Страница 4 из 5
6
Меж тем сам Юрий, возложив ночью своему учителю цветы, благополучно вернулся домой и теперь спокойно спал. Однако поспать до обеда, как он намеревался, ему не удалось. Уже по полудню у двери его квартирки собралась целая толпа возмущённых зевак-злопыхателей. Сначала они скромно переминались с ноги на ногу и что-то бурчали себе под нос. Но когда на колокольне соседской церквушки пробил обеденный набат, толпа словно взбунтовалась. Поднялся страшный шум и в сторону Юрия посыпались недвусмысленные угрозы.
– Эй ты, чернокнижник!… Выходи!… Вылазь кладбищенский упырь!… Иди сюда подлый колдун!… Да сжечь его и дело с концом!… У, проклятый оборотень!… Решил нас своим дьявольским даром покорить!… Не выйдет!… А ну ломайте дверь!… На дыбу его!… Нет, лучше на костёр!… – беспрестанно гомонила толпа готовая растерзать Юрия прямо сейчас. Тут уж пришлось вмешаться околоточному уряднику. Он как раз недалече в трактирчике посиживал да чаёк попивал. А здесь такой гвалт да шум поднялся. Ну, он и примчался сломя голову. А как услышал от людей, в чём вина Юрия да чем тот якобы по ночам занимается, так сразу же в голос орать.
– Как так!… В полночь на кладбище ходил!… Что за бесовщина!… – кричит, ругается, – никак с нечистым якшался,… чёрт его возьми!… Но вы, господа хорошие, ему не уподабливайтесь!… Хватит горло драть,… я сам с ним разберусь!… А вы ступайте-ка отсюда, пока дело до греха не довели… – смачно перекрестившись, сердито заявил урядник и давай к Юрию в дверь колотиться.
– Эй, артист, открывай!… Это я околоточный!… У меня к тебе дело имеется!… – орёт что есть мочи. А Юрий-то от всего того галдежа давно уже проснулся, и по квартирке мечется, не знает как ему быть. Услышал он знакомый голос околоточного, уж не единожды разговоры вели, да быстрей кинулся впускать его, может хоть он расскажет, что делать.
– Ну, вот что парень,… тут дело такое,… народ говорит, что ты ночью на кладбище чёрную мессу служил,… так ли это!?… Дескать, поработить ты людей желаешь,… мол, в свою дьявольскую веру обратить надумал!… Негоже это, давно тебя знаю,… вроде раньше за тобой такого не водилось!… Может, что в своё оправдание сказать хочешь!?… – прям с порога пристал с расспросами урядник, а сам по квартирке глазами так и рыщет, какие есть, улики ищет.
– Да ну что за глупости такие,… ну, какая ещё дьявольская вера,… я верю только в театр и служу богине Мельпомене,… никому более!… А ночью на кладбище я ходил к своему учителю,… возложил цветы в знак признательности,… ведь вчера, благодаря ему, у меня был первый триумф… – пытаясь всё прояснить, залепетал Юрий да околоточному стул подставляет, – присаживайтесь,… чайку испейте… – предлагает ему. Но урядник и слушать ничего не хочет.
– Некогда мне тут рассиживаться, да чаи гонять,… плохо твоё дело артист!… Мне ты можешь говорить, всё что угодно,… я-то тебе верю,… а вот людей ты вряд ли сумеешь переубедить!… Ведь у нас народ коли, что себе в голову втемяшил, так этого у него уж никак не отнять!… Вот и выходит, что я-то тебя понимаю,… да и старика твоего я тоже знал и почитал, хороший был человек,… но только и ты пойми, что житья тебе отныне здесь не будет!… Уж раз записали тебя в чернокнижники, так жди теперь беды,… не ровён час прибьют!… Уйти тебе из города надо,… пусть всё успокоится, народ угомонится, потом может и вернёшься!… А сейчас мне этот шабаш ни к чему,… ступай-ка ты по-хорошему, не доводи народ до греха!… А я уж тебя потихоньку полегоньку за кордон-то и выведу, не дам людям тебя тронуть… – вдруг смягчив свой тон, по-доброму обратился к Юрию околоточный, и всё в оконце пальцем тычет, указывая на разъярённую толпу. Ну, что тут поделать, ведь и вправду покалечить могут, народ у нас горячий, если что не по его, так и не пожалеет. Согласился Юрий с урядником.
