Страница 76 из 152
«Видимо, наша гласность не всем оказалась подъемной, амбиции порой съедают ответственность».
«Поворот к гласности — не только политический курс, отвечающий интересам перестройки. Это и объективный этап развития революции, социалистического общества. Обвинять в чем-то гласность — это все равно что обвинять врача, поставившего точный, пусть и тяжелый, диагноз болезни»[192].
Ну и так далее, всего восемь пунктов. Если внимательно их прочесть, то с точки зрения сегодняшнего дня и вечного здравого смысла газета не совершила ничего предосудительного. Смысл выступления А. Н. Яковлева она передала с максимальной подробностью, никаких искажений не допустила. А сокращения были продиктованы исключительно соображениями размеров газетной полосы — она, увы, не резиновая, всегда приходится что-то сокращать.
Но Александр Николаевич кипит гневом: «Видимо, редколлегия не сочла данную публикацию политически важной. Это, конечно, дело редколлегии, но было бы логичным в этом случае совсем не печатать отчет, а не предлагать читателю иную тональность выступления».
Завершает свое письмо угрозой: «Иными словами, этому факту я придаю принципиальное значение, поскольку подобная практика ставит автора в ложное положение, что в любых обстоятельствах недопустимо, а тем более в данных».
Еще раз подчеркнем: вся история не стоила выеденного яйца. Сокращенные редакцией в ходе верстки фразы (а дело это всегда спешное, надо все закончить до подписания газеты в печать) ну никак не сказывались ни на общей тональности публикации, ни на ее смысле.
В «Правде» переполох. Главный редактор, академик философии В. Г. Афанасьев — кстати, тоже фронтовик, боевой летчик-штурмовик, близок к инфаркту. Два дня «телега» от члена ПБ обсуждается на заседании редколлегии. Наконец, Виктор Григорьевич садится за личное письмо Александру Николаевичу: «Глубоко переживаю случившееся. За 20 лет работы в редакции это, видимо, самый существенный провал в газете»[193].
Я хорошо знал Афанасьева, работал под его началом в той же «Правде» и уверен: он тоже никак не мог взять в толк, отчего такая неадекватная реакция со стороны секретаря ЦК. Но зато он, прошедший огонь, воду и медные трубы в аппаратных ристалищах, прекрасно понимал другое: в подобных случаях лучше покаяться, иначе не сносить головы. И каялся: «15 и 18 июля обсуждали Ваше письмо на редколлегии. Приняли постановление. Для меня и для всех нас это был жестокий урок. Урок на всю жизнь. А беда в том, что материал Ваш был принят как сообщение ТАСС, а не как авторский. И бездумно, глупо сократили».
В конце письма рукой главного редактора сделана приписка: «Мне стыдно смотреть Вам в глаза».
Во как!
Это — к вопросу о той бесконечной доброте, которой якобы славился «дядя Саша» — так Яковлева называли близкие ему главные редакторы.
Виктор Григорьевич Афанасьев, главный редактор газеты «Правда». [РИА Новости]
Да, в отношениях с единомышленниками он не был злопамятен, всегда демонстрировал подчеркнутый демократизм, готовность выслушать, понять, простить… Но, если речь шла о тех, кто находился «по ту сторону баррикады», с ними Яковлев не церемонился.
К «Правде» в годы перестройки он всегда относился настороженно, не без оснований считая эту газету бастионом консервативных сил. Не раз публично критиковал ее на разных совещаниях. И его слишком болезненная, явно неадекватная реакция на те непринципиальные сокращения была вызвана именно этим общим недовольством курсом главного печатного органа КПСС.
То самое «покаянное» письмо В. Г. Афанасьева А. Н. Яковлеву. 19 июля 1988. [ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 2. Д. 506]
По всей видимости, не без его участия В. Г. Афанасьева вскоре после того эпизода снимут с должности редактора, отправят на пенсию. Хотя в будущем это не сильно скажется на линии газеты, она так до конца и останется скорее «лигачевской», чем «горбачевской». А в дни августовского путча 1991 года и вовсе присягнет на верность тем силам, которые выступят против демократических перемен.
