Страница 61 из 72
Луиза консультировалась с адвокатом по поводу развода и, к своему удивлению, узнала, что тот уже полностью осведомлен. Предвидя действия жены, Лэрри дал ему соответствующие распоряжения. К адвокату он зашел, должно быть, прямо из дома. По словам Луизы, он ушел из «Савой-плаза» в понедельник, около девяти часов вечера, а от адвоката — около десяти. Лэрри совершенно ясно дал понять, что не согласится на развод, что у Луизы нет для этого никаких юридических оснований, а ее обвинения в супружеской измене относятся к области чистейших догадок. Шейла? Но кто она? Только имя, и потому, заметил Лэрри, доказать его неверность — дело весьма трудное. Луиза почему-то считала, что могла бы получить нужные ей доказательства, если бы знала, где находился Лэрри с десяти часов вечера до трех часов двадцати минут утра, когда он улетел на своем самолете. Но никаких данных у нее не было. Лэрри заявил адвокату, что, если Луиза подаст на него в суд, он сам предъявит ей встречный иск на том основании, что она отказывалась выполнять свои супружеские обязанности и была в близких отношениях с... с одним его другом, фамилию которого он может назвать в любое время, если она вынудит его к этому.
Все это объясняло Спенсеру причины «исчезновения» Лэрри, хотя и не полностью. Луиза говорила сдавленным, вялым голосом, но в нем звучала какая-то теплота. Газеты она читала и видела Арнольда Биллинджера в телевизионной передаче, которую Спенсер пропустил. В конце разговора она спросила:
— Спенс, неужели можно забыть все, что было между нами, все, что мы говорили друг другу, начиная с детства и до сегодняшнего дня?
— Не знаю, — удивленно ответил Спенсер.
— Я так много думала об этом, — проговорила Луиза. — У нас с тобой все было хорошо, а затем все так перепуталось, что мы чуть ли не боимся встречаться и разговаривать.
Он кивнул головой, не сообразив, что она все равно не видит его, и молча ждал продолжения.
— Я думала о том, — вновь заговорила Луиза, — что, если бы мы завтра впервые встретились, я посмотрела бы на тебя и сказала: «До чего же он мил! Я хочу узнать его поближе». Давай как-нибудь встретимся вот так, словно впервые, но только не завтра, Спенс.
— Согласен, давай встретимся, — отозвался Спенсер. И с улыбкой, которую она, конечно, почувствовала, хотя и не видела, добавил: — До чего же ты мила, Луиза!
Телеграмма из Вашингтона прибыла наконец в четверг около шести часов вечера. Маргарет вошла в комнату, не постучав, что заставило Реда нахмуриться. Девушка покраснела, подала Спенсеру телеграмму и вышла.
Телеграмма гласила:
«В СООТВЕТСТВИИ С ВАШЕЙ ПРОСЬБОЙ ОТ 24 ИЮЛЯ КОМИССИЯ ПО РАССЛЕДОВАНИЮ АНТИАМЕРИКАНСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПРИ ПАЛАТЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ЗАСЛУШАЕТ ВАШИ ПОКАЗАНИЯ НА СВОЕМ ОТКРЫТОМ ЗАСЕДАНИИ 30 ИЮЛЯ В 11 ЧАСОВ УТРА. ВАМ НЕОБХОДИМО БЫТЬ НА ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМ ЗАКРЫТОМ ЗАСЕДАНИИ В 10 ЧАСОВ УТРА ТОГО ЖЕ ЧИСЛА В ПОМЕЩЕНИИ КОМИССИИ В СТАРОМ ЗДАНИИ НА УГЛУ ИНДЕПЕНДЕНС-АВЕНЮ И НЬЮ-ДЖЕРСИ-АВЕНЮ. ВАМ РАЗРЕШАЕТСЯ, ЕСЛИ ХОТИТЕ, ИМЕТЬ АДВОКАТА НА ОБОИХ ЗАСЕДАНИЯХ. ПОДПИСЬ: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ, ЧЛЕН ПАЛАТЫ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ АРНОЛЬД БИЛЛИНДЖЕР».
Он прочитал телеграмму и понял, что она означает; прочитал еще раз, стараясь как можно глубже вникнуть в ее смысл, а потом долго еще смотрел на нее. Он ждал этой телеграммы и боялся, что она не придет, но вот теперь он держит ее в руках. Он дорого заплатил за это — платил час за часом, день за днем. Он все еще продолжал платить, но в душе знал, что это стоило уплаченной цены, стоило любой цены.
