Страница 80 из 122
— Значит, взял я одного журналистика и поехал на ту самую улицу Остенде, — рассказывал брат Тимофей великосхимному и брату Валерию, отдыхающему от слежки за толстым саблейтенантом. — И там нашли мы тот самый дом, у которого всё и происходило. Мне бы, конечно, самому нужно было подняться, поговорить с соседкой той девушки, которая устроила англичанам бойню, но побоялся я — мало ли что; в общем, этот журналист ходил один. И вот что сказала соседка: девица была не местной, но говорила без акцента, была очень приветлива и вежлива, а ещё была красива.
— А наша Зоя тоже была красива? — уточнил брат Валерий.
— Красавица первостатейная, — заверил его Елецкий.
— Это плохо, — вдруг произнёс брат Ярослав с некоторой задумчивостью, — не надо быть сестре-оперативнице красивой, это ж все ею любоваться будут и запоминать, а это ни к чему, лучше, чтобы была мышкой серой, незаметной. Надобно матерям святым сказать, чтобы не брали в послушницы шибко красивых дев.
И брат Тимофей, и брат Валерий были согласны с великосхимным, они покивали головами: верно, верно. И брат Тимофей продолжил:
— Потом наш журналистик поговорил с домоуправляющим, и тот стал врать, дескать, дева незаконно занималась проституцией.
— Значит, врал? — уточнил брат Ярослав.
— Конечно, врал, это и наш журналист заметил, он сразу спросил у соседки, ходил кто к той девице из мужчин, и соседка сказала, что никто не ходил.
— Ну а трупы? Были? — интересуется Павлов.
— Были, были, — уверенно отвечает Елецкий, — англичане два забрали, отвезли сами, а два огромных трупа увозили на грузовом экипаже, специально нанимали. Наш журналист нашёл водителя, тот говорит, трупы отвёз не в судмедэкспертизу, а во дворец на набережной Юнгфернштиг.
— Значит, сомнений в том, что это ваша Зоя, у нас уже нет? — резюмировал брат Ярослав.
— Ну… — брат Тимофей развёл руками.
— А связь с нею мы можем возобновить только через центр, — брат Ярослав вздохнул.
И Павлов, и Елецкий всё прекрасно понимали: сейчас их руководителю нужно было принять непростое решение. Найти оперативницу, умницу и красавицу, которую уже списали, было делом правильным, но и очень опасным. Всё, всё, включая показательную сватку на крыше, и настоящие трупы, и гробы, отправляемые в Лондон, — всё это могло быть игрой англичан. А Зоя могла работать под их контролем, и таким образом они хотели добраться до их ячейки. Разгромить всю гамбургскую резидентуру Опричного ордена, чтобы обезопасить свой драгоценный линкор. И хоть и выглядел подобный вариант нереальным и фантастическим, на самом он был возможен! Ведь противостояла им злобная и хитрая тварь. Знаменитая Холодная ведьма.
— Но почему же она не ушла? — собрав пальцы в замок, задумчиво спрашивал брат Ярослав.
На что брат Тимофей, единственный, кто знал девушку лично, ответить не смог, он только развёл руками: знать бы!
— Ладно, — наконец произнёс великосхимный, — дай телеграмму в центр, пусть выводят нас на неё.
— Опасно всё это! — произнёс Павлов.
— Ну, не без этого, — согласился с ним брат Ярослав. Он поглядел на брата Тимофея. — Так что нужно сделать всё аккуратно.
— Назначу ей встречу, — сразу ответил тот, — знаю одно место, назначу там ей встречу, я её буду видеть, она меня нет; если это наша дева, то установлю контакт.
— А как ты узнаешь, что она не под контролем англичан? — брат Валерий явно сомневался в необходимости всей этой затеи.
Брат Тимофей снова развёл руками: ну, пока не встречусь, мы о том не узнаем.
— Ладно, действуй. — всё-таки дал добро великосхимный. И когда Елецкий уже встал и собрался уходить, начальник спросил у него: — Слушай, брат Тимофей, а ведь ты работал в Гданьске?
— Пару лет, — сообщил брат Тимофей.
— Значит, должен был знать Пеньковского.
— Самуила-то? Знал, знал… Хотя, Господи прости, почему «знал», я его знаю, — сразу вспомнил Елецкий.
— Знаешь что… — размышлял вслух брат Ярослав. — А запроси-ка ты его к нам, будешь давать телеграмму в центр — отпиши, что он мне экстренно необходим. Пусть его по возможности сюда направят, и побыстрее. Да, побыстрее.
— Думаешь, нам потребуется лекарь? — спросил у начальника брат Валерий.
— Лекарь никогда не помешает, — чуть задумчиво и загадочно отвечал ему великосхимный.
Елецкий кивнул.
— Значит, Зоя и Самуил, — после того он надел шляпу и, не попрощавшись с товарищами, вышел со склада.
Брат Валерий запер за братом Тимофеем двери и вернулся к столу, ему было интересно, что задумал начальник.
— А чего это тебе потребовался Пеньковский?
— Надобен, — загадочно отвечал тот. Он так и не рассказал ни одному из своих самых близких помощников, что задумал. Горский был всё-таки очень суеверный человек и считал, что заранее рассказать о каких-то своих планах — это верный способ их разрушить. Павлов прекрасно знал об этой его особенности и больше ни о чём расспрашивать не стал. Сел, налил себе остывшего кофе из большого кофейника и достал из кармана шоколадную конфету.
Но насладиться конфеткой великосхимный ему не дал.
— А ну-ка, брат мой, давай-ка сюда этого молодца, — задумчиво произнёс великосхимный, уставясь куда-то блуждающим взглядом.
— Матросика, что ли? — догадался Павлов.
— Его, его, — рассеянно соглашался брат Ярослав. — Поговорить с ним хочу ещё малость.
Брат Валерий был доволен, видя такое состояние своего начальника: взгляд блуждает, словно у пьяного — значит, думает о чём-то, придумывает что-то. Он пошёл и, отперев небольшую дверь, крикнул в темноту по-английски:
— Эй, Джонни, давай на выход!
— Я не Джонни, сэр, — отвечал ему пленный в ответ.
— Давай-давай, выходи, — настоял Павлов и вскоре из темноты, жмурясь на свет, появился голый человек.
— Иди сюда, — позвал его великосхимный и указал на лавку перед собой, — садись.
— Да, сэр, — отвечал англичанин, выполняя распоряжение. Кажется, он уже привык к таким вызовам и испуганным не выглядел.
— Брат Валерий, дай морячку листок бумаги и карандаш, — попросил великосхимный на русском. И Павлов тут же исполнил его просьбу, положа перед англичанином чистый лист бумаги и огрызок карандаша.
— Сэр? — моряк взял огрызок в руки, но не понимал, что делать.
— Вот что, дорогой, — медленно и чуть задумчиво продолжал брат Ярослав. — А давай-ка… нарисуй-ка мне, братец, набросок корабля. Чертёжик, даже не чертёжик, а эскизик простенький.