Тропой памяти

Собеседник только недоверчиво цыкнул зубом.

— Да ну, ерунда какая-то это все. Без Назгулов к йерри соваться — это самоубийство, будь они хоть веселые, хоть грустные. Сейчас бы хоть одного Уллах-Тхар в подмогу с его визгом, я б даже уши шишками согласился заткнуть. А то ближе чем на выстрел к ним не подберешься.

— Сильно в прошлый раз те назгулы помогли что ль? — издевательски бросил один из стрелков, переживших прошлый рейд в Лориэн. — Ну носились, ну выли что огонь в кузнечном горне, а в итоге что? Прошла волна колдовская и все смела: ни живых, ни раненых, ни мертвых. Шарух срезать не у кого — как в воздухе тела растворились.

— Эй ты, мерген хренов, ну-ка треп отставить! — рыкнул на говоруна тот самый иртха с планками сотника. На фоне того, что какой-то дол-гулдурский выскочка-сотник заставил на время этой идиотской операции подчиняться себе равных по званию, ему срочно требовалось хоть какое-то подтверждение собственной значимости. Но тут их обоих прервал Чакдуш, что указывал когтистым пальцем в кроны мэллорнов:

— Смотрите!

Тепловые пятна в темноте ночи пришли в беспорядочное движение. Десятки живых тел, источников свечения, падали с высоты на землю.

— Смотри-ка, подействовал дол-гулдурский табачок! — радостно загомонили бойцы, наблюдавшие за этим звездопадом.

— Что, не нравится наш гостинец, Наркунгур’ин муму[83]? — усмехнулся сотник, споривший с Чакдушем о методах штурма Лориэна.

Меж тем опавшие с деревьев тепловые фигурки йерри, словно гонимые ветром искры, покатились вперед на наблюдателей.

— Э-э, куда ты прешь-то! — взвизгнул стрелок, вскидывая анхур в боевое положение на уровень глаз, — Какого…

— Отстав… — немедленно среагировал сотник, но обоих их заткнул Чакдуш:

— Бей!!!

Ливень стрел из анхуров остановил одурманенных йерри, несущихся навстречу своей гибели. Они попадали на землю. Тепловые контуры их фигур стали тускнеть.

— Сработало! А теперь вперед! — прокричал Чакдуш. — Мох и кремень держать наготове!

За три нах-харума в Золотом лесу произошло даже больше изменений, чем в Дол-Гулдуре за время дурманных грез коменданта. К примеру, та роковая поляна, где произошло основное сражение, снова приобрела свой первозданный вид: ни вывороченных корней, ни грязи, ни крови, даже содранный в бою покров гигантского мха снова выглядел нетронутым, словно по нему никогда никто не ходил. То ли лес сам залечивал раны, то ли это сделала королева-колдунья при помощи своей непонятной эльфийской магии, но следы недавнего побоища исчезли. Это удивило и напугало выживших участников предыдущего штурма, но так как было их в общем массе немного, то на быстродействие армии Дол-Гулдура это никак не повлияло.

Копейщики подпалили фитили дурманных мячиков с мхом му, но швырять не стали — на две сотни локтей голой рукой не очень-то зашвырнешь! — а перебросили стрелкам. Те, насадив шарики на острия стрел, выпустили залп в небо. Описав дугу, эти снаряды затряли в кронах дальних мэллорнов и задымились там.

Чакдуш приказал дать еще один залп.

— Не жалей дурмана, пхут-тха! — зло рявкнул он, глядя, как неохотно копейщики расстаются с содержимым вещмешков. — Чтоб у них у всех глаза повылазили! Бей!!!

Дымные снаряды один за другим запутывались в ветвях мэллорнов. Запах тлеющего мха пополз над рубежами эльфийского королевства, дым был плотнее воздуха и оседал вниз, струясь по гладким стволам. Укрывшись щитами, дол-гулдурцы напряженно ожидали, отсчитывая время ударами сердца.

Никто не появлялся, лишь дым стелился в темных прогалинах меж серых колонн мэллорнов. Ни звука из чащи.

Иртха взволнованно переглядывались, в темноте ночи огромные зрачки их глаз лучились жаром, словно угли. Теперь, когда стало ясно, что план хитрого сотника действует, дол-гулдурским стрелкам не терпелось поквитаться с беспомощными врагами за прошлую неудачу, они ждали только сигнала. И вот, наконец, рука Чакдуша поднялась вверх и энергично опустившись, указала вперед. Поднявшись в полный рост, и, прикрывая щитами мергенов, дол-гулдурцы шаг за шагом нащупывали путь в непролазной мякоти колдовских мхов. Шаг, другой… расстояние до линии леса сокращалось медленно, но неумолимо. Из чащи не стреляли. Более того: глаза иртха не различали впереди ни единого теплового контура. Что это? Ловушка? Или убийственное действие дурмана?

