Первый

Правда, в первый же вечер, подъехав на такси к дому Андрея, я посмотрела в его тёмные окна и… струсила. Попросила водителя развернуться, отвезти меня в отель. Забронировала номер, а уже следующим утром арендовала скромную однушку на два месяца.

Без Андрея меня ломало. Ночами сильнее, а утром — просто не хотелось открывать глаза и жить без него.

Внутренние страхи обострялись по мере того, как быстро пролетали дни. Они нашептывали то, чего я боялась больше всего на свете.

Что, если Андрей всё же помирился с Алиной? Что, если у них всё хорошо, но шатко, а я своим внезапным возвращением только испорчу эти отношения? Что, если возможности нажать плей уже попросту нет?

Находиться в незнании казалось значительно проще. Так существовал хотя бы крошечный шанс на то, что пауза по-прежнему остаётся паузой. И Андрей, как и обещал, меня ждёт.

Накинув на плечи пальто, я вылетаю из квартиры в подъезд. Посматривая на часы, проклинаю себя за то, что не завела будильник на полчаса раньше.

День у меня забит под завязку. Утром я на лекциях, а после — мчу в реабилитационную клинику «Территория здоровья» на подработку. Там же провожу и все свои выходные.

Я некрасиво поступила по отношению к коллегам и Валерию Семёновичу летом, променяв стажировку на отдых в Одессе, поэтому теперь максимально стараюсь исправиться. В моем графике нет ни единого прогула. Я исправно хожу на работу и с удовольствием помогаю людям как можно скорее реабилитироваться и встать на ноги.

По расписанию в универе у меня всего пять пар. После фармакологии я запихиваю в сумку тетради и заранее достаю ключи от автомобиля. Вожу я пока с опаской, но с каждым днём набираюсь всё больше уверенности.

Вообще-то я хотела продать свой мерс. И даже нашла покупателя, с которым обсудила детали и договорилась о цене. Правда, в один из дней, когда должна была состояться сделка, покупатель сказал, что не может подъехать к моему дому и попросил пригнать автомобиль в противоположный конец города. Я села за руль, глубоко вдохнула. Когда тронулась с места, вдруг осознала, что не хочу избавляться от подарка. Отменила встречу, извинилась за неудобства. С тех пор по чуть-чуть езжу.

— Жень, ты не забыла о моем приглашении? — перехватывает меня Оля на выходе из аудитории. — Только не говори, что не сможешь.

— Я постараюсь, но не гарантирую.

— Учти, я обижусь, если ты пропустишь мой предсвадебный девичник. Жду тебя в восемь в «Гиганте».

Пообещав разгрестись с делами к тому времени, я выбегаю на улицу и открываю зонт. Погода в октябре довольно дождливая. Солнечных дней почти нет. Все ждали бабьего лета, а оно будто бы прошло мимо.

Дорога до реабилитационного центра занимает у меня всего двадцать минут. Это быстрее, чем всегда.

Я стряхиваю зонт у центрального входа, прохожу в холл и здороваюсь с администратором, после чего направляюсь в кабинет для медперсонала.

Рабочий день у нас не проходит без сплетен. При мне никогда не обсуждают владельца клиники, потому что знают, что отец дружит с Валерием Семёновичем. Едва я переступаю порог и ставлю зонт сушиться у окна — девушки переводят стрелки на другую тему.

Поздоровавшись со всеми, останавливаюсь у зеркала и связываю волосы в тугой хвост. Затем закручиваю их в пучок, чтобы не мешали.

Забивая день планами, я не оставила времени на самокопание. Но, тем не менее, не было ни единой свободной минутки, чтобы я не думала об Андрее.

Его прошлое меня не пугает. Настоящее и будущее — тем более. Пугает только то, что он передумал. И это нормально, должно быть. Я улетела для того, чтобы он спокойно во всём разобрался. Там — долгие годы совместной жизни и связывающая крепкая ниточка. У нас с ним не настолько много точек соприкосновения, как того хотелось бы.

— … да, ему сделали повторную операцию, — доносится до меня голос одной из коллег. — Представьте, в «Медике» неправильно установили пластину! Какие уроды, а! Надеюсь, Бакурин подаст на них в суд!

Автоматически поправляю выбившуюся прядку волос, не дышу.

— Поговаривают, что его адвокат уже занялся этим делом.

