Первый

— Ты ведь шутишь? — натянуто улыбаюсь.

Андрей отрывается, смотрит в упор. Вытирает рот тыльной стороной ладони. Домой мне не хочется ни при каких обстоятельствах.

— Нет, — пожимает плечами. — Найду кого-то поинициативнее.

Жесткий ответ невольно царапает грудную клетку. Я окончательно теряюсь и не понимаю, как себя вести. Подойти и снять с него штаны? Приласкать?

В спальне мне хотелось флиртовать и соблазнять — даже белье сменила на прозрачное и кружевное, а сейчас мечтаю провалиться сквозь землю или расплакаться от обиды.

— Ты поссорился с Кириллом? —понимающе интересуюсь у него.

Бакурин хмыкает и изо всех сил старается не переносить на меня своё паршивое настроение, но я и без того отлично чувствую, что всё взаимосвязано. Не было бы аварии — не было бы проблем с менеджером, а ещё – с соревнованиями и тренировками. Не было бы нас. Мне от этого грустно, Андрею — тошно.

Уверена, если бы была возможность — он бы всё отмотал. Не переходил дорогу, держался бы от меня подальше. Тем не менее, я хочу дать понять, что всегда готова его поддержать и выслушать. Для меня важно всё то, что с ним происходит. Плохое или хорошее.

— Скажем так: мы немного недопоняли друг друга, — коротко отвечает гонщик.

— Это по поводу съёмок?..

Рекламные сюжеты со знаменитостями — выгодный ход для обеих сторон. В них снимаются практически все — актёры, политики, певцы и, конечно же, спортсмены.

Андрей раздражённо трясёт головой, отказываясь отвечать. Открывает кран в раковине, умывает лицо. Снова выравнивается в полный рост и прожигает меня взглядом. В зрачках при этом отчётливо читается голод и нетерпение. Что бы он ни говорил, но отпускать меня явно не намерен.

— Подойди ко мне, — холодно осекает вопросы.

Я тут же откликаюсь на предложение, словно этого и ждала, хотя по тону оно больше напоминает приказ. Ну и ладно. Тянуть некуда. Бакурин меня хочет, а я хочу его. Я ни в коем случае не идеализирую гонщика и помню пошлые и грубые обещания, но откуда-то знаю, что мне понравится.

Сделав несколько робких шагов, упираюсь напряженными сосками в грудь Андрея. Дыхание рвётся, пульс оглушает. Я попадаю в плен пьянящего концентрированного запаха взрослого мужчины и купаюсь в его дикой животной энергетике. Даже потряхивает.

Футболка падает на пол. Я силюсь, вскидываю взгляд. Бакурин опускает ладони на мою поясницу, вжимает в себя и рывком задирает платье. Кожа сплошь покрывается мурашками, когда он так делает. Я лишь обвиваю его шею и встаю на носочки, чтобы потянуться за поцелуем, но вместо него Андрей резко отрывает меня от пола и усаживает на край длинного овального стола. Приходит осознание, что всё — детские игры закончились. Теперь будет по-взрослому.

Мир перед глазами качается, сердце трепещет. Бакурин вклинивается между моих ног, широко их разводит и подцепляет сарафан. Следом настойчиво тянет вверх.

Я поднимаю руки, позволяю себя раздеть. Помню про инициативу, но не решаюсь. Становится то жарко, то холодно. Чувства сбоят, рассеиваются. Соски моментально скукоживаются.

— Что… делать дальше? — растерянно спрашиваю, пытаясь прикрыть грудь.

На что получаю хлёсткий предупредительный взгляд и тут же отвожу руки назад.

— Я сам всё сделаю, — заверяет Андрей.

Его рот впивается в мой, язык раздвигает губы, а ладони ползут по внутренней стороне бедра и доходят до кружевного белья. Пальцы надавливают сквозь тонкую ткань там, где и вчера. Тепло в считанные секунды распространяется по венам — мне безумно хорошо.

Закрыв глаза, концентрируюсь на ощущениях. Приятных, красочных. Тело откликается, реагирует. Между ног всё пылает. Кажется, я уже ко всему готова.

Поцелуи становятся жарче, вздохи — чаще. Андрей ловко стягивает с меня стринги, слегка приподнимая над столом. Затем плюхает обратно и без преград трогает клитор, вызывая перед глазами цветные блики.

Я пылко посасываю проворный язык, блуждающий у меня во рту. Ласкаю его, облизываю. Затем нечаянно прикусываю губу.

