Страница 27 из 49
Встретившись с Бассо, он доложил, что нашел людей, которые могли привести то захолустье на окраине города, во что-то приличное. Толстяк показался мне немного нервным; после того, как я рассказал ему, что со мной произошло, он поклялся, что не проболтался никому о моей встрече с Фаркусом. Ну-ну. Однако, после случая с «вероятным» покушением, мы договорились встречаться в разных местах. Также я ему поручил нарыть информации о треклятом бароне Рамиресе. Бассо сопротивлялся, подозревал меня в нехороших намерениях, но я его убедил, что эта информация мне была нужна из «профессиональных и сугубо образовательных целей». Так, чтобы занять себя чем-то во время бездействия.
В один из дней я нарезал скорчившиеся кожурки грибов. Громадное яйцо было «аккуратно» разбито кинжалом. В некоторых ситуациях инструменты не дано выбирать. Миска наполнилась отвратительной жидкостью, которую я с силой вдавливал в поврежденную кожу на ноге и плече. Себе в рот я вставил деревянную палку, чтобы зубы не треснули от боли. Через час мне стало легче. Через неделю я чувствовал вновь силу и самообладание. Усталость за последние месяцы улетучилась, а пять тысяч золотых грели душу, хотя большую часть я доверил Бассо на развитие лавки. Утром следующего дня вовсю лил дождь, и улицы были пусты как никогда. Это было не самое лучше время, чтобы отправляться мстить, но мысли о покушении на меня не давали уснуть.
«Я, должно быть, сошел с ума. Идти к человеку без задания, а так: по собственной воле! Его люди целились в меня. В меня! Убийство? Нет, я не убийца. Такие люди, как он ценят свою репутацию: окружают себя огромными воротами, что, мол, смотрите какой я важный и богатый. Только богатство – это вещь… приходящая… и уходящая. Воровство? Да, самый настоящий грабеж. И тогда, он, еще не раз будет вспоминать обо мне, будет видеть ухмылки на лицах тех, с кем якшается. А они, я уверен, люди не из простых. Из кругов темных, но богатых. Криминальные Бароны, мать их!».
На самом же деле, я не был уверен, почему Рамиресу вдруг вздумалось избавиться от меня. Именно причину я и хотел узнать.
Я переминал руки, стоя в дверях своего дома, на улице дух прохладный ветер. Я последний раз проверил свои карманы и сумку. Дорога не заняла много времени, хотя раньше мне казалось, что особняк находится на другом конце города. Сердце сжимало непонятное чувство, словно что-то исчезло, словно я про что-то забыл, и это что-то существует, но не в этом мире. Мне стало гадко и противно – от страха; сладостно и тепло на душе – от предвкушения того, что я задумал.
Чем ближе я подходил к воротам, тем больше я чувствовал… свободу? Одновременно все мои пальцы вспотели, а вены словно накалились на горне. Я схватил тяжелое кольцо, и раздался грохот. Почти сразу ко мне вышел охранник. У него были неимоверно большие губы и выразительные глаза мясника. За поясом он держал наготове короткий меч. «А у парня комплексы» - развеселила меня мысль. Он странно поглядывал вбок, но больше был поглощен разглядыванием меня, а точнее моего прикида. Его скулы свела неприязнь. «Смотри, смотри, падаль! Твоему хозяину еще воздастся».
- Тебе чего? Потерялся, сынок?
- Вели к хозяину вести, - отрезал я.
Тот вздрогнул, словно хотел что-то сделать, но, в конце концов, сжал губы.
- Барон Рамирес велел не беспокоить его…
- У меня к нему дело, это касается наемных убийц.
Стражник сконфузился и оглянулся. Тотчас через щель в ворота просочился еще один, а голоса и топот солдатских сапог замолк.
- Проходи, - сказал губастый, и крепко схватил меня за плечо. В этот момент я почувствовал небывалое чувство отрешенности, словно думать о чем-либо больше было не надо. Словно я был в полной власти этого человека. Я чувствовал, как его пальцы впивались в мои плечи, как небрежно и, брезгуя, он тащил меня по темным коридорам. Но когда показались арки, а за ними внутреннее убранство замка, сознание вернулось ко мне, как и змеиная закалка. Я начал размышлять.
- Ай, нога! – вскрикнул я.
- Что такое?
