Ее катализатор

— Нет, благодарю.

Он забрал у меня пустой бокал и поставил на стол. А мне в руки дал папку с бумагами.

— Что это?

— Список семей сватающих дочерей ко мне.

— У меня есть такой.

— Нет, это список для меня. Что-то вроде резюме.

Я хихикнула и открыла. Тут были фотографии, рост, вес, состояние здоровья и, какой кошмар, зубов даже. Перечислены увлечения, количество ухажеров, любимый цвет и блюда.

— Вау! — протянула я. — Это поинтереснее чем досье из штаба. Хм… первый размер груди, — прочитала я у одной из девушек. — Но при небольшом росте в метр пятьдесят выглядит гармонично и аристократично. Это…

— Мерзко? — спросил Шафран.

— Да. Мне жаль их. Будто они кобылы племенные.

— Уверен, у них есть подобная информация обо мне.

— Очень подробная? — усмехнулась я.

— О, нет! Обсуждать то, что в штанах не принято.

— А то, что в лифчике принято?

— К сожалению. Я не в восторге от этого.

В покоях резко раздался стук, мы одновременно посмотрели в сторону двери.

— Заходите, — скомандовал Шафран.

В дверях показался распорядитель покоев Герберт. И какая нелегкая его принесла? Он хмуро глянул на меня, осмотрел тут все деловито, пока кланялся королю. Скользнул взглядом по моим рукам, держащим документы и дистанции на диване между мной и Шафраном. В его глазах заиграло удивление, а затем… что-то похожее на облегчение либо небольшую радость. Нет, ну он серьезно думал, что я тут раздеваюсь перед его величеством? Хотя, о чем это я. Герберта можно понять, мы сами недавно обсудили, чем тут занимаются девушки.

— Ваше величество, прошу простить меня за беспокойство. Но дело очень важное. Разрешите с вами наедине переговорить?

Я ничего не говорила, но приготовилась встать. Напрасно, однако.

— Можешь говорить в присутствии Николетт, Герберт.

Тот покосился на меня недоверчиво, выдерживал паузу, словно прикидывал можно или нет.

— Я… не осмелился бы вас беспокоить по пустяку. Но мне больше к кому пойти… и все же… я не очень хочу, чтоб разговор касался еще кого-то. Опасаюсь за… безопасность.

— Ты что же? Боитесь Николетт?

— Я не хочу ставить никого в неловкое положение. Я, действительно, удалюсь в покои.

— Останься, — мягко, но властно приказал Шафран, и я осталась сидеть на месте.

— Ваше величество, не сочтите за наглость, что беспокою вас по ерунде, но не к кому мне больше пойти.

— Я весь во внимании, Герберт.

— Одну из горничных дворца обвинили в краже и уволили. Понимаю, что нужно радоваться милосердию, что не казнили. Но девчонка ни в чем не виновата, клянусь.

Если бы я себя не умела контролировать, то я бы открыла рот. Нет… я бы от удивления закинула бы нижнюю челюсть в самые недра земли.

— О ком идет речь? — заинтересованно спросил Шафран, уже догадываясь, чье имя прозвучит.

— Латифа, ваше величество. Была одной из горничных Николетт. Но… я готов поручиться за нее. Она не виновата, ее подставили. Я уверен.

На долю секунды его взгляд метнулся на меня. Он считает, что я подставила Латифу, потому и не хотел при мне говорить. Считал еще раньше, что я хочу спать с королем, могу иметь влияние и ее действительно выгонят.

Либо, если она, правда виновата, то он ее выгораживает.

О, Судьба! Как все запутано! И почему я стала вспоминать госпожу Судьбу так часто? Может в этом есть какой-то знак? О, нет! Какой знак еще. Я не верю в знаки и даже не думаю о них.

То, как он опасливо на меня оглянулся. Либо он боится меня, что я раскрою все его грязные тайны, либо ненавидит за поломку судьбы Латифы. Которую, вообще-то, я не устраивала! Меня так раздражает, что почти все тут подозревают меня в чем-то.

Шафран молча смотрел на него, на меня. Я хотела бы поговорить с Гербертом, но без Шафрана. И я бы не хотела, чтоб сам король дал понять, что в курсе, что я пытаюсь что-то изменить. Я тяжело выдохнула, и сжала кулак. Шафран понял меня.

— Я изучу это, Герберт. И дам ассасинам разобраться, но… не разглашайся, что ты просил у меня это.

— Я думаю, что Герберту, также, не стоит распространяться о том, что он ходил к вам, ваше величество, — сказала я.

— Николетт права. Никому не говори.

Распорядитель покоев несколько раз моргнул ошарашенно глядя на меня, но кивнул.