Еще надо вспомнить о том, что как раз 1986 год стал периодом серьезных испытаний для страны. Апрель: катастрофа на Чернобыльской АЭС. Сентябрь: гибель пассажирского судна «Адмирал Нахимов». Октябрь: потеря атомной подводной лодки К-219 в Саргассовом море.
Политбюро не успевает принять решения о принятых мерах по одной катастрофе, как тут же следует другая. Словно злой рок преследовал огромную страну.
6 октября рассматривали ситуацию с подлодкой[194].
После взрыва на ее борту субмарину пытались отбуксировать, однако по какой-то причине именно этим утром буксировочный трос лопнул, лодка затонула на глубине более пяти тысяч метров. Четыре члена экипажа погибли сразу, еще четверо скончались от полученных ранений.
Члены ПБ озабочены тем, как подавать миру информацию об этом ЧП. Еще не остыли страсти по Чернобылю, а тут новая опасность радиоактивного заражения. Горбачев предлагает дать определенный отчет американцам, МАГАТЭ и ТАСС, проинформировать руководителей соцстран. В этих релизах надо обязательно упомянуть, что, по заключению специалистов, ядерный взрыв исключен.
— В то же время, — оговаривается Михаил Сергеевич, — специалистами допускается возможность распространения радиоактивности на больших глубинах.
— Но нужно добавить, что оно не будет носить опасных размеров, — уточняет Громыко.
Горбачев редактирует самого себя:
— А возможно, следует сказать в более общей форме: «Специалисты изучают последствия гибели лодки».
— Это лучше, — соглашается премьер Рыжков.
Громыко, помня о том щекотливом положении, в котором оказался СССР после молчания по поводу сбитого корейского пассажирского самолета, предлагает:
— И обязательно нужно дать информацию по линии ТАСС, чтобы о гибели лодки знали наши люди.
Дальше заслушивают подробный доклад В. Н. Чернавина — главкома ВМФ, заместителя министра обороны. Он рассказывает о том, как после взрыва и пожара боролись за живучесть лодки, пытается объяснить, отчего она затонула, хотя полной ясности у адмирала нет. Опять возникает тема радиоактивного заражения:
— Специалисты по головной части говорят, что ядерного взрыва не будет. При определенных обстоятельствах могут сработать сорок килограммов тротила, но это опять-таки не приведет к взрыву. Плутоний рассеется и пойдет на дно. Что касается зарядов [видимо, имеются в виду ядерные боеголовки ракет. — В. С.], то они находятся в металлическом шаре. После того, как он ляжет на дно, начнется процесс коррозии, который приведет к распространению радиоактивности. Но она будет носить ограниченный характер и не выйдет на поверхность. По времени это длительный процесс.
— А что станет с реактором? — спрашивает Горбачев.
Маслюков, зампред Совмина:
— Будет тоже проходить коррозия, но она длится медленно, десятки лет.
Долго обсуждают опасность попадания к американцам секретных перфокарт, на которые нанесены цели для пуска ракет. Думают, как быть в том случае, если Штаты захотят поднять лодку на поверхность, чтобы узнать все ее секреты. Чернавин успокаивает членов ПБ: лодка старой конструкции и, кроме перфокарт, никакого интереса для американцев не представляет[195].
Яковлев как секретарь ЦК тоже принимает участие в этом заседании, но молчит. О чем он думает, слушая сегодня этот разговор, а прежде участвуя в обсуждении последствий катастрофы в Чернобыле, гибели «Нахимова»? Возможно, о том, что в Стране Советов многое прогнило и нужен не косметический ремонт системы, а крупные перемены. Очень крупные.
192
Здесь и далее цит. по: ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 2. Д. 506.
193
Там же.
194
National Security Archive. Архив Перестройки. Политбюро Перестройки. Заседание Политбюро ЦК КПСС о гибели атомной подводной лодки ВМФ СССР, 6 октября 1986 г. [Электронный ресурс]. URL: https://nsarchive.gwu.edu/document/25719-11-zasedanie-politbyuro-ck-kpss-o-gibeli-atomnoy-podvodno (дата обращения: 18.10.2022).
195
Там же.