Тропой памяти

Негромко зарычав от досады, Ранхур махнул рукой, поправил нарт’харуму и начал спускаться. Вот и сходил на разведку! Пхут…только время на ветер…да и, кстати: времени-то, должно быть, уже прилично, надо торопиться. Обхватив ствол всеми четырьмя, парень съехал по нему на брюхе, обдирая ладони о кору, а когда до земли оставалось около шести локтей, лихо спрыгнул вниз. Натянув сапоги на ноющие после удара о землю ноги, степняк поправил ремень и бегом бросился в сторону лагеря. Продираясь сквозь колючий кустарник, Ранхур понял две вещи: хорошую и не очень. Первая: вопреки всем опасениям, вернулся он, похоже, вовремя: через переплетение ветвей он уже видел, как Гутхак расталкивает спящих вповалку ребят. Лучшего момента и желать нельзя…сейчас он доберется до вещей стрелка, заметит отсутствие их хозяина, а хозяин возьмет, да и как ни в чем не бывало выйдет из леса, на ходу поправляя штаны. Плохая же новость заключалась в том, что в спешке Ранхур сдуру вылетел к лагерю не с той стороны. Он вздохнул: о внезапном появлении не могло быть и речи. Пройти мимо дзарт-кхана — ерунда, все равно тот, поди, дрыхнет еще. Но вот в поле зрения попала угрюмая сутулая фигура с ятаганом… Радбуг. Мимо этого так просто не проскочишь…Не имея ни малейшего желания связываться с моргульским штрафником, парень решил, что лучше потратить еще пару-тройку минут на то, чтобы обойти лагерь по чахлому колючему подлеску, чем ломиться поперек поляны и предстать пред красны очи суезлобствующего и непредсказуемого командирского прихвостня. Но стоило ему сделать шаг в сторону, как поблизости раздались голоса, и степняк замер на месте, точно каменная мышь при виде ястреба. Голоса приближались. Ранхур обратился в слух.

— Но дзарт-кхан! — голос одного из собеседников звучал умоляюще, точно его обладатель давно и безрезультатно старался кого-то в чем-то убедить, однако в нем отчетливо слышались нотки возмущения. — Довольно! Это становится уже просто опасно…

— Не твоей пустой башки забота! — огрызнулись в ответ. Неприятный с визгливыми нотками голос, несомненно, принадлежал Горбагу. — Я сказал на юг, значит, на юг… Или у тебя со слухом беда?

— Да дался вам Дублук этот! Он уж о нашем существовании забыл сто раз… Оторваться от них — оторвались, хрен с ним! Хватит уже, пора и на тропу возвращаться…

— Чего?! Ты че, Рагдуф, нюх потерял — меня учить?! — злобно зашипел Горбаг. — Этого говнюка за мной следить приставили, а я еще и терпеть должен… Во!

Колючая растительность загораживала обзор, но, судя по восклицанию, дзарт-кхан изволил продемонстрировать всем известный непристойный жест, что само по себе означало крайнюю степень раздражения. Степняк не смог сдержать улыбки.

— …а ты пергамент свой ковыряешь, вот и ковыряй дальше. Будет каждая сявка мне тут еще…

— Горбаг! — картографу (а это был именно он) отчаянье, похоже, придало смелости. — Ты хоть понимаешь, что здесь тарки шныряют, а? Нельзя дальше на юг срезать, понимаешь ты это? Своей задницей не дорожишь — хрен с тобой, а я за твою дурость отвечать не собираюсь, мне шкура дороже и голова покамест на плечах не мешает…

— Че?! — вскипел Горбаг.

— Че слышал! Ваша грызня — не мое горе, понял? Побегали — и хватит, а хочешь дальше — один иди, я тебе не попутчик. И парней с тобой не отпущу…

Послышался шорох и какая-то возня, а вслед за ними — полупридушенное мычание. Ранхур изо всех сил вытягивал шею, но, как назло, ветви загораживали обзор, мешая видеть происходящее.

