Тропой памяти

Не добежав до деревни, она свернула к стоящему на отшибе дому, обнесенному высоким крашеным забором. Сейчас уже слабо представлялось, что некогда она вместе с другими детьми, панически боялась его обитателя. Силуэт дома на выселках манил надеждой на защиту, Иннет была готова целовать землю возле калитки.

— Дядюшка Фалгар! — громка позвала она. — Эй, вставайте! Кто-нибудь…

Стучать и кричать пришлось до тех пор, пока не сорвала голос. Навалилась тупая безнадега, и Иннет сползла в дорожную пыль, обтирая забор спиной. В этот момент лязгнул тяжелый засов, и калитка бесшумно повернулась в петлях. А вслед за этим показалась сумрачная бородатая физиономия Фалгара. Подозрительно осмотрев тонущую в сумерках даль, кузнец скосил синий глаз и обнаружил сидящую в пыли Иннет.

— Ну и? — неприязненно осведомился он. Голос у него был гулкий, точно из бочонка. — Не вижу Ежевики. Я тебя, кажись, предупредил — без нее не возвращаться… — кузнец попытался было захлопнуть калитку, но метнувшаяся к нему Иннет всем весом повисла на руках.

— Дядюшка Фалгар! — Там…там орки, штук тридцать или больше. Сюда идут… я от них насилу вырвалась и сюда… А Ежевику так и не нашли.

— Ты что, одна на тот берег плавала? — недоверчиво прищурился темно-синий глаз кузнеца. Кажется, лишь теперь он догадался обратить внимание на порванную одежду женщины и свежие отметины когтей на ее шее.

— Нет… я… Отец не успел убежать, они его убили… — Иннет уронила голову на грудь и стала окончательно похожа на побитую собаку, сжавшуюся в ожидании очередного удара. — Ежевика не нашлась, нету…

— Ну-ка вставай… — широкие, точно две лопаты, и такие же жесткие ладони кузнеца подхватили Иннет под руки, помогая подняться. — Брысь в дом!

Сам он в последний раз окинул взглядом безлюдные, залитые светом умирающего дня окрестности, запер калитку на засов и рысью пробежал к сараю, что прилепился к стене кузницы, точно к пирогу — хвостик теста.

— Орки, говоришь? — донесся до Иннет его приглушенный голос. — Стало быть, народ поднимать надо…толку от наших олухов, конечно — как с козла — молока…Ладно. Найдутся у меня для косоглазых гостинцы за встречу…

Пыхтя, Фалгар выволок из сарая некое массивное сооружение на толстых полозьях из просмоленных брусьев и прикрытое сверху рогожей.

— Ужо они меня попомнят, уроды! — растрепанный кузнец опять исчез в сарае.

Иннет молча следила за непонятными приготовлениями.

— А, может, гонца послать? — нерешительно протянула она. — Гондор…

— К Морготу Гондор! — взъерошенный кузнец вылез на свет, таща под мышкой два здоровенных продолговатых мешка. Он прислонил их к боку конструкции, утер вспотевший лоб.

— Когда-то, — хмыкнул он, — мы дорого дали за то, чтоб вырвать у Минас-Тирита право жить как нам угодно, сделать так, чтоб наместник забыл о нашем существовании. И у нас получилось! Мы никогда не были данниками Эктелиона, мы жили сами по себе… — внезапно кузнец осекся и вздохнул, бросив взгляд на обхватившую разбитые колени Иннет. — Так что теперь было бы довольно глупо ожидать от его полоумного сына, что тот, расчувствовавшись, направит сюда сотню панцирников… Вот так.

— Но ведь люди наместника были здесь! — с жаром воскликнула женщина. — Давно, около месяца назад…

Перед внутренним взором всплыло загорелое молодое лицо с едва заметной светлой бородкой, тревожный прищур серо-стальных глаз из-под надвинутого капюшона…плащ цвета грязной листвы. Ах, если бы он сейчас оказался здесь со своим отрядом… Да хоть бы и один…

Иннет почувствовала, что неудержимо краснеет. Дура… не о том сейчас! Разве можно… теперь, после того скотства, что ей довелось пережить…нет, не надо! — она яростно стиснула виски, будто силой выдавливала из мозга грязь воспоминаний…Чтобы они не коснулись обитающего в памяти светлого, родного образа.

— Помощь не придет.

Фалгар точно мысли прочел… Иннет опустила голову.

