Время не лечит

Оборачивается. Глаза такие выразительные и чуткие. Улыбка обнажает белоснежные зубы. Взъерошенные по-мальчишески волосы.

— Спящая красавица вернулась. Садись. Кормить тебя буду. По попе чуть позже отшлепаю. Как ты прожила целых 19 лет, если совсем не умеешь за собой ухаживать?

— Фу! Папочка. А ты зануда. — присаживаюсь на стул с высокой спинкой, мягкой шелковистой обивкой. И подтягиваю колени к себе. Люблю сидеть в такой позе. Хорошо быть мелкой. Рома приближается. Тигр. Неторопливо и спокойно. Нависает. Ладонью коснулся лба.

— Ты жутко бледная. Заболеть не позволю. — фыркнула в ответ. По поводу болезней всегда были разборки с мамой. Ни какая температура не могла стать преградой между мной и морским заплывом! Папа однажды меня грозился связать, если выйду из дома. А потом Илья меня на руках в поликлинику тащил! Сей час смешно вспоминать. Не много больно. Рома. Его странная пока и не ясная для меня, забота, заставляет вспоминать. Так было раньше. И не будет уже никогда.

Silentium. (Молчание. Лат.), зависаю на миг. На его узорной татуировке.

Рома поставил передо мной тарелку с горячим супчиком. Приборы. Высокий бокал с ароматным напитком.

Вкусненько. Мой желудок реально в ладоши хлопал от счастья. Нормальная домашняя еда.

— Ром, куриный супчик? Серьезно? — совсем не совместимое блюдо с его образом.

— Могу еще гамбургер сварганить. Но тебе сейчас в тему супчик. Теть Люся научила его готовить. — хмыкнул как-то слишком грустно для такой мимики, — мама Пашки тоже Людмила. Мою так же звали. Маму.

— Звали? — спросила на автомате, и язык прикусила. Не хочу ничего знать. Не хочу так глубоко нырять в этого потрясающего но пока чужого мужчину. И рома видит. Понимает. Но насмешливо заглядывает в мое лицо и продолжает говорить. Так чтобы я точно услышала. Он желает донести до меня новую информацию о нем. Он этого хочет.

— Умерла. Во сне. Остановка сердца. — сам же морщит нос. Что-то не так с этой информацией. Я продолжаю молчать. А он неумолимо продолжает, растягивая слова: — отец тоже погиб. Пять лет назад. Почти.

Промолчала. Зачем он это делает? Снова открывает себя. Снова в таком ракурсе, что сердце екает. И о себе говорить не собираюсь. Наши родители погибли в одно время. Поднимаю на него глаза. Волнительно его странное, признание. Ведь, смерть родителей это жестокая потеря. А ему, словно больно и все равно одновременно. Я не отвечу на его откровенность. Не могу.

— Почему сбежала вчера? — он сел на стул, напротив меня. Все понимает. Провокация не удалась.

Стол достаточно большой, чтобы быть на расстоянии. Специально не приближается. По лицу вижу, собрался говорить. Настроен, как лазерный луч на полное проникновение. Достигнуть цели! Вывести меня на совместный обмен информацией. Ох, не люблю я такие разговоры. Где правда, а где ложь, не разберешь. И говорить особо не о чем. Не потому что не интересно. А потому что не нужно. Я другого сейчас хочу. Кардинально отличающегося от воспоминаний о печальном прошлом. Внизу живота теплый тяжелый клубочек затягивался. Желание. Так вот ты какое. С Артемом было любопытство. Первый раз вообще стал кошмарным разочарованием. Он старался. Очень. Старался доставить мне удовольствие. Но я лишь стеснялась его и совсем не хотела. Рома другой. Он меня наизнанку выворачивает.

— Друг твой не понравился, — с громким хлюпаньем собираю супчик с ложки. Мама так часто меня ругала за это. Ну, свинтус я еще тот. Что вообще с меня взять! Художники они такие. Беспечные, уплывающие в дали своих мыслей. Вообще творчеством так много всего можно прикрыть. Не готовить, не мыть посуду. Да и сама, было дело, несколько дней как-то не мылась. Фу! Гадость конечно, но как иначе. Вот накрывает иногда, и нет никакой возможности остановиться. А вдруг собьешься и все! Ищи-свищи потом это вдохновение.

Я не слушаю и не собираюсь ни на что отвечать. Поднимаю тарелочку и бычком пью.

Рома откидывается на спинку стула и начинает хохотать.

