Страница 22 из 32
– Думаешь, он похозяйничал в твоем шкафу? – хмыкнула Дарья, скрещивая руки на груди. – В белье копался, да?
– Дура, – огрызнулась Ника.
Она для порядка осмотрела висящую в шкафу одежду. Все на месте. А невидимый корсет на груди темнел и давил все сильнее. Проснувшаяся фарфоровая кукла, с плеча которой только что упорхнула крохотная, но озорная зеленая фея – жительница страны Абсент – задыхалась, не в силах негнущимися пальцами содрать уже не бледно-желтый, а темно-коричневый корсет со своей груди.
– А что? – продолжала издеваться Дашка, оскорбившись за приятного незнакомца. – Стащил у тебя из шкафа тру…
Ника не дала договорить подруге, что там мог стащить у нее неизвестный коварный фетишист, потому как взгляд ее натолкнулся на собственный стол.
– Ага! – торжествующе воскликнула Карлова – правда, сделала это вполсилы, так как громко орать колокол в голове до сих пор не позволял. – Я знаю, что пропало!
– И что же?
– Розы и ваза, – сообщила Ника.
И даже обрадовалась своему открытию. А вдруг в груди так стремно из-за того, что умник спер цветы?
Даша выразительно покрутила пальцем у виска:
– Ой, Ника, ты что несешь? Ваза разбилась, и твоя мама унесла розы. Прости, я про это забыла рассказать.
На самом деле она намеренно не упомянула этот факт. Не хотела, чтобы подружка сердилась из-за того, что ее родителей разбудила она, Даша, задев тяжелую вазу.
Ника со стоном мученицы опустилась на кровать, а Даша, весело щебеча, направилась к окну, чтобы раздвинуть наконец жалюзи.
Это случилось одновременно. Так же стремительно, как солнце озарило комнату золотистым бархатным светом, в голове Ники появились новые картинки. Неясные, порванные по краям, изуродованные алкоголем, обмотанные крест-накрест лоскутами зыбкого тумана, но вполне отчетливые.
Веселая Ника, проглотившая таблетку искреннего драйва, кажется, что-то кричит на танцполе, двигаясь как сумасшедшая…
Хочет познакомиться с парнями – они необыкновенно похожи на тех, с кем общался ее Никита. Наверняка они знают, где он!..
Дашка оттаскивает ее от них и попутно извиняется…
Они садятся в такси и куда-то несутся, как на американских горках…
Она лениво отбрыкивается от чьих-то рук…
Открывает глаза и видит перед собой расплывчатое лицо парня – видит близко-близко… Он спрашивает, ждала ли Ника его, а она шепчет, что ждала. И говорит, что любит. И плачет, засыпая. Она не хочет, чтобы он опять ее покидал.
Засыпая во сне? Это ведь был ее хороший сон. Как она может заснуть во сне? Или все же может?.. А может…
Может, это был не сон?
А что тогда это было?
Яркой июньской молнией блеснула догадка, и нити корсета, которые все сдавливали и сдавливали ей грудь, с треском порвались. Так вот что ее мучило!
Ника, уже не обращая внимания на боль в голове и усталость в суставах, резко сорвалась с дивана. Нет, этого быть не может!
– Даша!
– Что? – испугалась та.
Даша подумала, что завтра на девичнике подружку точно стоит оградить от алкогольного возлияния. А то совсем с ней плохо! Скачет, орет. И глаза-то какие перепуганные и огромные. Как будто вчерашний добровольный помощник реально украл у нее комп вместе со всеми деньгами.
– Даша! Кто вчера мне помогал?!
– Что? – не поняла подруга.
– Кто вчера тащил меня наверх? Как он выглядит? Как? Опиши его!
– Ты рехнулась, мать?
– Даша! – закричала Ника, игнорируя усилившуюся боль в висках.
– Ладно-ладно, – подняла подруга руки. – Ты только успокойся. Он был высоким, вот такой вот примерно, – показала черноволосая девушка в воздухе невидимую короткую черту, обозначив рост парня. – Достаточно спортивный. Прямые плечи, серьезный вид. М-м-м, что еще? Волосы светлые, короткие, глаза тоже светлые… хотя… слушай, я не помню, какие у него глаза были. Может, и темные. В темноте-то особо и не разглядишь. Сам симпатичный, ухоженный, вежливый. – Тут она мечтательно улыбнулась.
А Ника прижала руку ко рту: Никита. Это Никита. Это он. Он так выглядит!