— Ничего. Сами справимся! — кузнец сдернул чехол со своей хитроумной машины и окинул ее чуть ли не нежным взглядом. — Справимся!

Водруженная на полозья из просмоленных брусьев конструкция более всего сошла бы за гигантских размеров арбалет, если б не гнутая металлическая пластина с отверстиями, закрепленная на ложе в том месте, где должен быть лук. Да и само ложе выглядело необычно: чересчур широкое, со множеством продольных ложбинок. Сбоку помещался сложный механизм, отдаленно напоминающий ворот ручной мельницы. Темная, покрытая застарелыми следами ожогов рука уверенно легла на полированное дерево.

— Не хнычь, — ухмылка кузнеца сейчас на редкость напоминала оскал, в сапфировых глазах плескалась буйная и веселая ярость морских просторов — Это нас у смерти много, а она-то у нас — одна!

Уже окончательно стемнело, когда по пояс мокрый десяток Горбага выбрался на правый берег Андуина. Там, где подмытый волнами берег образовывал навес, в камнях уже ждал Ранхур-маленький. Завидев бредущих по воде, степняк вышел на свет и приложил к губам палец «тихо!». Мечущиеся над обрывом световые пятна факелов яснее слов говорили о том, что проклятая сухну все-таки успела добраться до родного стойбища раньше, чем это удалось орочьему отряду, и теперь растревоженные грядущим вторжением бледнокожие поджидают напрошенных гостей, зорко следя с берега за малейшим движением в темной воде. Неизвестно, что привлекло их внимание: подозрительный плеск или сталь, блеснувшая в свете факела, но три высокие фигуры спешно направились к краю обрыва. Положение создалось крайне неудобное, ибо ребята не успели даже выбраться из реки, а в драке, как известно, прав тот, кто находится выше. Вот тут-то и пригодился Ранхур. Ловко как ящерица он взобрался по веревке, оставшейся от переправы, к развилке растущего на берегу кривого дерева и засев меж двух стволов, неспешно, с расстановкой выпустил подряд три стрелы. Никто даже вскрикнуть не успел, лишь тихий свист оперения вспорол воздух, да с шипением погасли упавшие в мокрую траву факелы. Воспользовавшись передышкой, ребята Горбага полезли вверх, цепляясь за торчащие из сухой почвы древесные корни. Обнаружив отсутствие товарищей, люди засуетились, размахивая факелами в надежде разглядеть происходящее, но так и не успели. Оставляя позади восемь трупов, орки двинулись в сторону поселка, что мерцал вдали светом окон из-за плотно закрытых ставней. Горбаг, лично зарубивший двоих сухну, воспрянул духом после позорного промаха в лесу, остальные, ободренные удачей, тоже рассчитывали на легкую и быструю победу. А напрасно — до поселка оставалось не более пары десятков шагов, когда воздух наполнился гудением и залп доброй полусотни стрел ударил по первым рядам бегущих. Стреляли явно со света в темноту, поэтому основная масса стрел зарылась в склон позади, однако, при такой кучности было довольно и того: трое из отряда рухнули на землю вниз лицом, из их спин торчали окровавленные стальные оголовки. Этого хватило, чтобы остудить чересчур горячие головы: оценив мощь примененного оружия, уцелевшие сочли наиболее продуктивным скатиться вниз по склону. Дальнобойное оружие, как правило, требует длительного перерыва между выстрелами, а за это время цель успеет переместиться за пределы зоны поражения. Пока что единственным исключением из данного правила был знаменитый анхур, но им у защитников деревни взяться было попросту некуда, равно как и полусотне лучников. Первым сообразил Рагдуф:

— Дзарт-кхан! Они не видят нас, это что-то вроде баллисты… Только очень здоровой и многозарядной…

— Всем рассыпаться! — немедленно отреагировал Горбаг. Настроение у истосковавшегося по крови и звону клинков десятника мгновенно упало до отметки «преотвратно». Надежды на легкую поживу в беззащитном поселке пошли прахом, едва лишь тихая ночь обрушилась первым залпом длиннооперенной смерти. Против такой мощи толстая кожа легких доспехов была столь же бесполезна как простая тряпка. Прямо за небольшим оврагом на всхолмье уже чернели плетни ближайших огородов, а чуть дальше, там, где странные деревянные жилища образовывали полукольцо, сгрудились десятка два людей с факелами. Насколько возможно было отсюда рассмотреть, приличного оружия у них не наблюдалось: топоры, один с вилами, прочие — так и вовсе наспех поотдирали жерди со своих заборов.