Пляска одержимости

Она замолчала, так и не отпив ничего из кружки.

Хэнми и Накадзима многозначительно переглянулись. Значит, Такигава не сбежал от Окамуры — просто не смог вернуться из-за потери памяти. Это облегчало работу, ведь в этом случае у того не будет проблем с работой — как при том раскладе, если бы Такигава ушел намеренно.

Но Юкико была права. «Такигавы больше нет». Фактически, сейчас был лишь Сумэраги Ямато.

Судя по видео с боями, его инстинкты пусть и чуть притупились, но были на уровне.

— По сведениям от Юасы, Ямато-кун свалил в неизвестном направлении, — огласила Хэнми, отчего лицо у Юкико приобрело странный бледный оттенок. — Мы не собираемся сливать информацию ему, не волнуйтесь, сами не шибко высокого мнения о ростовщиках, но, стало быть, он сейчас живет не тут?

— Да, скажите, связывались ли вы с Ямато-куном?.. — осторожно добавил Накадзима.

Однако, вместо ожидаемой реакции он получил совершенно иное.

Потому как в эту секунду взгляд Юкико переменился.

Глупо было ожидать, что она, зная, что они хоть как-то да знакомы с Юасой, при этом работая на Окамуру, расскажет им хоть что-то. Самонадеянно вышло, и пусть они и подчерпнули немного необходимой информации, тут они оба совершили оплошность.

В голосе Юкико была слышна сталь, когда она подняла голову и взглянула на них, и в этом взгляде Накадзима увидел кошку, защищающую своего котенка ценой всего.

— Я согласилась ответить на вопросы о Такигаве. Не о моем брате.

В шумном коридоре мало кто обращал внимание на голографическую фигуру, идущую прямиком к самому страшному кабинету в их небоскребе.

Цубаки нравилось менять образы; притворяясь другими людьми, ей казалось, что у нее тоже есть нормальная интересная жизнь. Она могла вообразить себе, что является корпоративным агентом, что впереди у нее отпуск, а до этого ей нужно просто закончить возню с бумагами. Голографический аватар мог менять внешний облик по ее желанию, и вот у женщины, которой она сегодня якобы была, были короткие черные волосы, очки, а сама она напоминала звезду из шоу про шпионов, Рюки Сацки, которая блистала на всех вывесках последние несколько дней. Притворяться было весело, однако Цубаки знала — ее не ждет отпуск, она никакая не Сацки и уж тем более не корпоративный агент, а весь этот образ был нужен лишь для того, чтобы эффектно пройтись до кабинета гендира, где она, в общем-то, могла появиться сразу же без особых проблем.

Имитация жизни, которой у нее никогда не будет.

Простое притворство.

Легко было понять, что это была лишь голограмма. Она появлялась лишь там, где был проектор, да и запись была не такого хорошего качества, как можно было себе вообразить. Но это была небольшая прихоть, и, потому, Цубаки продолжала с ней играться. Почему нет? Многие уже привыкли, а остальные… Честно признаться, их мнение интересовало ее невероятно мало.

У преддверия нужного кабинета, красивого, большого стеклянного, на самой вершине небоскреба ее образ мгновенно распался: и вместо телезвезды перед креслом, обращенным лицом в сторону окна, стоял ее приближенный к реальности облик. Ей не нужно было даже открывать дверь, она просто собрала проекцию уже за дверьми, до этого, конечно же, послав вежливое оповещение на почту. Новая проекция… В новом образе. Конечно, Цубаки вносила некоторые коррективы — с разрешения отца — но в целом все соответствовало тому времени, пока она не начала принимать… более активное участие в работе корпорации. Красивое розовое кимоно, которое она не видела уже долгое время, очки — зрение у нее от рождения было не ахти, хотя при нынешней работе это роли не играло. И аккуратная прическа, конечно же, по строгой классической моде. Отец не любил беспорядок даже в волосах.

Милая девушка богатого рода. Шестнадцати лет от роду. Идеальная фарфоровая кукла.

Кабинет был огромен; но невероятно пуст. Белая плитка, огромное окно, и изображение лого корпорации позади стола ее отца — все, что здесь было из декора; вся мебель была простой, дорогой, но слишком уж стилизованной. Абсолютно недружелюбное место.

