Страница 75 из 77
Хотела же ты развода Юнис, кажется, скоро его получишь!
- Как-то так… - неловко заканчиваю свой монолог, который занял минут пятнадцать, если не меньше.
- Ясно, - кивает герцог, сохраняя бесстрастность.
Нет, что это такое, скажите на милость?! – злюсь про себя. Негативная реакция – плохо. А вот это как понимать? Радоваться ли? Что-то я особого счастья не чувствую.
- И все? Ты не злишься? Или, может, испытываешь ощущения, что всю жизнь провел во лжи? Разочарован? Ты мне вообще поверил?
Дай мне ответ!
Его светлость останавливается и оборачивается наконец ко мне лицом.
Он совершенно такой же, как и до этого моего признания! Полное спокойствие. Что за варрх! А я тут переживала, места себе не находила!
- Я тебе верю. Даже если бы ты сказала, что на небе три солнца, я бы и тогда поверил. Это первое. Я не злюсь и не разочарован. После года скитаний в диких землях, где я чего только не повидал, меня мало чем можно удивить. Да, странно, конечно, но я это могу принять. Если честно, я себе худшее воображал… Например, что ты и Мелвин уже…неважно. Книга? Но с твоим появлением все давно уже идет не так, как там, верно? А значит, благодаря тебе наша судьба в наших руках. Остальное меня не волнует. По своей воле я таким как тот герой романа точно не стану. Мы – два совершенно разных человека. И наконец, я не чувствую себя обманутым. Люди вокруг рождаются и умирают, страдают и радуются, для меня окружающий мир вполне реален. Это не значит, что я тебе не верю или что-то подобное…просто… моя реальность вот такая.
Мужчина подается вперед и заключает меня в кольцо своих рук.
- Бог это или вселенная, я благодарен, что они привели тебя ко мне. Ты здесь, я могу тебя коснуться. Другое меня не волнует.
Все еще сложно поверить в то, что Рейнарду настолько оказалось по боку эта тайна общемирового масштаба. Я застываю в его объятьях, все еще не способная смириться с такой вот правдой.
Меня целуют в макушку и отстраняются. Это не он, это я все еще пребываю в шоке.
«Как тебя звали в той жизни? Чем ты занималась? Что тебе нравилось? Когда у тебя, той тебя, день рождения? …в той жизни, ты…была замужем или состояла в отношениях?» - вот что интересует герцога.
Его энтузиазм сбивает с толку.
- Погоди…ты и правда так спокойно все принял? – я все еще не могу поверить.
Представьте, вам кто-то говорит, что красное, для всех остальных – это зеленое. И вместо даже толики удивления, вы просто: ну да, как скажете. Так запросто поверить, что он не притворяется, я не могу.
Щурюсь и ищу намеки на недосказанность в его глазах, в лучах фонарей, ставших еще больше похожими на янтарь. Или…пиво. Да, вот прямо здесь и сейчас я бы не против испить пенного напитка.
- Ну да. Знаешь, ты сейчас и та Юнис, которую я взял в жены – словно небо и земля. Должно было быть что-то, отчего произошли такие изменения. Я просто не рассматривал, да и не мог, очевидно, факт переселения душ, думал, может нервный срыв или то была такая маскировка… - пожимает плечами Рейнард и улыбается.
У меня вырывается нервный смех. Думаю, он реагировал бы иначе, не будь он по уши от меня без ума. Хе-хе-хе. Словно камень с плеч свалился, так стало легко после чистосердечной явки с повинной.
- Только больше никому не говори. Это может быть опасно, да и к тому же, мне льстит знать о тебе то, о чем другие не в курсе, - большая ладонь сжимает мою, и даже сквозь рукавицу мне становится теплее.
- Ну а тот Рейнард, из книги, он тебе больше нравится? Или реальный я все же лучше? У него-то точно нет таких мускулов.
- Без комментариев.
- Юнис…Юля.
Мое сердце сейчас лопнет. Вот прям как воздушный шарик, который резко иголкой проткнули.
- М?
Я смотрю под ноги и натягиваю повыше шарф, пряча свои красные щеки. Зря, ведь можно же логично предположить, что разрумянились они из-за холода.
- Ничего. Просто захотелось позвать тебя по имени.
Кошу глаза только чтобы полюбоваться этой мальчишеской абсолютно довольной улыбкой.
