Страница 115 из 150
Торжества не получилось. Правда, Матфей пишет, что "когда вошел Он в Иерусалим, весь город пришел в движение". Оставим это на совести евангелиста. С чего бы ему приходить в движение, если свидетели шествия недоумевали, с чего весь этот шум, и сдержанно интересовались: "кто Сей? Народ же говорил: Сей есть Иисус, Пророк из Назарета Галилейского" (Матфей, 21:10–11). И в самом деле, если бы все было так, как описывает сам Матфей буквально двумя стихами раньше: "Множество же народа постилали свои одежды по дороге, а другие резали ветви с дерев и постилали по дороге" (Там же, 8), и сопровождалось здравицами в честь "Сына Давидова", то есть Мессии, то не было бы причины спрашивать "кто Сей?". И по Матфею, народ не признал Иисуса Мессией. Если бы это действительно был настоящий Мессия, то вся история человечества изменила бы свое русло…
Итак: "и вошел Иисус в Иерусалим и в храм; и осмотрев все, как время было позднее, вышел в Вифанию с двенадцатью" (Марк, 11:11). Что высматривал Иисус в Храме и вокруг него, догадаться нетрудно. Раз первая часть плана провалилась, нужно было подготовиться ко второй. Оставаясь в Вифании, Иисус часто наведывался в Иерусалим и покинул это селение только накануне праздника. Приближались решающие дни.
Почти все евангелисты дружно выделяют одно и то же время — два дня до праздника: Матфей — "Вы знаете, что через два дня будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие" (26:2); Марк: "Через два дня надлежало быть празднику пасхи и опресноков; и искали первосвященники и книжники, как бы взять Его хитростью и убить" (14:1); Лука: "Приближался праздник опресноков, называемый Пасхою; и искали первосвященники и книжники, как бы погубить Его, потому что боялись народа" (22:1–2). Трудно понять, почему "первосвященники" начали бояться народа ровно за два дня до Пасхи, причем того самого народа, который только что так прохладно принял новоявленного Мессию. Что изменилось? Чем-то повеяло в воздухе, а скорее всего, шпионы первосвященника пронюхали про готовящийся мятеж. События взяли стремительный разбег и начали развиваться по не зависящему от их автора сценарию. Иисус перебирается в Иерусалим, поближе к эпицентру событий.
Лука: "Настал же день опресноков, в который надлежало закапать пасхального агнца. И послал Иисус Петра и Иоанна, сказав: пойдите, приготовьте нам есть пасху. Они же сказали Ему: где велишь нам приготовить? Он сказал им: вот, при входе вашем в город, встретится с вами человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним в дом, в который войдет он, и скажите хозяину дома: "Учитель говорит тебе: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?" И он покажет вам горницу большую устланную; там приготовьте. Они пошли, и нашли, как сказал им, и приготовили пасху" (22:7-13). Все было продумано и подготовлено: и место встречи, и условный знак, и дом, в котором Иисус должен был ждать исхода событий.
Здесь, за пасхальным столом учитель рассказал о том, каким он видит Израиль после завершения своих планов. Он говорит о "Новом завете". Но вовсе не о том "Новом завете", который изложил впоследствии апостол Павел. Это был "Новый завет" ессеев, который они провозгласили для себя за добрую сотню лет до Иисуса и который всячески старались сделать уделом всего Израиля после очистительной войны. Это не был пасхальный ужин. В полном соответствии с ессейским ритуалом — это была трапеза — причастие с раздачей хлеба и вина, символизирующая будущее участие в мессианском царстве. Такая трапеза всегда устраивалась ессеями при посвящении соискателей в более высокий сан. Не случайно за этим столом Иисус преломлял хлеб, а не "опресноки": "В каждом месте, где будет десять человек из совета общины, пусть неотступно будет с ними кто-нибудь из жрецов. Каждый сидит пред ним, согласно своему череду. И таким же образом пусть спрашивают их совета во всяком деле. И как случится накрыть стол для еды или подадут виноградный сок для питья, жрец протянет свою руку первым, чтобы благословить сначала хлеб или виноградный сок". Так сказано в уставе Кумранской общины (VI, 3–5). Иисус следовал этому уставу всегда. Совсем не случайным был за столом и "кворум" — так требовал все тот же устав: "Пусть будут в совете общины двенадцать человек, а жрецов трое, совершенных во всем открытом из всего учения Торы…" (Устав общины, VII–VIII, 25-2). Апостолов было двенадцать и жрецов среди них было трое — Петр, Иаков и Иоанн — именно их Иисус в свое время "возвел на гору высокую особо их одних, и преобразился пред ними" (Марк, 9:2). Ведь именно им, совету новой общины буквально через считанные часы, после победы, предстояло воссесть на двенадцати престолах, чтобы "судить двенадцать колен Израилевых" и все остальные народы!