Но быть этого не может, чтобы он появился в ее жизни.
А Дашка продолжала:
– Одет был как с иголочки. Стильненько. И дорого, похоже. Туфли из замши – ну такие, с круглыми носами, джинсы, футболка-поло, синяя. Как твое платье вчерашнее, – вспомнилось ей. – Прямо тон в тон. Я даже подумала, что это так прикольно – он несет тебя на руках, и его футболка и твое платье сливаются.
В этом же платье глубокого синего цвета Ника была и на первой встрече с Сашей в том году – он был в чем-то красном или бордовом, а она в синем. Ей тогда еще подумалось, что цвета их одежды совершенно не подходят друг к другу.
Это Никита, это точно был он! Он, он и никто другой!
Ника не знала, плакать ей или улыбаться, ловить эйфорию за невидимые пальцы или бежать и искать проклятого Укропа. По ее позвоночнику стрелой пронеслась вверх надежда, горящая огнем.
– И Игорь так на тебя смотрел, – вновь вспомнилось впечатлительной Даше, – как будто реально он влюблен.
– Что? – очнулась Ника. Теперь по позвоночнику пролетела новая стрела – только ледяная, отрезвляющая, и вниз. – Какой Игорь?
– Ну ты балбеска, – укоризненно сказала Даша. – Парня этого Игорем зовут.
– Его зовут Игорем? – не поверила своим ушам Ника.
– Игорем, – раздраженно подтвердила подруга. – Что с тобой? Ты как полубезумная. Новый приступ похмелья наступил? Пойдем, еще кофе налью.
Ника в изнеможении вновь упала на кровать. Ей было наплевать на ноющую боль в голове, на дрожащие пальцы, на вновь подступающую к горлу тошноту.
Показалось… Всего лишь показалось. Как всегда – показалось.
Нет, не может быть. Нет – но это правда. Ей всего лишь привиделось, что это был Никита. Похоже, Кларский ей только приснился, а она уже напридумывала себе всякого. Вот что делает королева-надежда – она действительно умирает последней, но, оттягивая свою смерть, отправляет на поле боя с жестокой действительностью простых своих солдат из отрядов Мечты, Предположений и Безнадежных Чаяний.
Ника хотела плакать, но вдруг засмеялась: невесело и истерично.
– Ника, что с тобой? – испугалась Даша и села рядом. – Что случилось? Ну, прости, я не подумав позвала этого парня к тебе… Правда хотела как лучше. Прости, а?
– Я… я не из-за этого, – растянула посеревшие губы в широкой неестественной улыбке Ника. Ее сейчас смешило все на свете. Даже вот, как в глупой поговорке, пальчик ей покажи, будет ржать. – Просто все так забавно выходит. Так смешно. – И она зашлась в новом приступе невеселого смеха, а на глазах ее блеснули слезы.
Даша совсем перепугалась. Она обняла подругу, понимая, что у той приключилась самая настоящая истерика.
– Тебе бы успокоительного, – проговорила она, поглаживая Нику по светлым волосам. – Ну, хватит, перестань. Что с тобой такое? Может, ты из-за свадьбы так волнуешься?
– М-может быть, – отозвалась, отстраняясь, Ника.
Она понимала, что немедленно должна прекратить все это, но никак не могла остановиться и со всего размаху ударила себя по щеке.
– Ты что?! – заорала на нее Даша. – Перестань, Карлова!
– Лучше бы сама меня ударила, – тихо и зловеще хохотнула Ника.
– Тебе садомазо теперь подавай?!
Эта фраза опять вызвала у Ники смех, который тут же перешел в слезы – наружу вырвались все потаенные мысли и чувства. Эмоции, словно перепуганные встревоженные горожане, толпились у узких ворот города, чтобы побыстрее покинуть его, потому что их родной город вскоре будут осаждать двигающиеся с севера монстры. Испуганные люди едва успели собрать самые необходимые вещи и, давя и напирая друг на друга, проталкивались по нескольку человек через ворота, которые весьма неохотно открыли власти города – разум девушки с красивым именем Ника.
– И что мне с тобой делать? – покачала головой Даша, списав поведение неспокойной подруги на алкоголь и на страх перед свадьбой.
Спустя полчаса Ника более-менее успокоилась. Она сидела на кровати, по-турецки сложив ноги, и вновь пила кофе. На удивление, после истерики она почувствовала себя куда лучше. Настырная головная боль постепенно проходила, дрожь уступила место усталости, да и тошнота исчезла.