— Господи! Да с кем я связался! Вот реально педофилом себя сейчас чувствую. — он встает, отодвигает меня вместе со стулом. Скидывает мой кокон-одеяло и подхватывает на руки.

— А ну блин! Я умею ходить!

— Что за пацан вокруг тебя вьется?

— Пусти!

За что получаю хороший такой рывок. И вот я перекинута через плечо. А звонкий шлепок по попе отдает эхом. А он же обещал!

— Твой протест на вопросы понял. Но говорить и отвечать все равно придется.

— Ты ревнуешь? Я случайный и временный человек в твоей жизни! — он шел уже по коридору. А я все брыкалась. Пока Рома не поставил меня в большую ванную-джакузи и не включил воду. Я взвизгнула и начала смеяться. Прямо в своей пижамке села в воду.

— Прекрасно. Давно мечтала помыться в одежде. — но здесь нет предела забавам человеческим. Рома залез следом. И да, размер ванны вполне позволял ему вытянуть ноги. Вода медленно заполняла емкость. Рома усадил меня на себя. Так, чтобы спиной к его груди. И стал медленно меня раздевать.

— Вкусная моя девочка, — Под слоем мокрой ткани и наших не заданных вопросов, я ощутила его эрекцию. И таким мощным разрядом тока меня прошибло, что захотелось закричать. Он возбуждает меня слишком сильно. Вышибает любые силы мышления. Стопорит весь нормальный функционирующий потенциал организма.

Мокрая кофточка полетела на гладкий плиточный пол. Следом отправились мои штаны. Я нырнула под воду. Так чтобы намочить лицо и волосы. А потом перевернулась. Чтобы лицом к лицу.

— Смелая?

— Именно. Я не струсила! — ответила на его сообщение. И стянула мокрую футболку. Он тоже яростно втянул воздух, когда мои возбужденные соски прошлись по его груди. Кожа к коже. В потоке теплой воды. Нас словно заворачивает в воронку огненного торнадо. И я сама проявляю инициативу. Потому что сгораю от нетерпения. Губами прижимаюсь к его татуировке. А затем зубами прихватываю твердый сосок. Его рука в моих волосах запуталась. Дергает к себе. Так что зубы ударяются. Я открываю рот, чтобы кислородом наполнить легкие, — Затопим на фиг твоих соседей, — И хочу его. Хочу. Сердце кровяным потоком ухает в голове. Оттягиваю резинку его штанов. Приподнимается, помогая мне спустить их ниже по бедрам. Ладонью провожу по всей длине его ствола. Рома закрывает глаза и откидывает голову. Член в полной готовности торчит из воды.

— Да похрен! Ты меня можешь утопить! На все согласен, главное не останавливайся! — Я плотнее прижимаюсь к мужчине. И приподняв попу, начинаю медленно опускаться. Направляю его в себя. Да. Боже! Да! Со стоном опускаюсь на всю длину. Не много болезненно. Размерчик у него совсем не средненький. Но эта растягивающая боль наоборот заполняет удовольствием. Его руки управляют мною. Помогают двигаться. Целую его. И всасываю язык. Сама проникаю в рот. Потрясающе. Как горячо. Острейшее напряжение во всем теле. Он держит меня за талию двумя руками. И теперь сам насаживает меня чуть резче. От этого рябит в глазах. Губами захватывает мой сосок. Слегка оттягивает и покусывает.

Оргазм дрожащей волной накатывает на внутренности. И Рома не заставляет долго ждать. Кончает. Успевает сделать это не в меня. Мы дышим тяжело, все еще соединенные друг с другом.

— Ты доведешь меня до кондрашки, Дарина. Это не секс. А жестокое порно. Американские горки нервно курят в сторонке.

— Может разница в возрасте сказывается. Ты скажи, если не вывозишь. Поищу кого помладше.

— Я тебе сейчас язычок откушу. — не отпускает. Продолжает ладонями скользить по моему телу, — ты точно не случайный человек в моей жизни! — не задумываюсь и не слышу этих слов.

Шутя и играясь, мы оказываемся в спальне.

И вот там, в полной мере хочу его рассмотреть. Он стоит совершенно обнаженный. А я обхожу его, рассматривая. Немного все же смущаясь. Трогаю.

— Хочу видеть тебя на холсте. Самое сложное будет цвет глаз.

— Для этого придется остаться. Здесь. В этой квартире.

— Нет. Я приехала в этот город не для того, чтобы найти спонсора.