Страница 2 из 4
Конь князя не стал подчиняться напору,
Упрямо пытался погоню оставить,
Как будто не смел седока переправить
На тот неизведанный берег вдали.
И тут конь понёс. Удила помогли
Даниле в седле удержаться на время,
Он к гриве прижался, вонзил в кожу стремя.
Коня боль взбесила, он встал на дыбы
И князя швырнул на ржаные снопы.
Данила отделался лёгким испугом,
А конь вдаль умчался, сражённый недугом.
Но как удивлён несказанно был князь,
Когда через миг одержимый, резвясь,
Вернулся к нему, покорённый и смирный.
Его под уздцы вёл парнишка настырный,
Тихонько шептал что-то он на ходу,
Вслух позже добавил:
– Я Вас отведу!
От помощи князь не посмел отказаться,
Он был потрясён, надо честно признаться,
К тому же стопу повредил при падении.
Но князь и потом пребывал в удивлении:
С попутчиком рядом конь стал терпелив
И даже как будто немного игрив,
А позже голодная свора собак,
Как будто увидев таинственный знак,
Уселась в рядок в ожиданьи приказа.
Парнишка мог лёгким движением глаза
Заставить их лаять, играться, бежать
И даже почти неподвижно лежать.
Вот эдак Данила свёл дружбу с Егором.
Однако, легко поразить Лизу взором
Бедняге, конечно же, не удалось.
Но всё ж, её сердце чуть позже сдалось.
Егор был ей мил, это все отмечали,
Во время визитов они не скучали.
Прогулки на пользу шли явно обоим,
Юнцы забывали, что под конвоем.
Смеялись, шутили, сердца трепетали.
Княгиня и князь с умиленьем шептали:
– У них, без сомнения, души слились,
Сердца же в единое сердце срослись!
Но были секунды: Егору казалось,
Что буря над ним мрачной тучей смыкалась.
Он чувствовал близость опасного зверя,
Но вскоре инстинкт ожидала потеря,
И он уж не мог объяснить никому,
Откуда грозила опасность ему.
У Лизы, бывало, вдруг искра испуга
В глазах застывала в минуты досуга.
Питомцы домашние, скот, даже птица,
В присутствии Лизы чего-то боится.
Собаки то грозно и бешено лают,
То уши прижмут и хвостом не виляют.
Все странности Лизы Егор замечал,
Расспросами часто он ей докучал.
Она от смущенья в себе замыкалась
И тотчас в покои свои удалялась.
А впрочем, любовь их росла и крепчала.
Егора нет рядом – и Лиза скучала:
Смотрела в окошко, моргая глазами,
О чём-то молилась, вздыхая часами.
И он на неё наглядеться не мог:
Скучал, лишь покинет любимой порог.
Помолвка случилась, назначен день свадьбы.
Невесте пора уж от счастья порхать бы.
Однако, не спится бедняжке ночами —
Она эти ночи сидит со свечами.
А утром: разбита, печальна, бледна.
Сия перемена всем стала видна.
До свадьбы недели две-три оставалось,
Егору б домой, да гроза разгулялась.
Пришлось жениху подыскать в замке место.
Знак этот недобрым считала невеста.
В ту ночь вновь рычаньем наполнились стены,
Но были в рычании том перемены.
Не злым оно стало, а больше пугливым,
Каким-то отчаянным, даже тоскливым.
Егору казалось, что это его
Тоска охватила буквально всего.
Печаль и безвыходность в сердца вселились,
Давили, пугали, терзали, глумились.
По замку ночному решил он пройтись.
Толкнув дверь, услышал:
– В покои вернись.
Пёс гончий сидел у дубовой двери
И мыслил настойчиво:
– Дверь затвори.
Знать больше желаешь – ищи дуб болявый:
Он с виду цветущий, по сути – трухлявый.
С ним рядом ты ветхую церковь увидишь:
Вовнутрь зайдёшь – никогда уж не выйдешь.
Постройки давно миновал уже век.
На купол с опаской взгляни, человек.
Там гордая, мудрая птица сидит,
Она сверху зорко за всеми следит.
Но близко не видит, а только вдали.
Поведать, что знает, её умоли.
Одна неприятность – ворона глухая.
Тут пёс удалился, обрубком махая,
Тем, что называли когда-то хвостом.
Егор освятил себя тут же крестом
В надежде рассеять тревоги сей ночи.
Жених постарался сомкнуть свои очи,
И сон долгожданный явился мгновенно,
Внося в мысли смуту, да так откровенно:
Княжна появлялась в том сне, исчезала.
За нею клыками рысь кожу пронзала.
Сюжет повторялся, тревога росла.
Герой не из робкого всё же числа:
Ещё петухам кукарекать не время,
А он свои ноги вложил уже в стремя.
К рассвету у ветхой церквушки стоял.
Вот только от счастья Егор не сиял.
Он хлопал в ладоши, по стенам стучал,
Он топал ногами и громко кричал.
Герой от усилия так надрывался,
Что дуб у церквушки, как листик, шатался.
Ворона сидела, увы, неподвижно.
– Как видно, бедняжке и вправду не слышно.
Егор влез на ёлку, руками махал,
Он кашлял, смеялся, ругался, чихал.
Едва не сорвался с макушки ствола —
Но ловкость молодчика не подвела:
Пять веток сломались под весом героя.
Он прыгал, кричал, лёжа, сидя и стоя.
Егорка отчаялся было на время,
Вдруг голос услышал: пернатого племя.
Голубка молила, на помощь звала:
– Дочурка моя ещё очень мала!
Шагнула глупышка за кромку гнезда,
Не зная, как гибельны эти места!
Здесь совы, здесь змеи, куницы,
Здесь волки кругом да лисицы!
Егор возвратил непоседу-беглянку:
– Не зря я явился сюда спозаранку.
Голубка от счастья была не своя:
– До гроба теперь я должница твоя!
С тобой не посмею быть грубой, жестокой,
Позволь за добро отплачу малой токой!
Голубка казалась на диво лихой:
В момент, долетев до вороны глухой,
Смогла убедить ту спуститься к Егору
И даже настроить её к разговору.
Ворона не стала героя терзать:
Поняв, что волнует, решилась сказать
Всё то, что известно ей было об этом
И даже помочь попыталась советом.
– Пусть Лиза на зорьке подоит козу,
С травы соберёт возле леса росу,
Нарвёт мухоморов и сварит похлёбку:
Дрова из сосны класть ей следует в топку.
Ещё лопухов бы нарвать вдоль дороги…
Егор ощутил лёгкий трепет тревоги:
То ветер качнул крону ели случайно.
Ворона рассказ продолжала печально:
– А сделать княжне это надо тайком.
Пока не вернёшься – ей быть под замком.
Зеркал в помещении быть не должно…
Егор рассмеялся.
– Сие не смешно, —
Сказала ворона, очами сверкая. —
Княжна в отражении станет другая!
И это, боюсь, будет ей не по нраву.
Смотри, не забудь взять с собою отраву.
За быстрою речкой, за горным хребтом
На ножках куриных бревенчатый дом.
В роду Баба Ёжка, увы, не одна:
Её сводным братом был сам сатана.
Желаешь знать больше – так следуй туда.
Дорогою встретишь седого кота.
Минута, поверь мне, и та дорога —
Погладь его трижды, налей молока.
Кот примет подарок и, сердце скрепя,