Танцующий в темноте

Я вытираю пот со лба и смотрю на Райфа, когда мой телефон звонит снова. Он стискивает зубы, наблюдая за Гриффом, но не делает ни малейшего движения, чтобы вмешаться.

Он слишком упрям. И слишком наивен, если все еще думает, что я буду играть под его дудку.

Проверяю свой телефон, и мой взгляд пробегает по затуманенному дымом экрану так быстро, как только возможно.

Феликс: Убирайтесь к черту. Люди Мерфи в переднем доме. Их десять. Все уже собирают вещи.

Краем глаза я замечаю Мерфи, выглядящим восхитительно беспомощным. После многих лет организации всего, что натворила Катерина, а затем выхода сухим из воды и жизни как бог, которым он себя считает, он заслуживает, черт возьми, самой жестокой смерти. Он практически раздвигает свои ноги для меня, когда я придвигаюсь к нему. Затем в моем сознании вспыхивает образ Эмми, связанной и дрожащей в кольце огня, и более мощная сила побуждает меня идти в противоположном направлении.

Дерьмо.

Месть — это все, что знает моя душа. Это единственное, чем я жил и дышал почти столько, сколько себя помню. Болезненно сглотнув, я отрываю от него ноги. Это убивает меня, два разных инстинкта овладевают моими костями. Я дергаю себя за волосы, направляясь к Эмми, потому что я, блядь, принадлежу ей.

Смешок прорывается сквозь все это, и мои движения замедляются, когда взгляд останавливается на Райфе.

Качая головой, я испытываю искушение сменить курс и врезать ему по физиономии. Но он отвлекает, и если я позволю ему победить, я не вытащу Эмми вовремя. Вместо этого я выставляю нож, прицеливаюсь и бросаю.

Руки Райфа взлетают, чтобы закрыть лицо.

— Блядь, блядь!

Он медленно опускает руки, поглядывая влево, туда, где нож вонзился в стену, в двух сантиметрах от его уха.

— Ну и дерьмо.

Тяжело дыша сквозь кашель, он вытирает мокрый от пота лоб тыльной стороной ладони, затем крадется вдоль стены, пока не оказывается в дверном проеме.

Я добираюсь до Эмми в тот самый момент, когда Райф смотрит на ящики, на огонь, затем дьявольски ухмыляется.

— Тик-так. — И этот засранец исчез.

Кулаки сжимаются, рычание поднимается к горлу.

— Пламя! — крик Фрэнки разносится по подвалу.

Она кашляет, указывая на стену в другом конце комнаты.

— Оно приближается!

Огонь пожирает левую часть комнаты, медленно подбираясь к нам, и дым застилает воздух. Я двигаюсь вперед, когда низкий сдавленный звук привлекает мое внимание к Мерфи. Его голова все еще наклонена вперед, глаза закрыты, но брови нахмурены, и он медленно приходит в себя, издавая прерывистые стоны.

Ну и черт.

— Скорее, вытащи Эмми, — кричит Фрэнки. — Пожалуйста, поторопись.

Эмми. Голова раскалывается, когда пот стекает по линии роста волос. Я бросаю взгляд через комнату, ища что-нибудь, чтобы открыть ящики. Через секунду я бросаюсь к выходу и вхожу во Вторую комнату, где находится мой столик. Выдернув нижний отсек, я отодвигаю дрель в сторону и хватаю два гаечных ключа, затем бегу обратно в Третью комнату.

— Вытащи меня отсюда нахуй, придурок! Глупый черт…

Приступ кашля сменяет рычание Гриффа, и я, не потрудившись взглянуть на него, шагаю прямо к Эмми.

Слава богу, что гигантское пламя у стены еще не дотянулось до маленького, окружающее ящики. Рубашка прилипает к влажным плечам и спине, а легкие горят с каждым вдохом. Я пытаюсь сосредоточиться на инструменте в руке, а не на размытых образах прошлого, просачивающихся в мой разум. Переступая через огонь, я кладу оба гаечных ключа по обе стороны от кольца навесного замка и толкаю их в противоположных направлениях. Замок открывается, и я заключаю Эмми в объятия.

Я прижимаю ее к себе, чувствуя, как она тает рядом со мной, и осторожно снимаю скотч с ее рта. Он снимается легче, чем следовало бы, из-за пота, увлажнившего ее кожу. Черт. Мой пульс пропускает удар, когда я вдыхаю ее. Каждая косточка в теле пульсирует, и я знаю, что это не просто от усталости.

Мой лоб касается ее.