- Значит, у тебя была большая семья.
- Угу. Я первая, потом две сестренки, они погодки, я их ненамного старше, но они привыкли, что их балуют, и кажется, что разница между нами больше, чем на самом деле. Еще есть младший брат. Сейчас он уже школу закончить должен был. Мой отец военный, наверное, он пошел по его стопам. А может, продолжил заниматься музыкой. У него волшебные руки, под ними инструмент не звучит, а поет…
Слова льются рекой. И как я только держала все в себе?
Я скучаю. По маме с папой, и по младшим тоже. И по друзьям, одногруппникам, по универу и по своей подработке, а еще по тренеру и команде лучников, пусть в последние годы я секцию посещала реже и уже думала бросать из-за занятости. И даже по собственному имени…очень скучала.
- Прости, что-то я…- всхлипываю тихо и закатывая наверх глаза, чтобы остановить плач.
Только вот не выходит. В носу покалывает и горячие слезы, текущие вниз по холодной из-за этого зимнего вечера коже, чувствуются особенным контрастом.
- Кажется, снова снег…
Поднимаю голову.
И правда. В воздухе кружатся снежинки. Все они уникальные, вспоминаю вдруг. Нет в мире ни одной одинаковой, каждая неповторимая.
Теплые губы вдруг задевают невесомым прикосновением скулу. Потом другую, потом щеку, и чуть ниже, возле подбородка.
- Соленые.
- …Конечно, это же слезы! - смеюсь я.
- Верно, - Рейнард не улыбается, наклоняясь вперед.
Этот поцелуй на вкус как соленая карамель. Соленый, как мои слезы, что он собрал своими губами, и сладкий, каким только может быть поцелуй с любимым человеком.
«»»»
Зима вступает в свои права окончательно и бесповоротно. На эти три месяца, до прихода весны.
С первыми морозами в империю приходят новости о реформировании парламента. Но даже эти вести не могут затмить того, что творится на востоке в Кармии.
Местного правителя, шейха и его семью, казнили ворвавшиеся в крепость, где они скрывались от войны, бунтовщики, и вывесили голову своего бывшего государя на всеобщее обозрение снаружи над воротами павшего бастиона.
Когда шок уступает место рациональности, для всех подданых становится очевидно, что перемены нужны. Даже дворянский совет, то, что от него осталось после удаления подобно опухоли, радикальных оппозиционеров, призывающих к смене правителя, приходит единогласно к такому выводу.
И вот тогда-то создание нового парламента становится словно посланной свыше маной небесной.
Императора чтят как благодетеля и прогрессивного правителя, служащего своим подданым честно и справедливо. Несмотря на ограничение абсолютизма, авторитет монархии в сердцах людей переживает свое возрождение. Страх – лучшее орудие управления. Наглядный пример соседей стал весьма показательным для подданых нашей империи.
Все только начинается, теперь активные общественные деятели из разных слоев общества заявляют журналистам о своем намерении вступить депутатские ряды, хотя о том, каким образом будет проходить отбор пока что неизвестно.
А что точно знают все, так то, что отныне Имперское Собрание – всесословный законодательный орган. За императором сохраняется вето, но и его можно преодолеть при прочих условиях.
Это лишь начало. Закрепление равного по весу за всеми парламентариями права голоса и его свобода всего лишь маленький кирпич в построении нового общества. Партии, профсоюзы…все это еще впереди, но уже ближе, чем раньше. Их становится возможным разглядеть на горизонте.
Заслуги в этих реформах Рейнарда Эккарта остаются неизвестны широкой публике.
Но мой супруг вовсе не унывает. Говорит, что у него осталось больше времени, чтобы проводить его с семьей, а остальное не важно. В отличии от меня, стать членом нового парламента он не стремится. Правда, свое намерение уйти в политику вслух я еще не озвучивала.
- И тебе не обидно, что героем оказался император Доминик? Ты носился как белка в колесе, а он пожинает все лавры! Как-то нечестно. И вообще, дяде светит виселица, но ведь и его величество хотел от нас избавится, и все равно отделался простыми устными извинениями! – Эдвард отшвыривает прочь газету с очередной статьей Лавинии, чествующей императора, новатора и творца прогрессивного вектора развития государства и общества, и сверкает зеленью глаз в сторону старшего брата, заботливо разрезающего на маленькие кусочки стейк для Сабрины.