— Благодарю вас, ваше величество.

— Можешь идти.

Герберт удалился, я повернулась к королю и задала, волнующий меня вопрос:

— Почему он пришел с этим к вам? Немного…

— Не по рангу? Он помнит меня маленьким мальчиком. Я вырос на его глазах, тогда он еще не был распорядителем покоев, скорее закупками для покоев занимался. Ну там, мыло, шампуни, средства для мытья стекол. Следил за горничными. Его карьера строилась на моих глазах. Я оставил его, так как доверяю ему. Ты ему не доверяешь?

— Не знаю.

Еще бы неделю назад сказала, что точно нет и никогда не буду. Но теперь? Это было пограничье.

— Я поговорю с ним.

— Но…

Шафран ухватил меня за кисть руки, затем его глаза расширились от понимания, что он сделал. Мы не в катакомбах. Я не разрешала ко мне приближаться. И я… слегка сжала его ладонь в ответ, увидела какой-то проблеск надежды на его лице, почувствовала, как сдвигаются его пальцы по моей ладони. Время словно замедлилось.

И я снова ускорила его, отпуская его руку и направляясь к двери. Я не отмахнулась от его прикосновения. Но мне правда нужно было идти.

— Спокойной ночи, ваше величество.

— Спокойной ночи, Николетт, — прошептал он невыносимо печально.

И я выскользнула из покоев, нагнать одного из самых противоречивых людей в этом дворце.

Я быстро, но бесшумно шагала по коридорам дворца, стараясь догнать Герберта. У меня получилось, он далеко не ушел.

— Господин Герберт, — тихо окликнула я его.

Он вздрогнул, развернулся и опасливо смотрел на меня.

— Госпожа Николетт?

О, надо же! К госпоже вернулся. За шкуру свою дрожит или он тогда обвинять меня горазд был только под эмоциями. Я огляделась на охранников, безмолвно патрулирующих коридоры и сказала то, что он явно не ожидал услышать:

— Мне не нравятся простыни в моих покоях. Я хочу их заменить.

Сначала я увидела в нем непонимание, затем раздражение, а в конце усталость.

— Какие вы простыни хотите?

— Я не разбираюсь. Но такие какие у меня сейчас — не подходят.

— Госпожа Николетт…

— Я считаю, что вы должны посмотреть и оценить их.

— Вы предлагаете мне посмотреть ваши простыни? — теперь у него был шок и ужас на лице.

— Да. Вы идете?

Он еле заметно кивнул и последовал за мной. Я плотно закрыла дверь своих покоев. Герберт уже преодолел половину комнаты, направляясь к спальням.

— У вас аллергия на что-то? — спросил он.

Он правда ничего не понял?!

— Остановитесь! Все с ними в порядке. Я не захотела с вами общаться при охране.

Распорядитель медленно повернулся ко мне, сглотнул, но быстро взял себя в руки. Он, что, решил, я убью его сейчас?

— Расслабьтесь, мы не враги. Во всяком случае, я надеюсь.

— Я уже не знаю, на что мне надеться, — ответил он.

— Почему вы готовы поручиться за Латифу?

— Она мне почти как дочь. И… она правильная.

— Правильная?

— Очень чтит правила, традиции, живет по совести. Иногда, даже мне, блюстителю правил ее жалко было, а я очень слежу за правилами.

— Я заметила. Можете мне рассказать?

— Зачем?

— Я не желаю вреда Латифе, верите ли вы мне или нет. Но, пожалуйста, расскажите мне.

Мне было тяжело говорить «пожалуйста», но миссия превыше всего, даже если придется забывать о гордости перед этим напыщенным индюком, который врывался ко мне в покои с обвинениями. И… то, как он говорил о Латифе. Немного задело человека внутри меня, того, что скрыт за ассасином.

— Рассказывать можно много. Приведу один случай. У нас в покоях, гостям, что остаются во дворце на два-три дня, когда прибывают на праздники, подаются сладкие подарки. Однажды, это были карамельные цветы ручной работы, невероятно изящные и тонкие, с добавлением сиропа из розы. Но не все гости едят или берут себе их, часто остаются не тронутые, и это все добро попало ко мне в кабинет. Латифа тогда зашла и так удивлялась, как ребенок. Я ей говорю бери, никому не нужно. Она взяла один леденец, я говорю, чтоб брала больше, она взяла второй. Я сказал, что, если хочет, может вообще все забрать. Но она уперлась и сказала, чтоб мы остальных горничных дождались. Всем надо предложить, нельзя так просто ей одной отдавать, потому что она первая увидела. Все должно быть честно. Мелочь, госпожа, маленькая ситуация, а как показывает человека.