Страница 14 из 78
— Так это то, что тебе нравится? — мягко спрашивает Адам, его голос слишком спокоен, слишком успокаивающий.
Хватка Гриффа вокруг моей талии усиливается, подтверждая свои права, но Адам поднимает руку и медленно убирает волосы с моих глаз, как будто мы с ним совершенно одни. Его темные глаза порхают туда-сюда между моими, изучая. Ожидая моего ответа.
— Да, — лгу я, мой голос похож на слабый шепот.
Он кивает, затем наклоняется ближе. Поворачивает голову. Прижимается губами к моей шее так нежно, что я бы не была уверена, что он вообще прикасается ко мне, если бы не его горячее дыхание на моей коже.
Осознание пронзает, и дрожь сотрясает мое тело.
— И ты уверена? — бормочет он.
Рука в моих волосах проходит мимо изгиба челюсти и мягко опускается на другую сторону шеи.
У меня сводит живот, от его прикосновения пульсирует каждая жилка внутри.
— Ммм.
Я едва осознаю, что говорю, только то, что его ласки гипнотизируют. Моя голова откидывается на грудь Гриффа. Отвращение слегка отрезвляет меня, когда Грифф шлепает меня по заднице. Моя голова снова вскидывается, и я обнаруживаю, что Адам смотрит прямо на меня. Едва заметная улыбка растягивает уголок его губ, в голубых глазах мелькает веселье.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, затем оттягивает ее вниз.
— Просто…
Отпуская мою губу, он наклоняется достаточно, чтобы обхватить обеими теплыми руками мои обнаженные бедра, поднимаясь выше, выше.
— Нравится.
Выше.
— Это?
Когда его пальцы дразнят край моих трусиков, Грифф хрюкает и снова вжимается в мою спину. Я пытаюсь скрыть отвращение со своего лица, но кривая улыбка Адама дергается, и я знаю, что потерпела неудачу.
Я прищуриваюсь и пристально смотрю на него сверху вниз.
— Да, — наконец выдавливаю я, затем добавляю страстные нотки в свой голос, когда повторяю: — Просто так.
Глаза Адама закрываются, и он издает хриплый стон, от этого сексуального звука у меня по рукам бегут мурашки. Его пальцы сжимают верхнюю часть моих бедер, когда он снова наклоняется ко мне, затем покусывает мочку моего уха. Я ахаю, и он хватает меня за волосы, одним грубым движением откидывает мою голову назад. Моя голова кружится, когда по коже пробегают мурашки.
— Чушьсобачья.
Это одно слово, состоящее из двух слогов, и произнесено таким тихим шепотом, что только я могу его услышать. Но с таким же успехом это может быть пощечиной мне перед лицом открывающейся правды. Мои глаза расширяются, но я не говорю ни слова.
Я слишком боюсь, что дрожащий голос будет моим признанием.
— Леса прекрасны, темны и глубоки.
Но мне нужно сдержать обещания и пройти много миль, прежде чем я усну.
— Роберт Фрост
Я никогда на самом деле не слышала, как взводится выкидной нож, но внезапно, резкий шорох движения пронзает тихую комнату с силой взводимого курка. Мое дыхание сбивается, когда я смотрю в сторону звука. В сторону Адама.
Он отдалился от меня, одна рука в кармане, другая лениво щелкает оружием, открывая и закрывая его. Движения такие плавные, такие непринужденные, как будто нож — это больше, чем инструмент. Это часть его, продолжение конечностей. У меня по спине бегут мурашки, когда я наблюдаю за ним. Выражение лица задумчивое, широкие плечи расслаблены.
Мое внимание привлекает серебряное лезвие. Оно длиннее, чем я ожидала. Заточено до совершенства. Смертоносно.
Желудок сжимается, когда мои глаза — все еще опущенные, как будто ресницы сделаны из кирпича — поднимаются на него. Я сглатываю сквозь пересохшее горло.
— Для чего это?
