Тропой памяти

Своими соображениями она поделилась с вождем. Тот нашел в себе силы дослушать до конца, после чего с помощью одной-единственной фразы перечеркнул все результаты напряженного скрипа извилин мордорской гостьи.

— Урук-тха’ай нападают помногу. У клана Халрагхахар слишком мало воинов.

Тоже правда. В приснопамятной стычке с участием Древнего племя потеряло десять душ убитыми… вернее, одиннадцать, поскольку Сулхур так и не смог оправиться от полученных ран. Медленно шел на поправку Ругбар, сильный и здоровый мужчина средних лет, которому уже никогда не суждено более ходить по земле или стоять в строю. Неизвестно еще, что на самом деле хуже: погибнуть или… вот так. Понимая, что еще чуть-чуть, и ее понесет основательно, Шара решительно полезла за трубкой. Думать надо, а не сопли на кулак мотать! Привычно подвернув лархан, она уселась на пол, откинувшись к стене тоннеля. Рагхулун опустился рядом, положив на колени й’танг. Что там говорил этот… как бишь его… Ташкулуд? Что в Туманных горах очень давно не куют своих клинков? Сотни раз кованный и перекованный металл из тангарских запасов годился, пожалуй, лишь для копейных наконечников, а тут — й’танг. Ага… вряд ли местный умелец, предшественник Ташкулуда, смог бы добиться чего-то стоящего, а поскольку у вождя должно быть самое лучшее оружие, значит, это трофей. Только вот крайне смущал вид: будь это секира либо прямой меч, все легко становилось на свои места. Й’танг-то откуда… Внезапное подозрение зашевелило щупальцами в мозгу. Щурясь от табачного дыма, девушка попросила вождя вынуть й’танг из ножен. Тот удивился, но просьбу исполнил. Едва лишь показалось изогнутое, заточенное по вогнутой кромке лезвие показало свое основание, Шара ухмыльнулась.

— Все, дальше и не надо.

— Почему?

Словно бы не доверяя глазам, кончики девичьих пальцев пробежали по клейму у основания повыше линии заточки. Глаз… Точнее, Кургузу-хирг.

— Что там? — кивнул Рагхулун, наклоняясь поближе.

— Откуда у тебя это? — вопросом на вопрос ответила Шара.

— В бою добыл… — пожал плечами тот, вытаскивая лезвие из ножен на всю длину и любуясь зеркальным блеском стали. — Красавец какой, да? Я подумал, что прежнему хозяину такой ни к чему, а мне — в самый раз! — он широко улыбнулся, и в полумраке тоннеля озорно блеснули глаза. Вышла эта улыбка по-детски самодовольной, точно так же улыбался когда-то Хаграр. А Рагхулун озорства ради крутанул й’танг силой запястья, и сияющее лезвие описало свистящий круг. И правда красавец… хм… только сейчас Шара сообразила, что имела в виду вовсе не клинок и смутилась. Причем настолько, что поперхнулась дымом. Выкашляв из головы всякие глупости — ишь, размечталась, уродина! — она снова заставила себя перехватить нить начатого разговора:

— Значит, те, кто служит Харт’ану Гортхару, все-таки побывали в этих пещерах? — на всякий случай уточнила она.

— Да, вроде кто-то из ваших и был… — согласился вождь, убирая й’танг обратно в ножны. — Кому служат, мы, правда, как-то позабыли у них спросить, — он иронично скосил глаз. — Нашивки какие-то были у них…

— Что нарисовано на нашивке? — немедленно вскинулась Шара. Рагхулун наморщил лоб, вспоминая.

— Глаз этот ваш… Ну, багровый.

— Кургузу-хирг, — нетерпеливо поправила лучница. — Глаз — он у всех нашивок общий, даже у лекарей и писцов. Что еще кроме глаза было, а?

— Сейчас… — молодой вождь прикрыл глаза, представляя себе изображение, давно забытое за ненадобностью. — Лист. Точно! Черный дубовый лист, и в середине — глаз.

— Дол-Гулдур?! — опешила лучница. — Но тогда… как же вам удалось с ними справиться?

— Да ты знаешь: с трудом! — криво ухмыльнулся ее собеседник. — И, по большей части, конечно, хитростью. Подстерегли в узком месте, завязали бой, а когда поняли, насколько их много, притворились, будто отходим вглубь горы. Эти, конечно, всей толпой рванули за нами, а там в одном зале потолок был так себе, не больно надежный. Так что мы подождали, пока большая часть там окажется, и обрушили свод. Какой грохот стоял! Кто уцелел, прыснули по боковым коридорам, потому что основной оказался засыпан обвалом. Ну, а в этих самых боковых коридорах ваших оконосцев уже ждали воины клана. В общем, ни один не ушел… Повезло нам тогда несказанно, слава Мелх-хару! Могу даже место показать, где все это…

— Н… не надо, — поспешно перебила Шара. — Я и так верю. Слу-ушаай, так это же отличный ход! Я обвал имею в виду. Если даже урук-тха’ай не накроет всех до единого, то ход все равно окажется засыпан. Не того ли вам и надо?