Слегка поклонившись, даже несмотря на то, что человек перед ней этого не видел, Цубаки спокойным голосом произнесла:

— Батюшка, прошу меня простить за беспокойство.

— Ты что-то хотела мне сказать? — раздался сухой хриплый голос у окна, и кресло медленно развернулось в ее сторону.

Когда на нее взглянули, Цубаки почудилось, что ее голограмма заискрилась, ощутив страх.

Отец, глава корпорации, Хорин Тайтэн. У него был очень неприятный страшный взгляд, цепкий, будто бы он смотрел в самую душу. Человек перед ней был одет в простой белый пиджак, сам он был довольно поджарым для своего возраста, сухим даже — с костлявым узким лицом в модной оправе. Даже сейчас, когда он смотрел на нее безо всяких эмоций, Цубаки чувствовала, как в реальности по спине начинает бежать пот. События… того года оставили на нем весьма сильный отпечаток, не только внешний — шрам на виске выделялся очень сильно — но и внутренний. То, что осталось от ее отца, человека, которого она искренне любила, было погребено где-то настолько далеко, что нельзя было сказать, сохранилось ли от того обожаемого образа хоть что-то.

Но отец не любил, когда его отвлекали, а затем молчали. А потому, вновь поклонившись, Цубаки коротко сообщила:

— Вместе с отделом внутренней безопасности была засечена попытка проникнуть в наши базы данных, — она скользнула взглядом по логотипу на стене, задержавшись на аккуратно выведенному названию корпорации. Помнится, оно делалось еще при жизни ее матери. — Взломщик так и не сумел вынести даже часть засекреченной информации, но, судя по всему, он пытался найти документацию по проекту «Химико»…

— Опять? Ты отвлекаешь меня ради такой чуши?

Тайтэн скривился, будто у него не было времени отвлекаться на подобное. Цубаки упрямо поджала губы.

— Этот случай немного отличался.

— Ну?

В голосе Тайэна наконец послышалось сомнение.

— Думаешь, это могли быть они?

Лицо отца было спокойно, но Цубаки внутренне сжалась. Ей не нужно было пояснять, о ком говорит Тайтэн. Были лишь одни люди, о которых он говорил подобным тоном, выделяя. Те, кто три года назад проникли прямо в эту башню и разрушил все, что отец так долго и тщательно выстраивал. Он боялся их; он ненавидел их. Помешался на этом имени, и теперь любая ниточка, ведущая к тем людям, была для него чем-то сокровенным.

Однако, она не сказала ему правду целиком.

Проникновение действительно было, но взломщику удалось добраться до информации. Не засекреченной, это правда. Проект «Химико» не интересовал таинственного гостя, но отчего-то он полез в архив съемок с камер. Очевидно, что он искал записи трехгодичной давности, и частично это было связано с «Химико», но он не пытался даже ступить на территорию, где его убили бы за доли секунды.

Это заинтересовало Цубаки настолько, что она вместе со своими товарищами решила пронаблюдать.

Однако, ей показалось странным, что он искал именно записи, а потому в ее голове то и дело возникали сомнения: а был ли гость связан с теми людьми, о которых говорил отец? Может, это был журналист? Но те гонялись за сенсациями, а не за старыми новостями. Пусть Харада и предложил ей пока пронаблюдать, Цубаки все еще сомневалась. Она решила сообщить об этом отцу, потому что посчитала это слишком опасной территорией; Харада тоже согласился, попросив, однако, не говорить все целиком, чтобы результат Тайтэна приятно удивил.

Чуть помедлив, она все же неуверенно проговорила:

— Я не могу утверждать конкретно.

— В смысле «я не могу утверждать»? — внезапно нахмурился Тайтэн.

Он поднялся с кресла и подошел к окну, при этом то и дело смотря на нее. Рука его потянулась к сигарам, лежавшим на подоконнике, и он закурил. «Вишня», продемонстрировали сенсоры. Цубаки давно не ощущала этого запаха — в последнее время они редко виделись вживую. Честно говоря… она в принципе очень давно ничего не ощущала.