Одна бровь приподнимается, затем его взгляд падает на нож, как будто он замечает его впервые. Игнорируя меня, он опускает руку и кивает в сторону Гриффа, чьи руки распускаются, прежде чем он начинает ощупывать меня. Он обхватывает одну грудь левой рукой и душит меня правой. Я брызгаю слюной, мой рот разинут, когда я изо всех сил пытаюсь глотнуть воздух.
Господи. В движениях Гриффа нет ничего чувственного. Он долбаная машина, бесчеловечная и механическая.
Рука на моей груди скользит вниз, пока вместо этого он не обхватывает меня между бедер. Он поднимает меня с земли и трется своей эрекцией о мою задницу.
Мое лицо краснеет, когда я хватаюсь за те крохи воздуха, которые мне удается глотать между сжатиями. Я в замешательстве смотрю на Адама, хотя винить в этом могу только себя. Я не знаю, чего я от него ожидала.
Адам изучает каждый сантиметр моего тела. Он складывает руки на груди, потирает подбородок большим пальцем, наклоняет голову.
— Кто ты, Эмми Хайленд?
Хватка Гриффа на моей шее ослабевает ровно настолько, чтобы я могла ответить. Как только биение в груди успокаивается, я поднимаю свои широко раскрытые глаза на Адама.
— Ч-что ты имеешь в виду? Ты знаешь, кто я. — Я моргаю, чтобы прояснить двоящееся зрение. — Ты только что сказал это — Эмми Хайленд.
Пальцы Гриффа блуждают между моих бедер к моей заднице. Он снова оттягивает трусики в сторону, его дыхание превращается в громкие, тяжелые вздохи у моего плеча.
Я закрываю глаза всего на секунду, тяжело сглатывая.
Адам качает головой.
— Кто ты?
Когда Грифф тычет кончиком сухого пальца мне между ягодиц, я прикусываю язык достаточно сильно, чтобы почувствовать вкус металла.
Боль пронзает меня, когда он толкается чуть дальше, и мои глаза слезятся.
Глубокое желание причинить боль этому сукиному сыну поднимается к горлу. Даже в этом одурманенном состоянии мне хочется развернуться и вонзить свои острые ногти в его яйца.
Вместо этого я напоминаю себе, зачем я здесь, и выдавливаю из себя ответ.
— Двадцать лет. Просто девушка.
Я делаю паузу, концентрируясь на том, чтобы связать свои слова воедино, чтобы перестать говорить невнятно.
— Официантка. Никто.
— Ты зря тратишь время.
Темные глаза Адама пристально смотрят на меня, пока он двигает челюстью.
— Нет ничего более нечестного, чем слова.
С тяжелым ворчанием Грифф облизывает тыльную сторону моего уха, погружая палец глубже. Мои ноги подкашиваются, а на лбу выступает пот. Единственное, что помогает преодолеть жгучую боль, — это представлять все способы, которыми я хочу причинить ему боль, поцарапать его, вцепиться в него когтями, пока красное не затуманит мой взор. И бессмысленный, настойчивый вопрос Адама, когда он наблюдает за всем происходящим, только разжигает мой гнев еще жарче.
— Ч-что ты хочешь от м-меня?
Я едва справляюсь, не сводя с него глаз.
Он делает шаг вперед. Затем еще один. Его волосы касаются моего лба, когда он наклоняется и мягко говорит:
— Чего я хочу? — его пальцы медленно касаются изгиба моей шеи. — Я хочу, чтобы ты показала мне. Покажи мне, кто ты, маленькая мышка.
Без предупреждения Грифф погружает свой палец глубже в меня, затем одним движением вынимает. Подавляя дрожь, я не оглядываюсь, когда этот засранец хватает меня за плечи с обеих сторон, его тупые ногти впиваются в мои ключицы.
Его собственническая хватка проникает в мои поры, и что-то маленькое внутри меня увядает.
В этот момент я принадлежу ему.
Они все так делают.
Треск последней нити моего контроля, разрывающейся пополам, в тысячу раз хуже любого физического урона, который Грифф может нанести мне в этой комнате. Бабочки порхают в животе, кружась так быстро, что я кружусь вместе с ними, и с таким же успехом я могла бы свисать с крыши одного из лучших небоскребов Нью-Йорка, держась лишь мизинцем.