратился-таки в милицию — «Чуть не покалечили же ребёнка!» Милиция начала с опроса пострадавших и быстро выяснила, что ребёнки были изрядно выпивши. И теперь пострадавшие настаивали, что их избили два карлика.
Махрово! — подумала я в этом месте.
А два, потому что один бы так ни за что не успел.
Мдэ-э-э…
Менты, кажется, вообще склонялись к версии, что малолетки перепились до зелёных чертей и передрались друг с другом.
История вызвала бурное обсуждение, но над версией про карликов все откровенно смеялись. Откуда им в Иркутске взяться? Да и видели вы их, тех карликов? Чтобы карлики да ещё драчуны — про такое у нас вообще никто не слыхал.
— Да ну, насочиняли с три короба, лишь бы их не ругали! — решительно высказалась тётя Валя. — Я лично думаю, мальчишки эти пристали к проходящему мужику. Они же признались, что бутылочку выпили? Ну во-о-от. Признались, что одну, а, может — и две. По пьяни, как моча в голову ударила, драться полезли. А тот хворостину подобрал да отхлестал их. И за дело! Будут знать…
Принципиальных возражений против этой позиции ни у кого не нашлось, и она была принята нашими как рабочая версия. К ней же вскорости массово склонялся уже весь микрорайон. А поскольку через лес ходили практически все, на месте объекта агрессии пьяных подростков тоже никто не хотел оказаться, и «бедные дети» ни у кого сочувствия не вызывали. Да и детьми их никто не называл, всё больше малолетними хулиганами и шпаной.
Ну и ладно.
ВОПРОСЫ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
Не знаю, какой общественный резонанс вызвала статья про кулаков. Газеты я старалась не читать, как загляну — расстройство сплошное. И вообще, я вам информацию дала — думайте, выжить нам как обществу или радостно проглатывать западную пропаганду (конечно же, совершенно искреннюю и бескорыстную, да-да!) и в итоге развалиться.
Мы с Вовкой добили Морозовых, немного уплотнив и кое-где чуть-чуть перекроив, я всё это распечатала и… и мы немного посомневались: куда бы заслать нашу рукопись? В итоге остановились на «Пионерской правде». Во-первых, в газете всё как-то оперативнее происходит, чем в журнале, был шанс, что если уж возьмут, то напечатают сравнительно быстро. Выходила «Пионерка» два раза в неделю, на последней странице часто публиковали новые книги — по частям, конечно же. Качество, понятное дело, было газетное, зато (и это во-вторых) охват у неё был под десять миллионов! Говорят, ни одна газета в СССР больше таким тиражом не издавалась. А это было как раз то, что нужно: слово в массы.
Мы упаковали рукопись, заслали и на время об этом забыли. Если всё время ждать и терзаться сомнениями — никаких нервов не хватит. Если к середине сентября ничего не произойдёт — тогда будем думать о других вариантах.
НЕТ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ, ГОВОРИТЕ?
Тем временем, второго августа нам привезли и установили окна, но на этом наша удача внезапно притормозила. Начались дожди — через день да через два. Только подсохнет — и снова. Мама страшно расстраивалась, потому как всё готово было к покрытию крыши шифером — и вот тебе пожалуйста!
Только с восьмого числа установилась хорошая погода. Женя уже вышел на работу, и теперь успевал приезжать только в выходные между сменами. Иногда ему помогал брат, иногда и мама, а уж в субботу-воскресенье — весь присутствующий колхоз. Это всё было здорово, но…
— Не закончат они дом до холодов, — сказал Вовка.
— Не закончат, — согласилась я, — как бы ни старались. Да я подозреваю, что у них и денег на всё это нет.
По существу, за это лето и так успели очень много: большой сруб, крыша, окна… Но оставалось совершенно очевидным, что за пару месяцев, работая такими урывками, никаких существенных улучшений Женя сделать просто не успеет. А жить без утеплённых полов и потолка… Не говоря уже о том, что пока их в принципе не было — ни полов, ни потолка, даже черновых — одни балки. А ведь мы уже систему водоподачи из расчёта на жильё установили. Перемёрзнет оно всё — и привет ромашке!
— Что ж. Думаю, настала пора предпринимать решительные действия, — сказала я.