Страница 83 из 152
Что же касается «неприкасаемых», вокруг них постоянно возникали разговоры, причем если обыватель своей подпиской голосовал «за», то у партийных функционеров, за редким исключением, смелые публикации вызывали негативную реакцию. «Пресса распустилась», «пора дать по рукам», «журналисты раскачивают лодку» — эти и другие подобные возгласы сопровождали почти любое заседание Секретариата ЦК и Политбюро.
Лигачев в своих воспоминаниях о перестройке утверждает: здоровые силы общества негативно относились к такого рода проявлениям гласности, советским людям, дескать, были чужды проявления радикализма, очернительства.
Резко нараставшая критика радикальных СМИ всеми слоями общества, а особенно в партии, вынудила А. Н. Яковлева попытаться теоретически обосновать разрушительную деятельность тех газет и журналов, которым он покровительствовал. Так появился на свет загадочный тезис о том, что печать и телевидение являются всего лишь зеркалом, отражающим жизнь: какова жизнь, таковы, мол, СМИ. Однажды Яковлев так и сказал на заседании Политбюро:
— Главная задача средств массовой информации — отражать то, что происходит в жизни, в обществе. Нечего удивляться, что они сегодня такие…
Помню, в ответ на эти слова все возмущенно загудели, и это дружное неприятие заставило Александра Николаевича умолкнуть. Но вопрос остался: как мог Яковлев, долгие годы ведавший в ЦК идеологией, заявить о «зеркале» как о главенствующей функции СМИ? Спорить по этой проблеме было совершенно ни к чему. Все, в том числе и сам Яковлев, отлично знали, что пресса и телевидение — это самый могучий рычаг формирования общественного мнения.
И вдруг — всего лишь «зеркало»!
В тот раз я впервые поразился той невозмутимости, с какой Александр Николаевич, вопреки упрямым фактам, мог называть черное белым, а белое черным. Но впоследствии понял, что речь идет о полемическом приеме, который использует этот политик[210].
Егор Кузьмич убежден: Яковлев способствовал установлению в стране «жесткого пропагандистского террора», «диктатуры праворадикальных СМИ»: «Вторил ему Медведев, который попытался внедрить идею о „зеркале“ даже на одном из Пленумов ЦК, вызвав бурную отрицательную реакцию зала»[211].
Михаил Федорович Ненашев, председатель Государственного комитета СССР по телевидению и радиовещанию. [ТАСС]
Эту полемику между Лигачевым и Яковлевым, между Лигачевым и Медведевым спустя годы в своей книге прокомментировал М. Ф. Ненашев, который был и крупным партийным работником (секретарь обкома партии, зам. зав. Отделом пропаганды ЦК), и главным редактором газеты «Советская Россия» в ее лучшие годы — речь о конце 70-х — середине 80-х годов.
Михаила Федоровича ну никак невозможно упрекнуть в излишнем демократизме, либерализме и прочих «грехах», обильно приписываемых ряду перестроечных деятелей. Скорее, это был государственник, мудрый и честный человек, смотревший на жизнь и оценивавший ее процессы без тех партийно-идеологических условностей, которые всегда искажают картину. Здравый смысл был его религией.
Вот что он писал по этому поводу:
Негативному влиянию так называемой «теории отражения» много внимания, в частности, было уделено Е. К. Лигачевым в его книге «Загадка Горбачева». По моему мнению, в этой точке зрения в известной степени проявился старый непрофессиональный подход к прессе как послушному рупору партии. Считаю, что отказ от подобного подхода привел к признанию того, что главное назначение прессы действительно состоит в том, чтобы отражать процессы и события реальной жизни. Сколько бы мы ни спорили, именно они, факты и реальные события жизни, главные объекты того, что появляется на страницах печати, в передачах радио и телевидения, а не директивные указания партийных и государственных властей[212].
Впрочем, тут надо заметить, что публикуемые выше оценки прозвучали от имени Егора Кузьмича годы спустя после его пребывания на посту второго секретаря. Когда они сидели в соседних кабинетах на Старой площади, и Лигачев, и Яковлев избегали публичных споров, если и схлестывались, то за плотно закрытыми дверями на заседаниях Политбюро. Да и став «бывшим», Александр Николаевич не стал сводить счеты со своим заклятым оппонентом.
Однажды, это уже в конце 90-х, корреспондент попросил его прокомментировать отношения с Лигачевым. Яковлев отреагировал сразу и однозначно:
Он человек нормальный. Мы с ним расходились почти по всем идеологическим вопросам, но у нас всегда были вежливые, нормальные отношения. Мы спорили открыто. Если он в чем-то был со мной не согласен, то перед заседанием Политбюро звонил мне: Александр Николаевич, я буду выступать против потому-то и потому-то. Иногда он был прав, иногда нет. Мы наши взгляды никогда на личные отношения не переносили. И он ни одного дурного слова обо мне не сказал. Никогда не присоединялся к этому хору: предатель, шпион![213]
И только однажды съязвил, было это в 1992 году:
Вот сейчас Егор Лигачев написал книгу. Я ее не читал, но слышал — там полно голословных обвинений в мой адрес. Я тоже по заказу японских издателей пишу книгу и размышляю — а почему бы мне не рассказать о фактах, раскрывающих суть Е. Лигачева? Например, помню, как я написал записку по поводу антисемитской книги Романенко «О классовой сущности сионизма». Хлесткая записка получилась, резкая. Предложил записку вместе с книгой разослать по обкомам партии. Лигачев держал ее, держал, месяца два прошло, а потом выяснилось: все острые моменты он из записки вычеркнул и дал указание — разослать только первым секретарям обкомов. И это по поводу откровенного антисемитизма книги! Таких случаев я могу привести сотни. Хотя до сих пор не убежден — буду ли это делать[214].
Не делал…
В высших эшелонах российской власти незатухающее сражение двух титанов многими воспринималось с тревогой. Как же так? Горбачев все время твердит о том, что необходимо консолидироваться и дружными усилиями продвигать вперед перестройку, что вокруг генсека сплотилась команда единомышленников, что Политбюро — это монолит. А на деле?
Двойное курирование идеологической сферы Лигачевым и Яковлевым не уравновешивало обстановку, а, наоборот, обостряло ее — и из-за противоположных позиций, но в немалой степени в силу личных качеств: самолюбия, крутого характера обоих, несклонности, а может, и неспособности к компромиссам. Любое действие одного вызывало противодействие другого.
Это пагубно отражалось на обстановке в сфере печати, культуры и науки. Основные газеты и журналы разделились на два лагеря, глубокая борозда пролегла и в мире литературы и искусства, развились отношения групповщины, нечистоплотные люди стали бессовестно пользоваться такой ситуацией, лавировать между большими приемными, ловить рыбу в мутной воде[215].
Противоречия становились все острее, по мере того как Яковлев быстро набирал «аппаратный вес», все видели его близость к генеральному секретарю, став в июле 1987 года членом ПБ, он фактически сравнялся по табели о рангах с Лигачевым.
210
Лигачев Е. Загадка Горбачева.
211
Там же.
212
Ненашев М. Заложник времени: Заметки. Размышления. Свидетельства. М.: Центрполиграф, 2019.
213
Яковлев А. «Я называю нынешний строй демократурой» / беседу вел А. Митрофанов // Вечерняя Москва. 1998. 2 дек.
214
Яковлев А. «Я сам пришел к отрицанию того, что меня окружало большую часть жизни» / беседу вела Е. Колесникова // Столица. 1992. № 26.
215
Медведев В. В команде Горбачева. М.: Алгоритм, 2016.