Страница 9 из 214
Народ — кто еще стоял — лег. Я и так лежал на кровати, а тут еще кто-то лег поперек меня и начал выть от смеха, колотясь головой о мой живот. А что бы ответила на этот вопрос Сэй-Сенагон?
Случай со школьницами произошел, когда мы жили в пионерском лагере «Космос», а не в «Чайке», как обычно. Это вообще был знаменитый выезд. В день приезда народ ужрался так, что статуе пионерки отломали руку, а лагерную шавку то ли хотели поймать, но не смогли, то ли хотели и поймали и привязали веревкой за хвост к лагерному колоколу. Некоторым было очень смешно. А один из сотрудников принял такую дозу, что лег спать непосредственно под кустом, на спину, высыпав из нагрудного кармана рубашки пропуск и какие-то бумажки, и художественно вокруг себя на траве разложив их… Ну и что? — спросила бы С. — благородный чиновник унизил свое высокое звание. Сейчас его чик-чик или переведут на Шикотан. Не, все интереснее! — это повод вдохнуть запах времени. Дело в том, что именно сцену с валяющимся сиро и одиноко пропуском, валяющимся беззащитно и трагично, вернее сказать — оскорбительно для миропорядка и Государства — именно это запомнил народ и вспоминал позже, называл как признак этой истории, а вовсе не какую-то там шавку, пионерку и всю прочую ерунду.
Три недели не было бани. Выдвигалось много причин, пока мой тогдашний начальник Л.Л. не взял «0,5 чистого» и не пошел искать истопника. В тот же день была баня. Это Сэй-Сенагон бы одобрила. Отодрать трехнедельную колхозную грязь было не просто, и когда сотрудник Л.А. начал вытираться, прочие участники помывки стали интересоваться, где он нашел такую страстную женщину? Оный Л.А. был несколько смущен — он не сразу сообразил, что интересующиеся всего лишь имеют в виду длинные царапины на спине, следствие излишне отчаянного мытья. А когда месяц кончился, наехало начальство и стало давить на психику, требуя остаться еще. Народ посылал начальство (про себя) и требовал возвращения (вслух). Тогда начальство начало вызывать по одному и дрогнувшим голосом говорить: «Мы отпустим тебя, хорошо. Но тогда он — показывая на одного и того же нашего сотрудника, оптика 3. - должен будет остаться, а у него двое маленьких детей». На этого партийного червяка клевали все.
Вот так в жизни и бывает. Да что говорить — на партийного червяка в 1917 году клюнула целая страна. Ох, и долго же ее после этого рвало… А потом в 1933 году клюнула другая. Дурные примеры, как отметила бы Сэй-Сенагон, заразительны.
А однажды в нашем бараке имело место перманентное высовывание языка. У сотрудника И.С. вздумала начаться ангина. А он где-то прочитал, что ангина проходит, если сколько-то раз высунуть язык так, чтобы достать — прошу не смеяться — до точки, где подбородок переходит в шею. Конечно, так высовывать язык могут только йоги, но язык И.С. тоже имел более чем внушительную длину. Однако высовывать его публично И.С. постеснялся. Народ — особенно после энного стакана — мог понять это как-то не так. Поэтому И.С. стал прогуливаться по бараку из конца в конец. «Туда» он шел как нормальный человек, а «сюда» — то есть ко мне — высунув язык. За этот вечер я хорошо насмотрелся на язык моего друга.
Кстати, о языке. Наши слесаря про партийных работников (помните это понятие?) говорили так: «Язык убрал, рот закрыл — рабочее место чистое».
А в углу сидит компания сотрудников механической мастерских. Один из сотрудников, Н.М., напившись, шумно себя вел. Сотрудники, обсудив вопрос, говорят нарушителю норм поведения — «будешь шуметь — лишим дозы». Серьезные люди — сказала бы С.