Бакурин отрывается, впивается в шею и перемещается на ключицы. Зацеловывает всю. Слегка надавив — вынуждает почти лечь на стол, опираясь на локти и обвивая ногами его бёдра. Я фантазировала, что мой первый секс будет в кровати в миссионерской позе и под одеялом, но ведь так — тоже отлично, только немного стыдно из-за того, что я вся как на ладони.

Мои глаза по-прежнему прищурены, эмоции бомбят. Ласки Андрея переключаются на грудь, щетина царапает ареолу. Я чувствую себя десертом: красивым, лакомым и новым. Такого гонщик ещё не пробовал. Но, судя по упирающейся в промежность эрекции — ему довольно-таки вкусно.

Чтобы не думать о дальнейшем — представляю что-то более приятное. Что Андрей снял обручальное кольцо, развелся и влюбился в меня. Сильно, без памяти. Взаимно.

В реальности Бакурин отстраняется и шелестит фольгой. Я не рискую посмотреть, но точно понимаю, что с прелюдией покончено. Между ног влажно, его член каменный. В голове на репите крутятся воспоминания из клуба. Как не жалея, таранил мой рот. Теперь будет таранить и ниже.

Андрей нависает сверху, опирается о стол локтем и давит членом между половых губ. Я инстинктивно дёргаюсь, пытаясь отползти выше, но гонщик тяжелый и сильный — не отпускает. Свободной рукой направляет член и толкается резче — мгновенно и до упора.

— Хочу тебя, — произносит куда-то в висок. — Пиздец как хочу.

Я планирую ответить, что тоже, но вдруг цепенею и перестаю дышать. Ощутимая боль пронизывает каждую клетку. Парализует, оглушает. Я думала, что достаточно влажная для проникновения, но в действительности оказалось иначе. Чтобы не закричать в голос — впиваюсь зубами в губу до металлического привкуса крови. Из последних возможностей терплю.

Каждое движение явно ощущается внизу живота, а слёзы несдержанно брызжут из глаз. Чтобы не показать свою слабость, я утыкаюсь лицом в грудь Бакурина и глажу короткий ёжик волос у него на затылке, словно поощряя и предоставляя возможность продолжить немедленно.

Андрей будто этого и ждёт — не даёт ни секунды на передышку. Срывается, двигается по нарастающей. Выплескивает агрессию, действует чаще и жёстче.

Воздух накаляется, густеет. Я, наконец, совершаю медленный вдох, облизываю солёную горячую кожу Бакурина и пропитываюсь его концентрированным насыщенным запахом. Он просачивается в кровь, кружит голову. Дурманит.

Гонщик учащённо дышит, безжалостно впечатывается бёдрами в мои. До хруста в рёбрах прижимает к себе. Чувствуется, что ему во мне всё ещё тесно, но уже не так, как с первым тугим рывком. Член без остановки скользит, проникает глубоко и мощно. Острая боль постепенно стихает, но не отступает вовсе, потому что во влагалище по-прежнему жжёт. Порой нестерпимо.

Андрей слегка отстраняется, пытаясь найти мои губы. Заглядывает в заплаканное лицо, хмурится. Его зрачки расширены, как под кайфом, на лбу проступили бисеринки пота. Он шумно выдыхает и слизывает кончиком языка мои слёзы на своих губах.

— Убиваешь своей покорностью, — зло произносит и… всё же жалеет, потому что сбавляет темп. — А если порву? Выебу в задницу? Тоже дашь?

Я смотрю на него расфокусированным взглядом, льну ближе и глажу лопатки. Беззвучно киваю. Гонщик заполняет меня всю, подстраивая под себя и растягивая изнутри. Теперь более плавно и менее жестче. Где-то в отголосках его движений становится приятнее.

— Жека… Дурочка… — сипло произносит. — Хуевого ты партнёра себе выбрала.

Андрей находит мои губы, захватывает нижнюю. Запахи смешиваются, солнце достаёт до стола и слепит глаза. Они снова наполняются слезами, но уже не от боли.

— Самого лучшего, — немедля заверяю.

Бакурин продолжает охотно брать меня, двигаться. Оглаживая ладонями грудь, сжимая ягодицы. Впечатывая своё тело в моё и рвано дыша. Его сердце усиленно колотится, он находится на грани.

— Не жалеешь? — тихо спрашиваю.

Глубокий поцелуй выбивает плохие мысли. Вместо боли от частых толчков слабо пробивается наслаждение — нечёткое, едва различимое, но оно есть. Возможно, в другой раз я почувствую его выразительнее.