В полном соответствии с почитаемой ессеями "Книгой Маккавеев", Иисус нарисовал им картину будущего царства, которое уже почти состоялось после победы маккавейского восстания: "… снято иго язычников с Израиля… Иудеи спокойно возделывали землю, и земля давала произведения свои и дерева в полях — плод свой. Старцы, сидя на улицах, все совещались о пользах общественных, и юноши облекались в пышные и воинские одежды." Городам тогда доставлялось обильное пропитание, и они делались укрепленными оплотами безопасности. Мир в стране был восстановлен — "и радовался Израиль великой радостью. И сидел каждый под виноградником своим и под смоковницей своею, и никто не страшил их" (Маккавеев, 13:41; 14:8-12).
Мятеж был подавлен в самом начале, и Иисусу с двенадцатью не состоявшимися "судьями народов" пришлось срочно покинуть квартиру и удалиться "на гору Елеонскую", а конкретнее, "в селение, называемое Гефсимания". Нет, не "воспевши", как пишет евангелист Марк, они пришли сюда. Далее Марк говорит, что Иисус покинул остальных учеников, "И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте. И, отошед немного, пал на землю и молился, чтобы, если возможно, миновал Его час сей" (Марк, 14:32–35). Только сейчас он полностью осознал, какую непосильную ношу взвалил на свои плечи. В минуту смертной тоски ему открылась вся тяжесть ожидающих его мук. Но и в эту минуту он верил в свое предназначение, верил что Всевышний как истинный его Отец, не оставит своего сына в беде. Он молил Его: "Авва Отче! все возможно Тебе; пронеси чашу сию мимо Меня; но не чего Я хочу, а чего ты" (Марк, 14:26–36).
Не станем уточнять, что никто, кроме самого Господа, не слышал этой молитвы, ведь ученики его спали. Не мог он говорить так, ибо "Авва" (аба — буквы "Б" и "В" пишутся на иврите одинаково) — это и означает отец. Да и кончалась молитва, видимо, словами — "да будет воля Твоя". Суть не в этом, суть в том, что он понадеялся: в час суда над ним народ восстанет и не допустит смерти "Избранника Божия". Во время молитвы его и арестовали.
Трудно согласиться с евангелистами, что Иуда предал Иисуса. Таких доказательств нет. Скорее всего Иисус сам ускорил свой арест, послав Иуду к первосвященнику, чтобы спровоцировать народное возмущение. И, видимо, прав Иоанн, говоря, что Иисус сам сказал Иуде: "что делаешь, делай скорее" (Иоанн, 13:27). И не потому остальные ученики не поняли смысл сказанного, что"… как у Иуды был ящик*, то некоторые думали, что Иисус говорит ему: "купи, что нам нужно к празднику", или чтобы дал что-нибудь нищим" (Иоанн, 13:27–29), а потому, что не были полностью посвящены во все детали стратегического замысла. Не могли они не знать, что в пасхальный вечер ничего уже купить невозможно — до воскресенья все лавки попросту закрыты. Что же касается нищих, то все они в Иерусалиме приглашались имущими к пасхальному столу, и "давать что-нибудь" им в этот час — дело просто невыполнимое.