– Ладно, уйду я из города,… но только и вы уважьте мою просьбу,… за квартиркой этой приглядите,… не дайте её разорить,… ведь она доброму человеку принадлежала,… сохраните память о нём… – упредил он околоточного и стал собираться.
– Вот чудак человек!… Ему бежать надо,… спасаться!… А он о памяти своего покойного учителя думает!… Ох, и добрый же ты парень,… зачтётся тебе… – удивлённо охая, подметил урядник, и стал помогать Юрию вещи укладывать. Хотя тому и укладывать-то толком нечего, так, лишь сущая безделица, взял кое-чего из одежонки, еды чуток на первое время, да водицы фляжку. Кинул всё в походный мешок, да и пошагал за околоточным. А тот впереди идёт, да народ от него отгоняет.
– А ну хватит глазеть!… Разойдись!… Нечто не видите, увожу я его!… Не будет он вас более беспокоить,… ступайте по домам!… Делом лучше займитесь!… – покрикивает на зевак да поглядывает, чтоб Юрия никто не тронул. Так и вывел его из толпы, да тут же прямиком к кордону направился. А народ смотрит, нашлась управа на их обидчика, да и расходиться стал. Нет, ну не сразу конечно, особо рьяные постояли ещё немного, повозмущались для порядка, а уж потом в трактир подались, там всё обмыть и обсудить затеялись. Уж так у нас заведено, чуть что, так сразу в кабак.
А меж тем околоточный Юрия до границы городка проводил, перекрестил его на дорожку, праведными словами наградил и обратно в квартирку подался, закрыть да опечатать её собрался. Ну а Юрий постоял ещё с минутку, посмотрел, как урядник за поворотом скрылся и побрёл восвояси прочь. И правильно сделал, потому как спокойствия ему тут всё равно бы не дали. Подкараулили бы, да дубьём хорошенько отходили, такое у нас зачастую случается.
Вот так один неосторожный, и пусть даже самый благородный порыв, воздать дань памяти учителю, повернул Юрину жизнь вспять. Вроде всё у него только наладилось, мечта осуществилась, в театр взяли, и на тебе, раз и всё опять возвернулось. Да ещё и хуже сделалось. Был у Юрия дом, хоть и маленькая квартирка, но своя, а теперь и этого не стало. Снова в бродягу бездомного обратился. Эх, кабы не та роковая ошибка, жил бы он себе припеваючи. Но что уж теперь говорить. И с этого дня у Юрия начались мытарства по провинциальным просторам нашей отчизны, по дальним деревням да неблизким городкам, не нашлось ему места в первопрестольной.
Впрочем, он не привык подолгу грустить, тем более что его вчерашний триумфальный дебют на главных подмостках страны, не стал для него чем-то напрасным или бесполезно утраченным. Для Юрия это сделалось великим уроком, он извлёк из этого неоценимую пользу. Прежде всего, он окончательно уверился в том, что актёрство это именно его стезя, и что в другом каком-либо ремесле он себя не видит. А это уже немало.
Осознал он и силу своего таланта. Увидел, каким мощным воздействием обладает на людей. И уже точно для себя решил, что в какие бы переделки он не попал, и с какими бы трудностями не столкнулся, никогда и ни за что не изменит своему призванию. Станет всей мощью своего дарования приносить людям только радость, веселье и положительные эмоции, делая тем самым своих зрителей хоть чуточку, но добрее. И такое его стремление вполне понятно, ибо он на своём собственном примере убедился, на что толкает людей неосознанный гнев, предубеждение и страх перед неведомым.
7
Одним словом задумал Юрий нести в народ только светлое, доброе, вечное. А для этого ему требовалось измениться самому. Поменять своё амплуа «злодея» на противоположное. Наоборот, стать весельчаком и балагуром. Ну а кто же у нас ещё, как не ярмарочные скоморохи и бесшабашные лицедеи-комедианты умеют заразить людей своим весёлым смехом и радостью. Только они способны сделать из угрюмого, надутого мужика, улыбчивого задорного простака. Только благодаря им, обманутые девицы вновь обретают веру в себя и начинают жизнь сначала.
Только скоморохи и озорники лицедеи могут вселять в людей надежду на светлое будущее и воспитывать в них благородную доброту. Юрий был просто окрылён такими возможностями бродячих комедиантов и сделал свой выбор. Так он, всего за сутки из театрального трагика-злодея, преобразился в уличного весельчака лицедея. И более того, у него не осталось и капли сомнения в правильности своего выбора.