Страница 34 из 36
– Есть сведения о группах захвата? Нет? Почему? Немедленно выяснить и доложить…
Мильдер быстро взял трубку и тотчас же увидел, как там, на реке, где едва различимо вырисовывались силуэты мостов, взвились и распустились белыми лилиями две ракеты. Это означало – мосты захватили.
– Доброе утро, генерал Мильдер, – приветствовал его командующий. – Что с мостами?
– Мосты захвачены, – едва сдержал радость Мильдер.
– В четыре часа начать форсирование дивизий. Вслед за вами пойдет дивизия Зимерса, за ней дивизия Штейнбауэра. Переправу будут прикрывать два зенитно-артиллерийских полка.
Мильдер тут же отдал распоряжение своему начальнику штаба, и через пятнадцать минут первые «подводные» танки уже успешно преодолевали водный рубеж. Правда, головной танк, как только выкарабкался на берег и устремился по дороге к крепости, был остановлен русской пушкой.
В четыре тридцать генерал Мильдер переправился через Буг на штурмовой лодке. Мильдер, ожидая бронеавтомобиль, подошел к первому немецкому танку, подбитому на русской земле. Это был танк Т‑3. Русская пушка неизвестного калибра нанесла ему смертельный удар в лобовую часть, и с такой силой, что он опрокинулся на башню, задрав кверху погнутое орудие и рассыпав по земле ступенчатые гусеницы. Его жалкий вид молил о пощаде. Генерал снял фуражку, отдавая дань погибшим танкистам.
Подкатила бронемашина, и маленький, полный, белобрысый Фриц Кепкэ – личный шофер генерала Мильдера – отрапортовал о своем прибытии. Справа и слева от дороги уже горели немецкие танки. Экипаж одного из них, пользуясь маскировкой черного плотного дыма, валившего из подожженного танка, бежал, пригибаясь, назад к мосту. Мильдер сел в бронемашину и молча махнул рукой на дорогу. «Надо их остановить. Они своим бегством могут испортить удачное начало», – подумал он, пересекая путь бегущему к реке экипажу.
Глава вторая
Пулеметному взводу Миронова было приказано двигаться по дороге через деревню Весняки на урочище Черный Гай и далее к безымянной высоте с двумя березами, где начинался наш укрепленный район. Командир роты отдал распоряжение выделить двух бойцов в головной дозор, и Миронов выслал Полагуту и Ежа. Еж был назначен старшим.
Зарядив винтовки, они быстро направились через редкий кустарник к одиноко маячившей светло-желтой высотке. За головным дозором шел в колонне первый стрелковый взвод, а за ним на уставную дистанцию остальной состав роты – ядро, затем тыльный дозор. Так, по-учебному, началась война для Андрея и Ежа и их товарищей.
С каждым шагом приближались к врагу, все еще не веря в войну, как не верили в нее и другие бойцы. «Сколько раз вот так же точно было и на учениях».
Когда первые лучи солнца позолотили верхушки деревьев, Полагута и Еж подошли к урочищу Черный Гай. Осмотревшись кругом, они не обнаружили ничего подозрительного. Вот перед ними вьется, теряясь в редком кустарнике, знакомая, исхоженная сотни раз дорога. Каждую пядь земли справа и слева от дороги облазили они на животе, каждую канавку, каждый бугорок осмотрели и изучили на полевых тактических занятиях. Все вокруг было таким, как и два года и неделю назад. «А может, все-таки это не война?» – задавали они себе вопрос.
Но дивизии Русачева не удалось выйти к укрепленному району, она приняла бой раньше.
Вдали задымилась дорога.
– Ложись! – крикнул Еж и упал первым. Щелкнув затвором, зарядил карабин. На опушку выскочил и остановился мотоцикл. Двое солдат, одетых в землисто-серые мундиры и черные каски с тупым верхом, слезли и, озираясь, неуверенно вышли на дорогу. Они постояли, осматриваясь, а потом, уткнув в животы автоматы, дали несколько хлестких очередей и направились по тропинке на высоту, где лежали Полагута и Еж.
Понял ли ты, Андрей, кто перед тобой? Но с каждым их шагом становилось все яснее – это были враги. Целься точнее, прищурь левый глаз, затаи дыхание, плавно нажимай на спусковой крючок, как тебя учили! Ничего, если мушка колеблется от воротника до пояса фигуры в землисто-зеленом мундире.
Бойцы притаились в ожидании. Ветер спрятался в чащобе, и земля будто прислушивалась к далеким тяжелым взрывам.
