В снежном плену

Впрочем, ряды студентов в этом году несколько поредели. И даже не потому, что не сдали экзаменов — в этом плане отношение было на удивление лояльным. Хоть до декабря можно пересдавать! Но многие, в том числе те, кто в прошлом мире Михаила успешно закончили, попросту бросили учебу, уйдя работать на производство или в армию. Устали люди от такого ритма жизни! И если до того еще оставалась смутная надежда на то, что скоро все кончится, то теперь было понятно, что оно и впрямь всерьез и надолго. Впрочем, Михаил сдал все экзамены без труда, оказавшись единственным «круглым» отличником на курсе. Чуть похуже сдала Вика — четверка по матанализу… Но девушка и этому была довольна!

— Я так счастлива, Миш! — прижавшись к нему, говорила девчонка. — Спасибо тебе! Без тебя я даже не знаю, как сдала бы!

— Сдала бы, Вик, — уверенно ответил Михаил. — Я же тебя знаю… Ты упертая девчонка, если себе поставишь цель, то обязательно ее добьешься!

— Ну может быть, — смутилась девушка.

— И не сомневайся, — улыбнулся парень, — будь уверенней в себе — и все получится…

В прошлой жизни они, студенты, после сдачи экзаменов обычно шли «стукнуть по конусам». В этих «конусах» тогда продавали достаточно неплохое вино, которым можно было отметить успешную сдачу. Но какая тут нынче выпивка? Так что даже будь он не женат — ничего бы из этого не вышло. И опять ночной трамвай везет их на родную Пролетарку… Только в этот раз добраться до места было не суждено. Такое уже бывало и в прошлую зиму, но не особо часто.

— Впереди сход с рельс, — сообщил им водитель, и пассажиры, ругая трамвайщиков, двинулись на выход.

Идти было недалеко… Но когда оставался всего квартал до дома, откуда-то из-за угла вдруг появились несколько неизвестных личностей. Трое… Судя по движениям, в изрядном «подпитии», что было откровенно странно для этих времен, но это делало их лишь еще наглее.

— Пацан, закурить есть? — ухмыльнулся один из них.

— Не курю, — ответил Михаил, уже понимая, что миром разойтись не получится, — и вам не советую.

— Ай, нехорошо так со старшими-то, — ухмыльнулся урод. — Слышь, мужики? Что-то шкет тут больно борзый нашелся… Может, поучим старших уважать?

— Гы-гы-гы, — заржал «остроумной шутке» дружка второй. — А у шкета, гляньте, цыпочка-то какая… Слышь, н*я тебе этот неудачник? Может, нам тут одиночество скрасишь?

«Ахренеть!» — только и смог подумать Михаил. На родной Пролетарке, где его каждая собака знает, какие-то залетные уроды хотят избить, а то и убить, его и изнасиловать его жену! Это выглядело настолько дико… Уж свои-то, местные, тут всегда могли гулять без опаски хоть посреди ночи! Вдруг Михаилу вспомнилось, что творилось в стране в 90-е, когда такие вот уроды получат волю-долю, и его охватила ярость. Нет уж! Не бывать по-вашему! Несколько выстрелов прозвучали почти одновременно — и, прежде, чем в затуманенный алкоголем мозг урок дошла мысль о том, что назначенные «терпилами» не захотели оказаться таковыми, они начали сползать на землю…

— Я их убила? — испуганно глядя на лежащие тела, а затем переводя взгляд на еще дымящийся «наган», произнесла Вика.

— А, может быть, я?

Второй такой же «наган» был в руке у Михаила… И, глядя на него, он мысленно удивился тому, как легко пустил пулю в людей. И, самое странное, совершенно не испытывал никаких угрызений совести! Было ли то связано с тем, что довелось повидать в 90-е? Или с тем, чему их учили там, в Средней Азии? Да, он помнил новый закон об оружии, о том, что имеющим его коммунистам и комсомольцам не просто разрешается, а предписывается применять оружие для самообороны и защиты социалистической законности — будь то защита других людей от бандитов или социалистической собственности от грабителей. Но чтобы вот так вот… Как же быстро меняет людей обстановка!