Под пологом Золотого леса, куда вступили первые смельчаки из Дол-Гулдура, царил густой ядреный кумар. Причем настолько плотный, что в голове образовывалась приятная легкость. Стволы словно расступились, дав дорогу бесстрашным сынам Ночного Народа, посмевшим войти в самое вражеское логово. Едкий дым, спрессовавшись у земли, делал воздух вязким, как рисовый отвар, его можно было резать на кусочки и есть при помощи палочек-хаши. Многие, давясь кашлем, надвинули нарт-харумы на нос и рот, но отрава продолжала проникать в легкие с каждым вдохом. Чакдуш, одним из первых напяливший на лицо повязку, с неодобрением следил за лихорадочными, суетливыми движениями своих воинов. Необходимо было как можно скорее проскочить задымленный участок, пока вместо боеспособной армии он не оказался обладателем стада счастливо забалдевших кретинов. Отряд перешел на бег, благо теперь земля под ногами стала обычной твердой лесной почвой безо всяких покровов. Со всех сторон по тропинкам, ведущим к центру леса, слышался топот форменных сапог. А тем временем, на деревьях показались первые мирные жилища йерри, со свисавшими вниз плетеными лестницами. Это означало только одно: они прорвались на территорию Лориэна, и теперь лишь время отделяет их от конечной цели — дворца лориэнских владык. На этот раз остроухую ведьму не спасут ее чары: эльфы со свойственным им слюнтяйством никогда не рискнут пожертвовать соплеменниками, даже если это позволит уничтожить врага.

Снова полетели моховые шарики, на этот раз иртха старательно забрасывали их на жилые площадки. Была даже мысль не мелочиться, и вместо ядовитого дыма выкурить эльфов огнем, то есть попросту поджечь лес. Но как выяснилось, гореть колдовские деревья почему-то не хотели. То ли кора у них оказалась огнестойкая, то ли здесь замешана была некая магия остроухих, но устроить лесной пожар не вышло. В безветренном воздухе дым мха му быстро сгущался и оседал наземь, но и слабой тени его присутствия на высоте дэлоней хватило для того, чтобы йерри с дурными воплями начали падать на землю как перезревшие орехи. Здесь их было немного, в основном все в кольчугах и маскировочных плащах — скорее всего, то самое внутреннее кольцо пограничной стражи. Они даже не сопротивлялись, когда молодцы Чакдуша резали их как овец. Вообще-то, это было необязательно, наглотавшимся ядовитого дыма остроухим и так жить оставалось считанные удары сердца, но во-первых: надо же дать оружию напиться крови врага, иначе что это за битва? Ну а во-вторых: уши! Ох, уж эти уши, пхут-тха!

Му все сильнее брал власть над мозгами воинов лесной заставы. С дурацкими смешками победители срезали уши мертвых йерри, подносили к глазам, рассматривали, пробовали на зуб. Сбор трофеев так увлек бойцов, что Чакдушу пришлось пустить в ход хлыст, чтоб заставить их оторваться от обезображенных трупов и идти дальше. Дело все больше пахло безумием и бредом, с дозировкой мха явно перестарались.

Когда навстречу непрошеным гостям выскочили все-таки йерри со ярко светящимися клинками в руках, то тем уже было в общем-то все равно. Мергены, которым по правилам ведения боя надлежало взобраться на ветки и с безопасного расстояния поливать врагов стрелами, вместо этого завязли в рукопашной, используя храги и снятые ларханы против длинных мечей. Этот героический бой не мог продолжаться долго — йерри с обмотанными тканью физиономиями стали их рубить. К тому моменту, когда в дело вступила вооруженная й’тангами пехота, основной резерв стрелков оказался уничтожен. Тысяча накуренных иртха — это страшная сила, и мучительно кашляющие от дыма йерри это почувствовали на собственной шкуре. Они падали наземь под ударами меченых Оком клинков и пораженные ядом, но и дол-гулдурцы гибли от летящих сверху стрел эльфийских лучников. Несколько сохранивших рассудок и потому оставшихся в живых мергенов, отбежав к стволам, стреляли каждый за двоих, но эльфов было слишком много, и из глубины леса прибывали новые и новые.

83

«Феанорово ухо!» (черное наречие) — ругательство.