Кашель Гриффа заставляет меня поднять голову, и мои собственные легкие начинают спазмировать, когда дым становится невыносимым. Не сводя взгляда с Эмми, свернувшейся калачиком в моих объятиях, я встаю и направляюсь к выходу.

На этот раз я вытащу тебя. Я, блядь, вытащу тебя.

— Подожди! Не оставляй меня!

Фрэнки смотрит на меня, ее щеки красные и влажные, глаза круглые.

Я рычу, все внутри горит желанием увести Эмми отсюда, пока не стало слишком поздно. Рискнуть один раз было достаточно. Я снова начинаю уходить, потому что я не занимаюсь спасением чертовых жизней, когда стон Эмми заставляет меня остановиться. Ее волосы закрывают лицо, конечности слабые, и, черт возьми, она никогда не простит меня, если я брошу ее сестру.

Направляясь к выходу, я опускаю ее у стены коридора, моя хватка на ней задерживается дольше, чем следовало бы. Я наклоняюсь вперед, убирая волосы с ее лица и обхватывая ладонями ее щеку. Пот и слезы намочили мою ладонь.

Я прижимаюсь губами к ее уху.

— Я вернусь за тобой.

Ее глаза остаются закрытыми, и она не отвечает. Проводя большим пальцем по ее подбородку, я отстраняюсь, мой пульс колотится, когда я врываюсь обратно в комнату. Я открываю ящик Фрэнки и вытаскиваю ее, затем поднимаю над пламенем и отпускаю.

— Пошел ты, Лукас Костас! — сдавленный рев Гриффа пронзает уши, и мой позвоночник напрягается. — Я, блядь, убью тебя и твою маленькую шлюху!

Мои плечи сжимаются.

— Фрэнки, останься с Эмми.

Она кивает и бросается к своей сестре.

Когда я оборачиваюсь, это не для Гриффа. Этот засранец выбрал свой собственный путь. Вместо этого я поднимаю воротник рубашки достаточно высоко, чтобы прикрыть нос, частично блокируя попадание дыма в легкие, и подхожу к трусу, прислонившемуся к колонне. Этот чертов счастливчик снова отключился. Дым и пламя лижут мою кожу и просачиваются через ноздри, обжигающий жар — чистый экстаз, когда я представляю, что это сделает с Мерфи.

Он не пропустит свое собственное шоу.

Я бью его по щеке, затем хватаю за рубашку и прижимаю спиной к колонне. Наконец, он стонет, и его глаза медленно открываются. Он щурится, затем присоединяется к приступу кашля Гриффа.

Когда его брови взлетают к потолку и паника берет верх, я отступаю.

— Добро пожаловать в ад, ублюдок.

Вытащив свой нож из стены, я выхожу из комнаты, не оглядываясь, и закрываю дверь как раз в тот момент, когда сквозь щели доносятся приглушенные крики боли. Фрэнки рыдает сильнее, но она обхватила Эмми руками и сумела поднять сестру с земли. Она делает шаг вперед, к выходу, и да, никаких гребаных шансов.

Я вырываю тело Эмми из хватки Фрэнки и поднимаю ее на руки. Я стараюсь не думать, пока веду их за угол к выходу из гаража. Когда наверху раздаются выстрелы, я напрягаюсь. Облажался он или нет, я только что потерял одного брата. И мурашки, пробегающие по рукам от выстрелов, заставляют меня задуматься, не потерял ли я второго.

И Мерфи. Это все еще была не та смерть, которую он заслуживал. Мышцы скручивает от гнева, который при этом просачивается в вены. Во второй раз лидер Misha отделался чертовски легко.

Распахивая ногой заднюю дверь, мы входим в подземный гараж. Одна, две, три машины уже выезжают, блондинки за каждым рулем и занимают задние сиденья. Адреналин подскакивает, когда я смотрю, как они уезжают, и понимаю, что у меня нет с собой ключей, поскольку я никогда не выхожу из этого проклятого дома.

Черный "Мерседес" с визгом останавливается перед нами. Водительское стекло опускается, и Обри мотает головой в сторону машины.

— Садитесь.

Феликс ухмыляется с пассажирского сиденья.

— Да, чувак. Прямо сейчас было бы здорово.

Фрэнки уже открывает дверь и перебирается через сиденье на другую сторону. Ледяной воздух кондиционера обжигает влажную кожу, когда я проскальзываю вслед за ней, прижимая Эмми к груди и закрывая дверь. Спина прилипает к коже сиденья, когда колеса едят по тротуару, и я использую нож, чтобы освободить руки Эмми от веревки.