— Ага! — презрительно скривилось лицо вождя. — Плохо ты их знаешь! Учти: если однажды они ушли ни с чем, значит, в скором времени жди снова и вдесятеро больше. Ты что же: предлагаешь всякий раз заманивать их в ловушку и заваливать ходы?

Шара пожала плечами: сам, мол, говорил, что они тупые.

— Тогда позволь спросить тебя, о мудрейшая: как мы сами станем выходить на поверхность, когда все входы так или иначе окажутся завалены? И вообще, откуда знать, какой дорогой они пойдут?

— То есть как это — откуда знать? — не поняла лучница. — Караульные посты расставить везде…

— Так я тебе еще раз повторю. Для этого. У. Нас. Слишком. Мало. Воинов. — с расстановкой произнес Рагхулун.

Лучница почесала затылок.

— Ну, значит, их нужно встретить и заманить. Ясно, вроде…

— Неплохо. Со стороны Южных врат есть подходящее место, — заметил вождь, прикинув в уме схему коридоров. — Только вот встречать их придется на поверхности.

— Ну и что?

— А то. Ты забыла одну вещь: урук-тха’ай нападают днем.

Непризнанный стратег прикусила губу. Плохо… Вот это как раз-таки очень плохо. Хм… Или не очень?

— Нам позарез нужен еще один стрелок… — пробубнила она куда-то в воротник, лихорадочно потирая при этом виски. — Понимаешь? Еще один.

— А чего ж не десяток? — немедленно съязвил вождь. Шара приподняла бровь, как это делал ее дядька.

— Как почему? Во-вторых, двое на поверхности подозрений не вызовут, так как еще худо-бедно сойдут за дневную стражу у врат. Тогда урук-тха’ай решат, что застали нас врасплох и попытаются напасть. В случае десятка они просто не полезут. Ну а, во-первых, десятка у нас просто нет. Почему и говорю — нужен еще один лучник для прикрытия.

— Прекрасная мысль! — издевательски протянул Рагхулун. — Днем? С луком? На солнце? Против урук-тха’ай? Лучше просто не бывает, — и он зло тряхнул головой.

Шара еле заметно улыбнулась:

— Ну, лично мне дневной свет не страшен. Да-да, не надо делать такие большие глаза: за то отцу поклон и вечная память. А для моего напарника, — она сняла с рукава какую-то черную тряпку, — у меня кое-что есть. Держи!

Полоска тонкой черной ткани хитрого плетения легла в широкую зеленоватую ладонь.

— И? — двумя пальцами вождь поднял тряпку за кончик на уровень глаз. Шара, не удержавшись, хихикнула.

— Правильно-правильно, — подбодрила она. — Давай-ка я помогу…

Узел соединил концы повязки на затылке Рагхулуна, скрыв глаза под просвечивающей черной полосой.

— Это нарт-харума, — невозмутимо пояснила лучница, поправляя сползшую за ухо складку материи. — Вот уж и не думала, что пригодится… Ну так что? Ты со мной?

Черная полумаска обернулась к ней.

— Эх! А куда же я, к Наркунгуру, денусь? Лишь бы Ташкулуд не подвел.

Ташкулуд не подвел. Когда через условленные две ночи Шара вновь заглянула к нему на огонек, мастер первым делом указал ей на стоящее возле стены сооружение из дерева и сыромятного ремня. По сравнению с анхуром новорожденный лук казался нелепым уродцем, однако красота линий волновала сейчас меньше всего. Опробовав детище Ташкулуда в действии, лучница всерьез приуныла: во-первых, лук вышел настолько тугим, что и думать было нечего натянуть его как анхур, а во-вторых, увлекшийся идеей небывалой мощи мастер Харуф придал ему такой чудовищный изгиб, что дерево с трудом выдерживало. Но стоило лишь лучнице тактично намекнуть Харуфу, что первая лепешка-де всегда комом, Ташкулуд взбеленился почище тролля и начал орать. Выяснилось, что мастер пробовал три сорта дерева, и этот последний образец оказался единственным, что прошел испытание на прочность. Если же пожертвовать силой натяжения, то получится просто большой губур, который одна слишком умная особа вполне может изготовить сама и охотиться с его помощью на ящериц сколь душе угодно. Опасаясь за сохранность каменных сводов, Шара кое-как успокоила обиженного мастера, а сама принялась судорожно вспоминать все, что ей известно об устройстве «надежного и безотказного». К великому стыду, знаний по теме оказалось чудовищно мало. Вот разве что древесина у анхура была какая-то темная… и это явно не краска: кому и на что нужно его красить, не горшок ведь! Ух ты… а не этот ли состав придает древесине такие чудесные свойства? Запах, почти полностью выветрившийся, напоминал что-то до боли знакомое… Лучница еще помнила слегка маслянистую на ощупь поверхность рогов выданного ей лука. Ну, конечно!