Ред выжидательно смотрел на него, и Спенсер передал ему через стол телеграмму.
— Здорово, сэр! — воскликнул Ред и широко улыбнулся. — Ведь это же как раз то, чего вы хотели?
— Да.
Ред встал.
— Сэр, я хочу внести одно предложение, и, пожалуйста, подумайте, прежде чем отвергнуть его. — Он помолчал. — Разрешите мне поехать с вами в Вашингтон. Я уверен, что окажусь вам полезен. Там вам кто-то понадобится. Я буду чувствовать себя значительно лучше, если вы позволите мне поехать с вами. — И добавил: — Эта мысль сначала пришла в голову моему отцу.
Спенсер улыбнулся.
— Похоже, что вы с отцом сейчас распоряжаетесь мною...
Ред молча ухмылялся.
— Пожалуй, это совсем не плохая мысль, — произнес Спенсер. — Я буду очень рад, если вы поедете со мной в Вашингтон. Мы еще поговорим об этом. Спасибо, Ред.
Оставшись один, Спенсер позвонил Майлсу и сообщил ему хорошую новость. Затем он позвонил Майрону Вагнеру в Вашингтон и попросил его забронировать ему и Реду номер в отеле «Карлтон» на вечер воскресенья. Он действовал очень обдуманно, ничего не забывая, но не слишком внимательно слушал то, что ему отвечали Майрон и Майлс. Его мысли обгоняли их слова, они обгоняли его самого... Вот он поднимается по широкой лестнице Старого здания; вот стоит на свидетельском месте и поднимает правую руку; вот медленно вынимает из портфеля копию письма...
Он встал, подошел к стоящему рядом со шкафом сейфу и вынул из конверта со штампом своей конторы копию письма. Ему было ясно, что в Вашингтон придется ехать одному, без свидетеля, и что исход его дела сомнителен. Но он не испытывал страха.
Затем Спенсер вышел из конторы, взял такси и поехал домой. В вестибюле он встретил миссис Лоуренс с ее мопсом и вызывающе посмотрел на соседку. Его так и подмывало плюнуть ей в лицо и пнуть собачонку. Впрочем, он с не меньшим удовольствием поступил бы и наоборот.
28. Суббота, 28 июля, 10.00 утра
Сенатор Аарон Куп надеялся, что ему удастся спокойно провести уик-энд. Он нуждался в отдыхе. Хотя конгресс сейчас и не заседал, сенатору приходилось много работать. В недалеком будущем Куп должен был стать председателем сенатской комиссии по иностранным делам, чего он добивался уже довольно давно, и сейчас он изучал материалы и протоколы, чтобы войти в курс событий. Жена Купа сделала ему решительное предупреждение и пригрозила, что вызовет врача — сенатор ненавидел всякие медицинские осмотры, — если он не отдохнет хотя бы в течение уик-энда. Он вынужден был признать, что жена права: он только что оправился от легкого бронхита, а в шестьдесят один год вы как-никак обязаны следить за своим здоровьем. Во второй половине дня ожидался приезд их замужней дочери с двумя детьми, собиравшейся погостить у родителей недели три. Она была их единственным ребенком, и сенатор не видел ее уже больше года.
Аарон Куп любил свой вашингтонский дом — десятикомнатный особняк колониального стиля в Вудли-парке, к западу от Коннектикут-авеню. Когда-то дом принадлежал родителям миссис Куп, и сенатор получил его в виде приданого тридцать один год назад. Его жена, слегка увядшая, однако все еще привлекательная вдова, влюбилась тогда в молодого, но подававшего большие надежды конгрессмена. Ее родители возражали против этого брака — она была на шесть лет старше Аарона Купа, — подозревая, что тот женится на ней только из-за денег. Но все вышло хорошо, брак оказался счастливым.
Сенатор только что закончил свой завтрак, когда в комнату вошел дворецкий негр Гай, служивший в семье миссис Куп уже около сорока пяти лет. Гай доложил, что сенатора просит к телефону по неотложному делу мистер Винсент Корнел.
Миссис Куп оторвалась от газеты и недовольно взглянула на мужа. Сенатор нахмурился, медленно встал и, ответив жене пожатием плеч, направился к себе в кабинет.
— Ты же обещал, что у тебя ни сегодня, ни завтра не будет никаких деловых встреч, — сказала миссис Куп.
Сенатор кивнул головой и, решительно запахнув халат, прошел в кабинет — овальную обшитую темными панелями комнату, где, кроме письменного стола и скудной библиотеки, почти ничего не было. Он взял трубку, лежавшую на письменном столе.