Полагута нажал спусковой крючок. Звонкий, раскатистый выстрел расколол глухую лесную чащу. Эхо затихло. Опять наступила тишина, но уже не безобидная, робкая, а грозная и притаившаяся.
Андрей приподнялся, взглянул: один солдат лежал на дороге, а другой вприпрыжку, по-заячьи, бежал к лесу.
«Не уйдешь!» – подумал Андрей и, прицелившись с колена, выстрелил два раза подряд. После второго выстрела бежавший немец рухнул на землю и замер.
Андрей не мог сдержать восторга, вскочил на ноги. Не терпелось посмотреть, какие они, фашисты? Но короткая пулеметная очередь подняла возле него дымки пыли. Что-то острое больно корябнуло голову. Он упал в траву. Потрогал рукой. Волосы липкие, клейкие, будто кто-то намазал их медом. Отнял руку, посмотрел – кровь. Достал индивидуальный перевязочный пакет, перевязал рану.
Противник выжидающе молчал.
Неожиданно появился Еж.
– Что с тобой, Андрей? Гляди, кровищи-то на бинтах сколько, – сказал он, морщась, будто ему самому было больно.
– Зацепило малость. Вскочил сдуру, ну и… Где наши?
– Наши позади. – Еж неопределенно махнул рукой. – А нам сержант Правдюк приказал наблюдать за дорогой и опушкой вон до той молоденькой березки. Видишь? Правее нас, за дорогой, Талаев и Мурадьян.
– А рота где?
– Да близко где-то. Наверно, на опушке леса залегли. Ты ползи ко мне, перевяжу получше, а то кровь сочится и бинт съехал.
Андрей подполз к Ежу. Тот развязал пропитанную кровью повязку, деловито осмотрел рану.
– Здорово дерябнуло… – Он осторожно вытер бинтом загустевшую кровь и туго перебинтовал голову. – Берегись бед, пока их нет, не доглядишь оком – заплатишь боком. Ну а как теперь?
– Да вроде ничего, – неохотно отозвался Андрей, стараясь не показать, что ему больно.
– Беда вымучит, беда и выучит, – добавил Еж. – Давай расползаться. Я залягу у бугорка с ромашками.
Полагута отполз в сторону и начал опять напряженно просматривать дорогу и опушку леса до одинокой березки, но ничего подозрительного не увидел. Тихо вокруг. И казалось, что полчаса назад не было ни врага, ни выстрелов и будто война, навстречу которой они шли, так же внезапно исчезла, как и началась. И снова точит червячок сомнения. «А может быть, это просто пограничное столкновение, а не война? Рассказывают, было похожее года два назад, когда небольшой вражеский отряд углубился на нашу территорию». Андрей выругал себя за непростительную оплошность: «Ничего еще и серьезного нет, и боя настоящего не было, а я уже ранен».
Солнце начинало припекать. Нагретые трава и цветы курились дурманящими сладковато-приторными, медовыми запахами. «Сколько еще придется так лежать?» – думал каждый, всматриваясь в лесную опушку и серую ленту дороги. И как бы в ответ на этот безмолвный, томивший вопрос где-то там, за лесом, загудели моторы и разом загрохотали вражеские орудия. Тишину разметали оглушительные разрывы, со свистом и шипением пронеслись совсем рядом невидимые смертоносные осколки.
У опушки леса, где стояла молоденькая березка, которая в полосе наблюдения отделения именовалась ориентиром номер один, взметнулся черный фонтан земли, дыма и огня, и березка, словно подрубленная, обреченно взмахнула светло-зелеными ветвями и, склонившись к могучим соснам, стала медленно падать. Сосны пытались поддержать ее, но она, беспомощно цепляясь хрупкими, бессильными ветвями, сползла вниз, словно смертельно раненный боец.
Несколько снарядов, угрожающе прошуршав в воздухе, разорвались где-то далеко за лесом. А потом зачастили винтовочные выстрелы.
Полагута, перестав наблюдать, то и дело оглядывался. Ему хотелось увидеть, где же наши? Но их не было, и только на опушке, точно черные фонтаны, взлетали разрывы снарядов вражеской артиллерии.
В нарастающей артиллерийской канонаде никто не слышал шума приближающихся мотоциклов врага. Они, как стадо диких кабанов, вспугнутое из засады, неожиданно выскочили из-за поворота дороги и, поднимая облако пыли, помчались прямо на высоту, где лежали Андрей и Еж. «Один, второй, три, четыре», – считал Полагута.