Страница 7 из 11
Указ рабби Иехошуа бен Гамлы, таким образом, способствовал возвращению еврейского общества к родному языку. Но Маттитьягу явно был достаточно образован, чтобы самостоятельно учить детей ивриту и изучать с ними священные книги в оригинале.
«Я же, воспитываясь вместе с братом Маттафием (он был мне братом и по матери, и по отцу), много преуспевал в учении, отличаясь, как считали, памятью и разумением. Еще когда я был ребенком около 14 лет, меня все хвалили за любовь к книжности, так что великие священники и главы народа постоянно приходили, чтобы уточнить у меня что-нибудь из Закона», – сообщает Флавий о своем детстве (ЖО, 8–9).
Таким образом, нет никаких сомнений в том, что по отношению к Иосифу было выполнено указание мудрецов, согласно которому «с 5 лет надо приобщаться к Писанию; Мишну надо изучать с 10 лет, исполнять заповеди – с 13 лет; изучать Талмуд с 15 лет»[17]. В пять лет он приступил к изучению Пятикнижия, книг пророков, псалмов и «священных свитков» Эсфирь, Руф, «Песни песней» и др.; в десять перешел к изучению законов и высказываний великих мудрецов прошлого, передававшихся изустно из поколения в поколение, а в четырнадцать, то есть на год ранее обычного срока, – к искусству религиозной полемики.
В том, как Иосиф подчеркивает, что он «много преуспевал в учении, отличаясь, как считали, памятью и разумением», можно усмотреть элемент хвастовства. Но, видимо, он и в самом деле был в детстве вундеркиндом, чудо-ребенком, одним из признаков которого как раз считалась хорошая память – с ранних лет еврейского мальчика приучали заучивать наизусть огромные отрывки текста, а то и целиком всю Тору. Высказывания мудрецов заучивались наизусть изначально, и потому именно хорошая память нередко была главным залогом успеха в обучении и одновременно постоянно развивалась в процессе учебы. Уже потом наступал черед развития самостоятельного мышления.
Иосиф и в самом деле был хорошим учеником. Об этом свидетельствуют многие страницы его «Иудейской войны»: споря как со своими соплеменниками, так и с иноверцами, он свободно приводит в качестве аргументов примеры из той или иной священной книги, а порой и цитирует их – правда, допуская иногда неточности. Сам же стиль его речи, свобода обращения с источниками свидетельствуют о том, что он и в самом деле, говоря словами еврейских мудрецов, в детстве и отрочестве в ходе учения был подобен впитывающей в себя все губке[18].
Английский историк Десмонд Сьюард, касаясь процесса обучения Иосифа, пишет: «Понятно, что Маттитьягу и его супруга не жалели ни сил, ни средств для образования Иосифа и его старшего брата, которого также звали Маттитьягу. Иосиф ясно говорит об „обоих родителях“. Это звучит неожиданно, поскольку у женщин в иудаизме не было никакого права принимать участия в образовании детей и никакой религиозной функции»[19].
Сьюард в данном случае излагает традиционный взгляд на роль женщины в иудаизме, которая сводилась исключительно к рождению детей и заботе о родном очаге. Женщина, согласно такому взгляду, обязана была знать правила кашрута, то есть диетарные законы Торы и законы семейной чистоты, но не умела читать и писать, а необходимые ей молитвы заучивала наизусть. Такой же взгляд исповедует и Фейхтвангер, воплощая его в образе Мары – еврейской девушки, ставшей рабыней императора Веспасиана и первой женой Иосифа. Но эта картина вряд ли отражает реальное положение вещей. Уже в Талмуде есть споры между мудрецами о том, должны ли отцы учить дочерей Торе или нет, и их мнения по данному вопросу разделяются. Сам факт такого спора и неоднозначность мнений свидетельствуют о том, что женщины, особенно в богатых еврейских семьях, все-таки учили Пятикнижие и владели грамотой. Так почему бы нам не предположить, что мать Иосифа, имя которой он не сохранил для истории, была из числа таких образованных женщин и участвовала в обучении сына – хотя бы в самые первые годы?!