- Меня ранили эти ваши… ай! – так я надеялся внушить стражнику, что я был безобиден. Остаток дороги старался хромать, благо опыт у меня уже был.
На доли секунду я приметил целую галерею роскошных картин. Еще через пролет показались постаменты с вазами, на которых были изображены какие-то розовые листья. «Мы» оказались в зале, и возле дымящегося камина, стоял странно изогнутый диван. «И все у него не такое, как должно. И все у него не квадратное, а иное: то там уголок согнут, то здесь линия подкрашена. Мелочевшик!». Мне и вправду было не понятно, зачем замок обставлять с таким пафосом, и такой… любовью. «Среди роскоши он и умрет, и то будет верно». Я имел дело с «эстетом», возвеличенным, самодовольным. «Такого человека легко обвести. Скажи ему комплемент, и он разольётся как твое французское вино». Тьфу ты! Как вообще вино пить можно!
«Мы» уперлись в металлическую дверь, которая вела в подвал. Это был необычный подвал. Я присматривался, прислушивался, но не мог взять в толк, а что делает его таким необычным. И только когда меня довели до шикарной деревянной двери, у меня в голове мелькнула мысль. «Дерево портиться в сырости. Значит тут…» В туннеле было сухо, даже подозрительно сухо. Губастый вобрал воздух и потянул за колокольчик.
За дверью кто-то зафыркал.
- Входите, черт по…
Губастый сильнее сжал мои плечи и поднес ко мне свою отвратительную рожу, от которой пахло костром и луком.
- Смотри, без фокусов! – прошипел он, - Барон велит тебя скормить буррику, надеюсь, я буду в первом ряду, - он вроде бы закончил, но не отпускал, - Обращение: мой Милорд Барон Рамирес. Попробуй только пикнуть!
- Ну что вы там?! Мне весь день ждать?! – затрещал неприятный голос.
От всего этого контакта с людьми у меня кружилась голова. Когда меня продавливали в двери, хотя я и не сопротивлялся, я смекнул, что ведь у меня не было оружия. Я остался с одними руками. «Думай, думай, думай!» Неприятно признавать, но я молил саму судьбу, чтобы этот чертов Рамирес приказал им покинуть помещение, иначе я был бы вынужден играть по его правилам. А в его правилах игры, я всегда проигравший.
Первое, что бросилось в глаза – это убогонькая табуретка поодаль от меня. По углам ютились огромные сундуки, а вдоль стен стояли резные шкафы. Среди них стол казался лишним или даже чужим. Однако именно за этим столом на изогнутом стуле возвышался мужчина с короткими пепельными волосами, прикрытыми шелковой шапочкой. «Прямо, как у куклы». Он не поднял на меня даже малейшего взгляда, что-то писал. За его спиной висел зеленоватый фамильный герб, обрамленный светящимися шпагами.
От губастого явно ожидалось, что он начнет разговор. Но он сконфузился и молчал. Тогда молчаливый вдруг приобрел тоненький голосок и доложил: «Мой Милорд Барон Рамирес, к вам прибыль некто Гаррет, вор».
- Мастер-вор, - поправил я.
Только тогда губы «Барона» искривила улыбка, и он ехидно поднял глаза.
- Выжил, значит. Молодцы, ребятки, а теперь возвращайтесь к службе. Сэр Гаррет?”
Дверь захлопнулась, и воцарилась неловкая тишина. Рамирес встал из-за стола, но вместо того, чтобы сказать что-то, начал ходить из стороны в сторону, изредка поднимая озадаченный взгляд на меня. От этого мне стало еще более неловко, но его низкий рост придавал мне уверенности. «Удобней будет ударить по башке».
- Знаешь, - начал он, - не знаю, хорошо это или плохо, что мои разгильдяи не смогли тебя убить. В любом случае, это смело с твоей стороны приползти ко мне самому. Обычно люди приходят, когда я требую. Можешь не отвечать, я знаю, зачем ты здесь. Ты удивишься, но я уже подготовил все нужные бумаги, - он остановился и посмотрел мне в глаза. – На столе. Как подпишешь, можешь встать на колени, в знак, так сказать подчинения. Если, конечно, нога позволит, слышал, тебя немного вывели из колеи. Мои соболезнования!
Он был прав, я удивился, но не его «предложению», а его наглости, самолюбию и мнимой предприимчивости. «На глупость и ответа нет». Я и молчал.