Ниочема

— Никакой подставы. Мне просто хотелось увидеть тебя в естественной среде, вне гимназии.

— И для этого ты выбрала зверинец?

— Ха-ха-ха, — рассмеялась Каракалова, — зверинец! Очень метко.

— Но от естественной среды это максимально далеко, — проворчал Олег. — Не ближе, чем гимназия.

Лицо Маши на мгновение отобразило сожаление.

— Не сердись, прошу. Я была неправа, и подобных ошибок больше не допущу.

— Хорошо. Я принял твоё обещание. Но имей в виду: в следующий раз я просто развернусь и уйду.

— Ты слишком серьезен, песец.

— А ты чересчур игрива, степная кошка.

— Что поделать, такова моя натура, — улыбнулась Мария

— А я — по жизни зануда. И еще лентяй и собственник. У тебя есть время до моего совершеннолетия, и ты еще можешь передумать.

— Ты что, уже записал меня в список своего имущества?

— Неудачная шутка. Мои принципы не позволяют считать женщину имуществом. Но я начинаю привязываться к тебе, и мне не хотелось бы разочарований в последний момент.

— Обещаю: если я передумаю, ты узнаешь об этом первым.

— Договорились.

Несколько тактов они танцевали молча, потом Маша не выдержала:

— А как ты смог отбить файрбол?

— Ничего сложного. В книге Недольмана есть подходящий бытовой конструкт, магическая резинка. Я его немного доработал и получилось что-то вроде теннисной ракетки с упругой мембраной. Шар взрывается только при контакте с материей, а этой штукой его запросто можно отбить. Оставалось нацепить ее на ботинок и точно попасть.

— Действительно, ничего сложного, если не считать того, что доработкой конструктов занимаются на старших курсах Академии. Но как эффектно!

— Рад, что смог произвести на тебя впечатление, — удовлетворенно произнес Песцов.

Он был с Каракаловой абсолютно честен, и позволил себе лишь немного умолчать. Памятуя о лекции предка, он формировал нужный конструкт сразу на пальцах правой ноги.

В общем, танец удался. Но после него не меньше двух десятков молодых аристократов посмотрели на гимназиста как на опасного конкурента. А конкурентов, как известно, нужно устранять заранее.

Графу Ростопчину доложили о результатах дуэли с некоторым запозданием. Он рванул было на разборки, но тут началась речь императора, потом первый танец рождественского бала… Можно не сомневаться — Петр отметит поведение каждого из приглашенных, и сделает выводы. Поэтому граф не кинулся отрывать голову наглому недорослю сразу. А после поостыл и поразмыслил. Нет, он всё сделает иначе. Пусть двумя часами позже, но наглец получит своё. Надо лишь отдать несколько распоряжений.

Бал шел своим чередом. Миновал перерыв на отдых и перекус, подходила к концу вторая половина танцев. Потом должен был состояться салют, еще одна речь императора и — по домам. Росомахина разошлась, и утащить её с танцев не было никакой возможности. Но во время салюта обязательно нужно будет слинять. Любой ценой. Пусть даже связать поехавшую крышей девку и увести силой. Уже была договоренность со слугами, уже ждало у черного входа неприметное такси. Дело было за малым: вправить мозги одной девчонке.

— Росомахина!

Девушка лениво обмахивалась веером, отдыхая после танца.

— Чего тебе, Песцов?

— Ты ничего не забыла?

— О чем?

— О твоих фамильных камнях.

— А что с ними не так?

— С ними всё не так. Знал бы — выкинул бы в Неву. В итоге всем было бы проще.

— Ты чего? Все же хорошо идет!

— Ага. Идет хорошо, а кончится плохо. Ты забыла, что сейчас по Питеру катаются как минимум две команды элитных бойцов, целью которых являешься ты и твои камни?

— Они не посмеют напасть в столице!

— Вот же дура, прости господи! Им и нападать будет не нужно. Пальнет с крыши снайпер из бесшумной винтовки, соберут с твоего хладного трупика золотишко — и прости-прощай. Так что давай, собирайся и пошли. Пока все будут смотреть в небо, самое время смотреть в будущее.

— Песцов, ты что, не дашь мне увидеть салют?

— Не дам. Впрочем, пожалуйста: снимай парюру и вали. Без камней ты нафиг никому не нужна.

