Голос Вессема. Радиомолчание

В камере ничего не было, ни койки, ни хотя бы унитаза, только дыра в полу у дальней стены. С комфортом не разместишься. Я села на холодный бетонный пол у самой двери, прислонилась спиной к стене.

Я вода. Я не в камере, ничего не случилось, я в кабинете доктора Эйсуле, сижу в кресле, рядом рыжая Олли. Она берет в руки инъектор, подносит к моему плечу. Это почти не больно. Алая жидкость разливается по моим венам, мир зеленеет, выцветает, становится зыбким, мое тело растворяется. Я вода.

Я почувствовала знакомую боль в затылке. Вот так, я все делаю правильно.

Я вода, я маленькая и я огромная. Я могу просочиться куда угодно, даже в сознание к другому человеку. Мир вокруг зеленый и зыбкий. Я вода, я была в самом начале и я буду в самом конце.

Я почувствовала удушье, боль усилилась.

Мне не надо дышать. Меня не существует. Есть только вода, всегда была и всегда будет, меня нет, меня нет, нет…

Боль стала невыносимой, а потом резко кончилась, и я вырвалась из своего тела.

Маячки были высоко надо мной, но это не имело значения – я стала паром, поднялась высоко вверх, снова собралась дождевыми каплями, упала на землю, просочилась сквозь перекрытия и нашла один-единственный маячок, который был мне нужен.

Коди.

Я почувствовала его руки – он держал вилку. Открыла его глаза – напротив него сидел Детлеф. Услышала его ушами – в вечерних новостях передавали, что захвачены террористы, устроившие теракт в Овсяной Горке.

Я почувствовала его удивление – он не ожидал, что я с ним свяжусь.

– Ты чего? Ты в порядке? – спросил Детлеф.

– Это Рета, – сказал Коди прежде, чем я смогла его остановить. – Что-то произошло.

Тихо, велела я ему. Молчи. Я буду показывать, только молчи.

– Что значит – что-то произошло? Эй, ты как об этом узнал? У вас что, эта особая близнецовая связь?

Коди, меня арестовали. Вот, смотри, где я сейчас, это крошечная камера, тут даже ноги не вытянешь, я сижу на полу, скорчившись, прижав скованные руки к груди. Помнишь, как я показывала тебе Измененных? Теперь смотри, я расскажу, что было дальше. Вот этот человек помог мне найти тебя, а еще он посмотрел, что случалось с моим мозгом, но для этого мне пришлось выдать себя за другую девушку. И меня узнали, теперь они знают, что я что-то скрываю, и меня ни за что не выпустят, потому что знают, что на базе есть крот. Смотри, что тогда было в пустошах – когда я ушла, и ты меня потерял. Там не было террористов, Коди, никого там не было, кроме ребят, которые поставляют нелегальные импланты и перепрограммируют чипы.

Я вываливала на него свои воспоминания одним комом – ничего, потом разберется. Ночь в пустошах, разговор с Хольтом, сломанный респиратор, все мерзкие поступки Рейниса, вся ложь, которую мне пришлось подтвердить, и как я хотела, но не смогла уничтожить их базы данных, когда у меня была такая возможность. Мой последний разговор с Эрикой и Петером, который прервала капитан Северин, и то, что рассказал мне Петер про предыдущего медиатора, и как Хольт обмолвился про предыдущих медиаторов и что с ними случается – я показывала все.

– Эй, ты чего завис? Эрика, что это с ним?

Я не могла остановиться. Не имела права останавливаться, хотя боль пробивалась уже и через зеленую муть, через толщу воды.

Сержант Хольт помог мне тогда, но я все равно попалась, а если попалась я – то скоро они доберутся и до тебя. Поэтому беги, Коди. Попроси помощи у кого угодно, попроси Петера – он знает, что тут что-то нечисто, пусть он поможет тебе сбежать, это твой единственный шанс, Коди, беги, пожалуйста, беги как можно дальше отсюда!

– Черт, может, ему врача позвать?

– Не надо ему врача. Тихо все.

Когда сбежишь, отправляйся в Гетто, найди Эме, пусть отведет тебя к Ди и Ворону, они помогут снять твой трекер и сделать фальшивые документы, скажи Ди, что мне очень жаль, лучше всего уезжай как можно дальше отсюда, тебя будут искать – сделай все, чтобы не нашли.