Но то, что оба родителя занимались его образованием, отнюдь не означает, что они давали ему уроки. У них было достаточно средств, чтобы нанять превосходных частных преподавателей Писания и устной традиции, поскольку – и это тоже нам известно из Талмуда – многие знатоки Закона в ту эпоху бедствовали и вполне могли зарабатывать частными уроками для детей из богатых семей.
Помимо религиозных дисциплин маленький Иосиф наверняка изучал и азы математики, включая не только четыре арифметические действия, но и, возможно, азы геометрии и правила действия с дробями (в Талмуде приводится немало подобных задач из житейской практики). Во всяком случае, какие-то зачатки математического мышления у него точно были и пригодились затем в один из самых драматических моментов его жизни, о котором нам еще предстоит узнать.
Тесса Раджак обращает особое внимание на упоминаемую Иосифом philоgгammatоn – его любовь к грамматике, для которой он использует греческое слово. В этом ей видится намек на то, что он, вероятно, изучал греческий язык, а возможно и греческую философию. Впрочем, она тут же признаёт, что в тот период его жизни такое было маловероятно.
Это и в самом деле так. Изучение греческой (то есть языческой) философии мудрецами не приветствовалось, хотя сами они порой вели ожесточенные и весьма поучительные философские споры как с римскими, так и с греческими философами. Один из вопросов, занимающих исследователей: изучал ли Иосиф в отрочестве и юности греческий язык и литературу? И снова ответ на него скорее отрицательный, чем положительный.
Подавляющее большинство жителей Иерусалима и Иудеи в целом в I веке н. э. составляли евреи, говорившие между собой на арамейском языке и – реже – на иврите. Греческий в этих местах нужен был только для общения с римлянами и иностранными паломниками, а также за ближними и дальними пределами области – в Галилее или в самой Греции, на Кипре или Крите, куда жителя Иудеи могло забросить по торговым делам. Поэтому на греческом в городе говорили только представители знати, да и то далеко не все.
Причем следует учесть, что в данном случае имеется в виду отнюдь не литературный греческий язык, то есть не классический аттический диалект, на котором написаны поэмы Гомера или драмы Софокла, а «койне» – так называемый «общий греческий», своеобразный жаргон, родившийся на основе смешения четырех диалектов греческого, на котором говорили во всех уголках Римской империи, включая и сам Рим.
Койне был языком международного общения, и знаменитая Септуагинта – перевод Торы на греческий, осуществленный 70 еврейскими мудрецами по указанию Птолемея Второго-Филадельфа в III веке до н. э., написана именно на этом языке. Таким образом, ученые евреи еще в тот период свободно владели койне; это знание сохранилось и в последующие столетия. Однако никаких сведений о том, что Иосиф Флавий учил койне в детстве, у нас нет.
Скорее всего, греческий язык Иосиф выучил гораздо позже – возможно, в двадцать с лишним лет, когда стал готовиться к поездке в Рим, но и это был не более чем разговорный койне. Литературным же греческим языком он – и это уже не вызывает сомнений – овладел, будучи в достаточно зрелом возрасте. При этом Иосиф всегда сознавал, что, когда пишет на греческом, ему требуется многоопытный взыскательный редактор.
Скорее всего, под «любовью к грамматике» Иосиф понимает любовь к чтению разнообразной литературы. Накопленная к тому времени еврейская литературная сокровищница была поистине огромна, хотя до наших дней, к сожалению, дошла лишь ничтожная ее часть. В нее входили как религиозные и философские сочинения, так и исторические трактаты, мемуары, переводы из древнеегипетской и ассирийско-вавилонской литературы и т. д. Все это хранилось в виде свитков в домашних библиотеках богатых евреев, а также в библиотеке Храма, и у Иосифа в детстве и в юности должен был быть к ним свободный доступ, которым он сполна воспользовался.
17
«Пиркей авот» («Поучения отцов»); 5:25 // Даат/Знание. М.; И-м, 2001. С. 157.
18
См. «Пиркей авот» («Поучения мудрецов»), 5:18 // Указ. изд. С. 147.
19
Десмонд Сьюард. Предатель из Иерусалима. Йосеф бен Маттитьягу, Массада и разрушение Иудеи / Пер. с англ. Ярон Бен Ами. Изд-во «Змура Бейтан». Ор-Иегуда, 2009. С. 35.