Вой сирены они услышали уже скоро — и вот уж в проулок влетела сразу два автомобиля — военный ГАЗ-69 и милицейская «Волга»… После чего половину ночи пришлось провести в отделении милиции, писать объяснительные о произошедшем. Несмотря на то, что Михаил с Викой выпустили по уродам по целому барабану, меткость их в стрессовых условиях оказалась не такой уж и хорошей… Да, одно дело — что им объясняли в теории и стрельба в тире. Другое — вот так вот, в реальности. Так что уроды были лишь ранены, двое — тяжело. А вот третий годился для допроса, что позволило милиции выяснить их происхождение.

— Ну что, молодцы, — прочитав их объяснительные, произнес милиционер.

— Молодцы? — удивленно глядя на следователя, произнесла Вика.

— Конечно, — пожал плечами тот. — Не растерялись, помогли обезвредить банду…

— Но ведь это ж… люди… — растерянно произнесла девушка.

— Это — люди? — жестко произнес милиционер. — Выбрось, девочка, из головы эту чушь! Выродки это, а не люди! А что вы их не дострелили — так мы это скоро исправим!

— Откуда они взялись-то хоть? — спросил Михаил. — Напасть на «пролетарских» на Пролетарке…

— Эвакуированные, — поморщился милиционер. — Впрочем, не думай, что у нас такой сволочи нет. Просто наши не гадят там, где живут. А эти новые тут, им на все похер…

До дома их довезли военные — и всю дорогу Вика провела в молчанье, задумчиво глядя куда=то на улицу… Впрочем, особо говорить не хотелось и Михаилу. И даже было странно — почему-то лишь сейчас ему вдруг подумалось о том, как необратимо поменялся мир. Что как прежде уже не будет никогда!

Дома их уже заждались — и сразу кинулись с расспросами. Даже Квета их ждала, не ушла домой спать! Странно как все же… Вот, вроде, недавно еще и не знали про существование друг друга, но как-то быстро эта девушка-иностранка стала практически частью их семьи, и уже кажется, что они были знакомы всю жизнь. Вот бывают же такие люди, кто легко входят в кампанию… Родители Михаила к ней так и вовсе стали относиться чуть ли не как к еще одной дочке. Однако отвечать ни на чьи вопросы сейчас не было желания. Вика так и вовсе промолчала весь поздний ужин, а Михаил отделался несколькими словами. И, поняв это, к ним не стали особо приставать. Лишь Квета как-то странно глядела на них обоих… Впрочем, она тоже не очень-то любила вспоминать про события последнего года. С удовольствием вспоминала, как жила до Катастрофы, как стали в США называть случившееся извержение, но относительно того, что было позже, отделывалась несколькими фразами.

— Я саму себя бояться стала, — когда они уже собирались лечь спать, тихо произнесла Вика.

— Почему? — не понял Михаил.

— Понимаешь, — все также шепотом произнесла девушка, — нам столько говорили про то, что людей надо перевоспитывать… Что даже многие преступники могут исправиться. А сейчас… Я вдруг понимаю, что нисколько не жалею о сделанном! И если б даже убила их…

— И не надо, — вновь вспомнив девяностые, произнес Михаил. — Мы поступили правильно.

— Но ведь они…

— Считай, что ты пристрелила бешеного пса, готового броситься на людей, — ответил Михаил. — Сделала страну чище…

Ответом ему был лишь удивленный взгляд зеленых глаз… Словно вместо него Вика вдруг увидела рядом какого-нибудь инопланетянина и теперь не знала, как же ей к этому относиться.

— Понимаешь, — продолжил Михаил. — Есть наш мир — и есть их. И если мы не сможем защитить наш, то они построят свой. И нам места в нем не будет, разве что в качестве бесправного быдла. Они уничтожат нашу страну ради того, чтобы жить по своим понятиям… Пусть в результате этого погибнут миллионы, пусть рухнет экономика, придут в упадок наука и образование, пусть от всей нашей цивилизации останутся одни руины, но они предпочтут быть королями свалки, хозяевами жизни, перед которыми будут пресмыкаться окружающие…

— Можно к вам? — от разговора их отвлек негромкий стук.

— Заходи, Квет, — ответила Вика.

— Об этих все думаешь? — усевшись рядом и поглядев на девушку, произнесла словачка.

— Да, — согласилась Вика.

— А хочешь, я тебе сказку расскажу? — усмехнулась Квета.

— Какую? — не поняла Вика.