Родитель «дубль три»

— Это хорошо, если это так… Николай Герасимович дал указание фронту твоего ареста не прощать. Разобраться до конца. Ну, а сам понимаешь, в этих условиях «вытаскивать» тебя из-под ареста административными методами мы не могли. Полк отвели на отдых и профилактику, но не поэскадрильно, а вразброс. Потом поговорим, вот тебе пять минут, приведи себя в порядок, я уже выяснил, кто «бедокурил» сегодня у Кубинки! Шесть «мессеров» за один вылет, в сложных метеоусловиях, — это высший класс!

— Пять «мессеров» и «шторьх».

— Еще и «шторьх»? Великолепно! Про «шторьх» доклад был, но мы не думали, что это тоже твоя работа. Шестой «мессер» линию фронта не перетянул, сел у Облянищево на полевом аэродроме у ночников. Я его с собой привез. Очень хочет познакомиться с тобой. И посмотреть «Große Ratte». Давай шуруй, переодевайся. А ты, Алешин, в ремонтный ангар перетащи его самолет. Шустренько. Людей мы туда уже послали.

— Во, удовольствие, из-за этой немчуры корячиться и самолет по снегу толкать.

— Для этого и посылаем, чтобы двигателем помог. Бегом! Распустились тут, понимаш!

— Есть!

— Вот ведь не понимают, что для полка стараемся! Петр, по словам этого гауптмана, трех офицеров люфтваффе сегодня завалил: двух командиров эскадрилий и двух командиров полка: Краля, насмерть, и его, Голлуба, приласкал. Это должен был быть его последний вылет на Восточном фронте. Его перевели в Германию. Говорит, что приказ получил полмесяца назад, но не отпускали из-за сложной обстановки на фронте. Сегодня сдал командование 2-й группе Кралю, а того сбили на облете района. Это ж какая удача и для Петра, и для полка, — сказал генерал Федотову.

— Я вообще ничего не понимаю, тащ генерал. Почему про успехи полка вообще ничего и никогда не пишут? Это странно по меньшей мере, это же полк асов был. Такому полковому счету любая армия мира позавидовать может. И тишина. Ни одного слова! Обо всех пишут, а нас — как не было. Штурмуем, и успешно, 6-ю танковую — молчок, атакуем 20-ю танковую — бомбил 321-й полк и 120-й. А нашего полка — нет. В списках не значится, что ли?

— Есть такое дело, еще с операции под Черниговом за полком тянется. Центральные газеты, даже «Красная Звезда», не пропускают статьи с участием или с упоминанием 13-го полка. И ссылаются за запрет по причине секретности данных. Вот мы им «бомбу» и подготовили. Я же не один приехал, со мной наши флотские корреспонденты и фотографы. А если серьезно, Петр Васильевич был прав, запрещая публиковать данные о действиях полка, потому что создал не обычный полк, а разведывательный. И это — важно! Это — глаза армии и флота. Но есть такое дело, многое в ваших действиях, капитан, секретно.

Петр вернулся, генерал его критически осмотрел.

— Ты когда форму получал?

— Полтора срока ношу, и на складах пусто, мы ведь недавно сформированы.

— Учтем. — Генерал черканул себе что-то в блокнот.

По его приказанию ввели немца. Одет тот был «легковато»: хромовые сапоги, короткая кожаная куртка черного цвета с небольшим меховым воротником и серое галифе. На голове — летний сетчатый шлемофон. На шее выделялся Железный крест на трехцветной красно-бело-черной ленте, которую стягивал непонятный значок из золота. Сам крест также имел золотистую кайму. На куртке немного оттопыривался карман с вертикальным разрезом, видимо, это кобура для пистолета. Удлинённые перчатки немец держал в руке. Пока переводчик представлял присутствующих, Петр осматривал недавнего противника. Ранее он избегал смотреть и разговаривать с пленными. Играть лицом он не умел, в силу своего характера, и никакого удовольствия от подобного созерцания не испытывал. Сбитый немец оказался бывшим командиром II Gruppe 3-го истребительного гешвадера «Удет». Гауптман, с тремя «птичками» на обоих рукавах. Австриец, как и Гитлер. Говорит, что не повезло, не успел уехать в рейх.

— Он спрашивает: почему такая странная форма? Это НКВД?

— Ответьте, что это летная часть военно-морского флота СССР.

— Просит показать «большую крысу», говорит, что его второй раз сбивает такая. Первый раз это было у Комарино, на Днепре.

— А не замерзнет? В летнем шлемофоне… — Немец сжал губы и исподлобья взглянул на Петра.

— Найн, — ответил он.

— Пройдемте, товарищи! — подхватил генерал и подтолкнул Петра к выходу. — Че ты застеснялся, активнее, активнее допрашивай, вопросы задавай каверзные.

— Оно мне надо, он уже не интересен, — ответил Петр, надевая старый кожаный меховой реглан с косым воротником, в котором «плавал» в снегах Карелии.

— Спрашивает, почему такой странный покрой?

— Лицо оттирать, если кабина открытая.

— Die alte «Ratte»?

— Скажи: «да».

— Спрашивает: вы летали на «крысе»? Вас сбивали?

— На этой войне — нет. И не летал, и не сбивали. Летал в 39-м, в Карелии, против финнов.

— Вы же очень молоды?

— Ничего, успел и повоевать, и поработал инструктором в авиашколе.

— Почему вас одного показывают? Машин было несколько.

— Машина была одна. Сейчас увидите.

Они вошли в ангар, там стояло несколько машин, в том числе и самолет Петра.

— Ну, какого вы видели?

— Вот этого.

— Он у нас один, только у меня. Вот написано на борту. А это моя командирская книжка. Это мой персональный самолет, подаренный рабочими и инженерами «восемьдесят четвертого» завода. А над Днепром вас сбил вот такой, он, как видите, отличается. Это — ЛаГГ-3 м, а это — ГГ-3с. Он в полку пока один. Он первый в серии. Сейчас машина проходит испытания, вот-вот пойдет в массовую серию. И тогда люфтваффе конец.

— Американская?

— Нет, с чего вы взяли? Советская. Просто в ней учли наши пожелания, эскиз для нее делал я, с учетом накопленного опыта по переоборудованию вот этой серии машин. Вот эта — не заводская машина, это сделано из двух разных самолетов непосредственно в нашем полку.

Немец ухмыльнулся и гордо произнес:

— Насчет конца люфтваффе вы несколько забегаете вперед. У нас есть машины лучше этой. Люфтваффе и вермахт — непобедимы.