— Ну и правильно! Бакурин, кстати, к кому записан?

— К Олесе.

Сердце взрывается от количества ударов. Пульс то частит, то замирает. В душе настоящий апокалипсис.

Я вылетаю из кабинета, прижимая к груди мобильный телефон. Открываю поиск, ввожу имя Андрея. В последнее время я перестала следить за спортивными новостями, чтобы не увидеть того, что размазало бы меня окончательно.

В сети полно информации о повторной операции известного гонщика. Более того, там есть и его комментарии.

Я упираюсь в стену, обессиленно оседаю на пол. Читаю одну за другой статьи.

Перед глазами плывёт, громкий стук сердечных ударов закладывает уши.

Кто-то из коллег интересуется, всё ли у меня хорошо. Я отвечаю и продолжаю безотрывно пялиться в текст.

Шумно выдохнув, прижимаю ладонь к левой половине груди. Я хочу к нему. Боже. Нестерпимо хочу. За рёбрами колет, давит.

Я гадкая, неправильная. Лезу в отношения женатого мужчины, но я без него не могу. Ни минуточки, ни секундочки. И будь что будет.

Сжимаю телефон. Планирую набрать его номер, написать сообщение. Но старшая требует, чтобы я немедленно прошла в кабинет и занялась пациентами, а у меня голова забита только одной навязчивой мыслью — скорее бы закончилась смена. Скорее бы, пожалуйста.

— Здесь электростимуляция мышц спины, — произносит Анна Сергеевна, вручая мне медкарту. — Дальше будет окно.

Киваю, прошу пациента лечь на кушетку. Присоединяю электроды и ставлю тайминг.

Прошло два часа с того момента, как я узнала новость об операции, но до сих пор не получается переварить информацию. И, что самое главное, собраться.

— Здравствуйте, — произносит старшая, обращаясь к очередному пациенту.

Слышатся шаги, хлопок двери. Сквозняк холодит спину, поэтому я невольно содрогаюсь.

— Насколько мне известно, у вас запись к Олесе.

— Да, но я напросился к Евгении.

Медленно оборачиваюсь на знакомый голос, упираюсь взглядом в Андрея. Не в силах сказать хотя бы слово, осматриваю его с головы и до ног. Всего.

Мне всё время не хватало смелости подняться в нашу квартиру, воспользоваться его картой или набрать выученный назубок номер. Подать хоть какой-либо сигнал. Решился он.

Старшая откашливается, деликатно выходит из кабинета. Щёки пылают, я опускаю взгляд в пол.

— Присядь, пожалуйста, — прошу тихо.

Возвращаюсь к другому пациенту, выключаю аппарат неуверенными движениями и снимаю электроды.

Андрей не реагирует на мои слова. Застывает у стены, опускает руки в карманы. Неотрывно за мной наблюдает — я это чувствую.

Как только дверь закрывается, и мы остаёмся один на один, наконец, оборачиваюсь.

Андрей чуточку серьёзный и собранный. У него прямой взгляд, едва уловимая улыбка на губах. Он, должно быть, готовился к нашей встрече, а я никак не могу совладать с собой.

Молча подхожу ближе, закатываю рукав его курки. Рецепторы улавливают знакомые запахи, активно реагируют.

Вдоль кости идёт длинный свежий шрам. Ровный, выпуклый.

Осторожно ощупываю каждый шов кончиками пальцев. Наклоняюсь и, наплевав на то, что нас могут увидеть, целую тёплую кожу.

— Ну ты чего, Жек? — негромко спрашивает.

В глазах собираются слёзы, изображение любимого мужчины становится размытым.

Как я вообще могла подумать, что смогу без него? Отступлюсь, исчезну? Он — моё всё. Я эгоистично хочу присутствовать в его жизни. Каждый божий день. Видеть, чувствовать и любить. Так сильно, как никого и никогда.

— Ты правда ко мне? — спрашиваю сиплым голосом.

Следует короткий утвердительный кивок. Андрей слегка усмехается, вытирая в уголках глаз мои слёзы. Затем проводит пальцами по щеке.

— Видишь, как заморочился с предлогом? Пришлось разрешить ещё раз себя разрезать.

Бакурин шутит, а я не могу даже улыбнуться. В другой раз точно бы оценила, но не сейчас.