— Вон ты как запел, значит? — прорычал Горбаг. — Шкура ему дороже…А может, ты с этим тайноглядом заодно, а, Рагдуф? Хотя вряд ли… чтоб Дублук с такой гнидой связался! А теперь слушай внимательно: насрать мне и на тарков, и на Дублука, и на дружка его щуроглазого, понял? На хвосте у себя висеть я никому не позволю, а что до тарков — давно пора им кровь пустить, и плевал я на все. А мы вместо того сопли на кулак мотаем, да по лесу шарахаемся почем зря: секретность эта, Наркунгур[22] ее дери! Короче так: сегодня прем на юг до упора, а завтра поглядим…

— Дза…дзарт-кхан… — говоривший с трудом выталкивал слова сквозь пелену мучительного кашля, точно ему не хватало воздуха. — Кха…карты маршрута. С меня же спросят, чего я им скажу? Кхе…Да Дублук тот же в два счета раскусит…и — к Назгулу…

— Да уж только если Дублук! — хохотнул Горбаг — Потому как сам ты к мертвяку не побежишь, по глазам вижу, хе-хе… Так что крутись как можешь, а чтоб все карты были в полной исправе, хоть сейчас на доклад, понял? Тебе ж несуществующие маршруты на пергаменте прокладывать не впервой, да, Рагдуф?

— Но…

— Вот и договорились. Все понял?

— Йах… — и Рагдуф вновь закашлялся.

— Тогда вставай давай, пошли…Ну! И смотри у меня…

Дальше Ранхур слушать не стал. Лишь только раздался треск ломающихся под сапогами веток, и шаги Горбага постепенно начали удаляться, он стрелой вылетел из своего колючего убежища и рванулся к месту недавней ссоры. Рагдуфа он увидел сразу. Тот сидел на земле, согнувшись в три погибели, и кашлял, ожесточенно потирая ладонью горло.

— Та'ай-хирг-кхан… — Ранхур подставил плечо, помог картографу подняться. Тот кивнул степняку, и, не переставая кашлять, прислонился к дереву и снял поясную флягу. Заставил себя сделать несколько глотков. При этом он сильно запрокинул голову, и сквозь пальцы на серо-коричневой коже стали отчетливо видны темные полосы. Степняк молча покачал головой.

— Видел? — криво ухмыльнулся картограф.

— Слышал — уклончиво ответил стрелок. — Но не совсем понял. То, что мы давно отклонились от маршрута, я, признаться, и сам заметил, ну а… — парень поморщился, словно бы извиняясь за то, что оказался невольным свидетелем «разборок на высшем уровне». — Э-э…два вопроса. Разрешите?

Уловив официальные пассажи, Рагдуф скривился и даже хотел добавить что-то, но кашель драл горло не хуже испарений Роковой Горы, поэтому махнул рукой: «валяй, мол, раз уж такой внимательный».

— Горбаг. — Ранхур облизнул губы, старательно подбирая слова: как бы чего лишнего не ляпнуть! — На хрена он это затеял? Уйти от слежки или у него просто руки без хорошей драки зачесались? Я, в смысле, про тарков… — поспешно добавил маленький степняк, опасаясь как бы из-за недавних событий у невинной фразы не появилось второго толкования. Но Рагдуф и ухом не повел.

— У меня есть одна мыслишка… — задумчиво протянул картограф, по-прежнему держась за горло. — Горбаг — штрафник, и, как я понял, эта вылазка — его последняя надежда. Но хоть он громче всех и кричит, что, мол, хватит время тянуть, войну начинать пора, на самом деле в бой ему не особо охота. А уж если честно, то таким, как он, война приносит несколько иную радость…

Ранхур непонимающе нахмурился. Вот так новости! Он и прежде был о командире не слишком высокого мнения: все-таки Горбаг — редкостная скотина, он упрям, в придачу к тому жаден, злобен, неуправляем, а уж причинить другому боль для него — забава, если не счастье. Однако назвать его трусом было никак невозможно…в чем же дело? Нескладно как-то выходит, Рагдуф-сама…

— Я подозреваю, что он давно планировал нечто подобное. В принципе, самое время: проведет операцию без пылинки — получит реабилитацию и попадет на передовую, в самую кровавую кашу, а провалит — очутится там же, но в компании таких же штрафников, которых и беречь никто не станет. Вот и решил сбежать, пока не поздно.

— От Дублука? А смысл? Все равно же все рано или поздно вскроется…

— Нет. Не от Дублука… — как-то странно растянул губы картограф. — Совсем. Грабежом промышлять — оно сподручнее, чем за казенное жалованье в Моргуле париться иль еще где похуже…Вон, и ватагу себе потихоньку начал подбирать.

— Во дела… — не удержавшись, присвистнул степняк. На языке вертелся второй вопрос, непосредственно вытекая из первого, но вместо того он довольно глупо брякнул: — И че теперь делать?

И тотчас же получил в ответ неприятно ледяной взгляд из-под сдвинутой на лоб нарт'харумы.

22

Наркунгур (черное наречие) — в букв. переводе «Кровь запада». Так орки называют Феанаро Ярое Пламя, и, возможно, его сыновей.