— Я никуда не пойду! И вообще, мне Лёша обещал показать салют с крыши дворца.

— Что, Львов для тебя уже Лёша? Поди, уже и сама во Львовы захотела, императрицей себя представила? Так я тебя разочарую: ему ты без фамильных рубинов тоже никуда не упёрлась. Пошли, говорю!

— Не пойду!

— Тогда пиши. Вот тебе бумага и ручка. Я, Росомахина Алёна Евгеньевна, снимаю с Песцова Олега Ивановича ответственность за свою жизнь и здоровье. Написала? Хорошо. Пиши дальше: а также за утрату девства.

— Ты что, в своем уме?

— Еще как в своем. Думаешь, куда тебя Львов после крыши потащит? Этот самец добычу из когтей не выпустит, пока не наиграется. Ну что, написала? Замечательно. С новой строки: в случае утери мной взятых у Песцова Олега Ивановича родовых камней Росомахиных, о чем составлена расписка от… число поставь сегодняшнее… и невозможности вернуть их в оговоренное время, мой род обязуется выплатить Песцову Олегу Ивановичу миллион рублей в качестве компенсации за неисполненные обязательства.

— Ты что? Какой миллион?

— Обычный. Ты что, не знала, сколько эта парюра стоит? Даже в Сеть не глянула? А у меня миллионы по карманам не валяются. Я, если помнишь, полунищий сирота. Подпись поставь и дату. Все, давай бумагу сюда и вали к своему Лёшику. Счастливо пообжиматься.

— Ты что, Песцов, ревнуешь?

— Да мне чихать на тебя! Но я тебя из гимназии забрал, и должен обратно доставить в целости и сохранности. А там, как только камни вернешь, вали на все четыре стороны, я за тебя больше не отвечаю. Всё, я пошел.

— Погоди, а я?

— А ты — на крышу, к своему принцу. Потом матушке в подоле львеночка принесешь. Кстати, вот и он, чтоб ему провалиться. На то, чтобы убежать у тебя осталось ровно десять секунд. Ну? Девять, восемь…

Олег уже практически смирился с поражением. Росомахина колебалась, и колебаться могла еще долго. А время истекало.

— Семь…

— Беги, девонька, — прошамкал рядом старческий голос. — Беги, спасай свою честь и честь своего рода.

Совершенно незнакомый старик, оказывается, слышал весь их разговор и посчитал нужным вмешаться. Песцов глянул на дела с благодарностью и постарался запомнить лицо. При случае, отплатит добром.

— Пять, четыре…

— Пошли.

Алёна, наконец, приняла решение. Скинула туфли — хоть на это мозгов хватило — и, ухватив Олега за руку, побежала вместе с ним в противоположный от принца конец зала.

Они нырнули за портьеру, скользнули в дверь для прислуги. Проскочили через комнату, потом еще через две и Олег с облегчением увидел, наконец, поджидающего их слугу. А где-то позади слышался голос Львова:

— Алёнушка! Сладкая моя!

Алексей Львов был взбешен: девушка, которую он наметил себе на этот вечер, исчезла. Хотя он был красноречив и обольстителен, как никогда. И девчонка, казалось, вполне уже поддалась его обаянию, и согласилась смотреть салют с крыши. Ну а там до его спальни буквально два шага, у нее просто не было бы шансов ускользнуть из ловушки. Разумеется, через недельку он бы эту Алёну отпустил. Разумеется, без её удивительных камней. Какие-то там Росомахины не посмели бы даже вякнуть против императорской семьи. Отец бы, конечно, поругался, но мать бы его, как и в прошлые разы, утихомирила. Но где добыча? На полу, на том месте, где он видел её в последний раз, валялась пара женских туфель. Она что, издевается? Хочет в Золушку поиграть, стерва? Ну нет, она от него не уйдет. Не сегодня!

Слуга быстро шагал по коридорам служебной части дворца. Гимназисты следовали за ним. И все было хорошо до тех пор, пока не пришло время выйти на улицу. Часть парка, где проходил бал, была укрыта магическим куполом, под которым поддерживалась комфортная температура. Здесь же царствовала питерская зима, и Алёне предстояло пробежаться босиком по снегу примерно двести метров до маячившего за оградой такси.