– Ты уверена? Выглядит он странно.

Коди, я пришла сюда, чтобы помочь тебе выбраться, чтобы ты не стал чудовищем, как те, что заперты в подвале Вессема. Сейчас, пока они будут искать моих сообщников, пока будут выжидать, чтобы ты чем-то себя выдал – беги. Я не смогла выяснить, чего хочет полковник Валлерт, но он лжет нам, лжет всем, они солгали про террористов в Юстани, и про Овсяную Горку нам тоже солгали, здесь происходит что-то очень плохое, и я думала, что смогу во всем этом участвовать ради нас обоих, я правда хотела, но я не смогла. Я люблю тебя. Всегда помни, что я люблю тебя.

А потом боль перешла в агонию, и я уже ничего не могла ему сказать.

***

Я пришла в себя от того, что на меня вылили ведро ледяной воды. Я закричала, не понимая, где я и что со мной, и тут же услышала окрик:

– Встать!

Мне показалось, что я все еще в тюрьме, и меня словно подбросило – вскочив, я развернулась лицом к стене, и только попытавшись заложить руки за голову, наконец осознала, где я. Я и забыла, как это, оказывается, больно – наручники.

Я ошалело вертела головой, не понимая, что делать, и наконец сфокусировала взгляд на тех, кто стоял на пороге моей камеры. Полковник Валлерт. Карим. Доктор Эйсуле. Доктор Ланге. Два незнакомых мужчины в форме без опознавательных знаков – держат в руках пистолеты, и это не парализаторы.

– Нейроимплант, – коротко сказал полковник Валлерт, обращаясь к доктору Эйсуле.

– А я вам говорю, что я отказываюсь работать в таких условиях! – сказала она раздраженно. – Пациент должен быть зафиксирован, и мне нужен ассистент, и здесь, простите, воняет…

– Работайте здесь! – повысил голос полковник Валлерт. – Юферев будет вашим ассистентом.

– Конечно. Поставьте сюда кресло, обеспечьте стерильность – и я буду работать здесь.

– Плевать на стерильность.

– А на мою безопасность? Она может вырваться, а ее несколько месяцев учили убивать, и наручники ей не помешают. Вспомните ту, вторую.

Несколько секунд полковник Валлерт и доктор Эйсуле смотрели друг на друга. Наконец полковник кивнул мужчинам с оружием, и я почувствовала, как меня хватают под руки.

Мы снова поднялись на лифте, черная полоса на стене сменилась на желтую, меня протащили по коридору, странно пустому, а потом я оказалась в комнате, половину которой занимало знакомое кресло с фиксаторами. Мне стало так жутко, что колени подогнулись. Мокрая одежда облепила тело, меня била крупная дрожь – не то от страха, не то от холода.

– Не надо, – прошептала я, глядя на доктора Эйсуле.

Пожалуйста, поспорь еще немного с полковником Валлертом, ты же его не боишься, убеди его не делать этого со мной!

Не обращая на меня внимания, она выглянула в коридор и рявкнула:

– Ольга!

Через несколько секунд появилась Олли – взъерошенная, заспанная.

– Спишь на дежурстве? – процедила доктор Эйсуле.

Олли помотала головой, потом заметила меня, и лицо ее приобрело растерянное выражение.

– Рета? – спросила она.

– Молчать! – сказал полковник Валлерт, и замолчали все. – У вас две минуты.

– Удаляем имплант, – сказала доктор Эйсуле.

– Обезболивающее… – начала было Олли, но доктор Эйсуле ее перебила.

– Ты же слышала – у нас две минуты.

Я часто дышала, открыв рот.

Фиксаторы защелкнулись, прижимая меня к креслу. Жесткий обруч сдавил голову, так что я не могла пошевелиться. На шею вылилось что-то холодное. Мышцы напряглись, стали каменными, я попыталась выгнуться, отодвинуться, хоть как-то отстраниться.

Я могла думать лишь о том, чтобы не показать, как мне страшно. Сохранить лицо. Не выглядеть жалкой и слабой. В голове звучали слова капитана Северин, которые я подслушала. Можно устроить истерику, а можно держаться с достоинством, вот и весь выбор.

Стояла ночь, и в желтой зоне Коди не было. Не могло быть.

Поэтому, когда доктор Эйсуле прикоснулась к моей шее и начала извлекать имплант, я не боялась, что мой крик его испугает.