Прибытие в колхоз отмечалось, так или иначе, всегда, причем всегда именно так, а не иначе. Однажды было решено пить на противоположном берегу ручья глубиной 10 сантиметров и шириной 30 сантиметров, молча протекавшего перед домом, в коем мы дислоцировались. После отмечания народ решил пойти спать. Для этого надо было перейти через ручей по доске, которая имела место. Сотрудник В.М. на середине доски с нее упал, и, проявив дьявольскую ловкость, вымок весь. Его выволокли на берег, к несчастью — на тот, с которого он шел. Вы уже все поняли… Но я доскажу: с любовью и заботой, вообще столь свойственной ВЭИвцам, товарища раздели, обтерли, принеся полотенце с того берега, переодели в сухое, опять же принеся оное с того берега, спросили, сможет ли он перейти, и получили четкий и недвусмысленный утвердительный ответ. Товарищ отправился и на том же месте с тем же результатом. И с той же дьявольской ловкостью…
Сэй-Сенагон оценила бы ситуацию. Она бы прикрылась веером…
Дом, в котором мы жили, несколько раз в колхозе и перед которым произошло данное купание, повидал немало. Как-то раз немало повидал вместе с ним сотрудник И.С. Сидел оный И.С. на крыльце и, хозяйским глазом обозревая долы, веси и коровники, курил свою вечернюю беломорину. А мимо местная дама волокла своего мужа, который был совершенно пьян и, по сравнению с ней, тщедушен. Тем не менее, она притомилась, решила немного отдохнуть и прислонила мужа к дереву (кажется, березе). Переведя дух, она крепко взяла его хозяйским жестом за уши, как котелок со щами, приблизила его голову к себе и со звуком, от которого И.С. чуть не проглотил беломорину, поцеловала. Я не могу написать «чмокнула», ибо это какое-то уменьшительное слово. Может быть, правильнее сказать «чмонула»? Ну, так она его чмонула так, что вздрогнули коровы в коровниках. Потом прислонила к березе, перевела еще раз дух, взвалила на себя и поволокла дальше.
Еще об И.С. Однажды, когда мы стояли с ним и курили на лестничной площадке третьего этажа Электрофизического корпуса (в просторечии — корпуса ЭФК), он произнес «Мы еще увидим небо в брусочках сливочного масла». Вы, мои потомки, надеюсь, уже не понимаете смысла фразы. АС., как мне кажется, поняла бы. Мы еще увидим небо в мешочках с рисом… небо в брусочках лучшей китайской туши.
Вэивцам и вэивкам была an mass свойственна активная жизненная позиция. Перечень их увлечений, психозов, маний, больших и малых помешательств необъятен. Однажды зашел я в соседнюю лабораторию и вижу — на столе сотрудника И.С. разложены блесны. Все самодельные, все разные, аккуратными рядами, как полки на параде «от Синода к Сенату, как четыре строки». Та-ак. Все ясно… сотрудник И.С. увлекся ловлей рыбы. Это было очень правильное увлечение — его друзья (тут сглотнуть слюну) неоднократно едали выловленную им в походах и при везенную в Москву рыбу. Очень вкусную.
Среди многих увлечений сотрудника И.С. была спелеология. Кстати, сотрудник В.Ф. тоже занимался этим кошмаром. И они были знакомы. Но, когда И.С. нанимался в ВЭИ, он не знал, что В.Ф. тут уже работает. Причем в том же отделе. Когда они обнаружили друг друга в одном помещении, слегка удивились.
Вообще-то И.С. был одним из наиболее опытных спелеологов. В частности, во время прохождения пещеры Солдатская-Осенняя, когда был поставлен рекорд глубины (1100 метров), он руководил командой, которая установили на глубине 700 метров базовый лагерь и доставила туда «на руках» двойку, которая и сделала финальный рывок до отметки 1100.
Как весьма опытный спелеолог он неоднократно принимал участие в спасработах… Спустя много лет после того, как он ушел из спелеологии, я, на правах близкого друга, спросил его, почему он ее оставил. Мне это было интересно еще и потому, что я тоже лазил. Но не подумайте чего-нибудь лишнего — глубже 70 метров я не был. Так вот, он довольно долго — с минуту — молчал, а потом произнес куда-то вбок: «Очень неприятно, когда вытаскиваешь человека со сломанным позвоночником, и у него лицо идет по одним камням, а спина по другим, и ничего не можешь сделать».
Сотрудник И.С. не все время работал в ВЭИ. Был у него этап в биографии, когда он работал, как тогда говорили, «в монастыре». Говорили — и накаркали. В здании, где находился «Центр исследования поверхностей и вакуума», с приходом Нового Времени обосновались попы. Будете в здании Президиума Академии наук РФ (не буду пока сообщать, как называет народ этот фаллический символ с золотой головой) — поглядите вниз, в сторону реки. Не гоже мне, иудею, высказываться насчет катехизации Российской Федерации, но как гражданин этой страны не могу не отметить — происходящее все крепче противоречит принципу отделения общественных организаций (и в том числе — религиозных) от государства. Но сейчас речь не об этом, а о том, что и указанный Центр, и монастырь оказались связаны многочисленными и видимыми узами с ВЭИ. Во-первых, в нем работал как-то И.С., и об этом я ниже кое-что расскажу. Во-вторых, в нем работал как-то сотрудник Л.К. В-третьих, туда просился работать я (не взяли). В-четвертых, там после ухода из ВЭИ работал мой сосед по лаборатории металлург А.Ш. - он занимался литьем в мастерских при монастыре. Помните «свечной заводик в Самаре»? Ну вот, а тут литейные мастерские в Москве.