Весна безумия

– Пока экзамены нескоро, особого мандража нет, – призналась я.

– Ты совсем дома не появляешься в последнее время, скоро забуду, как ты выглядишь, – вдруг сменил тему папа.

– Могу фотку скинуть, чтоб не забыл, – усмехнулась я.

Папа хмыкнул.

– Соня скучает по тебе, очень. Каждый вечер канючит.

– Я постараюсь ночевать дома чаще. Кстати, недавно в книжном видела набор «театр теней по сказкам», давай купим Соньке? – вдруг вспомнила я. – Ей понравится. Там около десяти сказок, фигурки вставляются в отверстия и подсвечиваются. Она будет в восторге.

– Я с тобой в доле. Купи, как раз будет подарок к Восьмому марта от нас.

Мне всегда казалось, что с папой мы ближе, чем с мамой. То ли сходились по характеру, то ли ещё что, но с ним мне было легче общаться. Мама очень беспокоилась о нас, и я лишний раз боялась что-нибудь ляпнуть не то, чтобы не усиливать её тревогу. А ещё я жалела, что так непохожа внешне на своих родителей.

– Пап, а какой была твоя бабушка, ну, та, на которую я похожа? По характеру?

– Пробивной! – усмехнулся он. – Как-то она нас с братом выпорола крапивой за то, что залезли в чужой огород и украли тыквы, догнала ведь мелких пацанов, хотя ей уже за семьдесят было.

– Ого! А про молодость свою она не рассказывала?

– Рассказывала. Они жили очень бедно в деревне, у неё было одиннадцать братьев и сестёр, но больше половины умерли во время голода после войны. Заболели и сгорели чуть ли не друг за другом. Рассказывала, как была молодой и, когда обуви не было, по весне ходила на танцы, вымазав ноги в грязи, нарисовала сапоги из грязи и пошла. Зимой все в валенках бегали, у кого были. Летом босиком, а по весне ходить не в чем, но там многие так делали. Время такое было. Она с одиннадцати лет на пашне работала, потом уже в колхозе.

Папа много рассказывал из своего детства, когда проводил у бабушки лето. Их деревня располагалась у самого подножия Уральских гор. Родители его переехали потом в Свердловск, ныне Екатеринбург. Там он познакомился с мамой. Они поженились. Но когда теща заболела онкологией, ей срочно было нужно лечение в Москве, и они временно переехали сюда. Бабушка долго боролась с болезнью, и всё это время они оставались здесь, успели обустроиться и обжиться. В это время у них и появилась я. Но даже после смерти бабушки они не вернулись на Урал.

– Пап, а ты бы хотел, чтобы у тебя был сын?

– Интересный вопрос, – усмехнулся он, задумался. – Наверное, да.

– То есть было бы лучше, если бы я родилась мальчиком?

– Яна, для чего ты эти вопросы задаёшь?!

– Хочу понять, не жалеете ли вы, что я родилась.

– Появление тебя в нашей жизни – это, наверное, самое лучшее, что с нами произошло, поэтому я бы тебя не променял ни на мальчика, ни на другую девочку! Я думаю, что мальчиков отцам сложнее воспитывать. Нужно быть примером, авторитетом. А с девочками проще: дочек отцам не нужно воспитывать, их достаточно просто любить.

И мне очень хотелось в это верить. Только всё равно от папиных рассказов о бабушке на меня навалилась тоска. Я совсем не походила на прабабушку Василису. Если бы я жила в то время, наверное, умерла бы одной из первых. Опять вспомнила ту токсичную тётку из магазина, перестала сдерживать слёзы и тихо расплакалась от осознания собственной никчёмности.

Глава 14. Паштет

С Тимом я и правда делала успехи на катке. Мы выбрались покататься ещё два раза на этой неделе, и я даже немного осмелела. И на День святого Валентина опять собирались на каток. В гимназии работала «валентиновая» почта, когда можно бросить записку или валентинку в специальный ящик. Главное – указать адресата, а потом ребята разносили открытки по классам. Я отправила Тиму валентинку, он улыбался потом до конца уроков, но сам извинился, что не купил мне валентинку. Зато, когда мы встретились у Маяка, подарил мне маленькую плюшевую выдру в синих шапке и шарфе и коробку рафаэлок.

– Это что за зверь?

– Не узнаёшь?! Это же ты!

– Да уж, вылитая! – рассмеялась я и обняла Тима. – Спасибо, она милая!

Последние дни я слишком грузилась размышлениями то о токсичной тётке в магазине, то о своём родстве и собственной слабости и иногда выпадала из реальности, задумавшись.

– Яна, соберись! – Тим уже в третий раз не дал мне упасть.

Когда я задумывалась, коньки катили меня сами, я так и норовила опрокинуться на спину.

Тим остановился, заглянул мне в лицо:

– У тебя что-то случилось? Ты сегодня сама не своя.

И мне так хотелось поделиться с кем-нибудь тягостными переживаниями. Я не знала, с кем их обсудить, а Тим меня понимал и всегда поддерживал во всём, ему я доверяла.

– Мне иногда кажется, что я своим родителям не родная.

Он приподнял брови, но лишь усмехнулся. И я дополнила:

– Я на них совсем не похожа, ни на кого. И, хотя очень их люблю, чувствую, что-то не то.

– А родители что говорят?

– Они отрицают. Говорят, что я их родная дочь и генами пошла в папину бабку. Но моя прабабушка была совершенно другой, сильной, волевой, а я рохля какая-то.

– Ты себя явно недооцениваешь, – улыбался Тим. – А то, что мы не похожи на своих родителей, даже хорошо. Я бы не хотел походить на отца, и у меня также постоянно возникает ощущение, что он точно хотел бы другого ребёнка. Но родился я. Думаю, у всех бывают такие мысли. Так что забей и не сравнивай себя с родителями. Ты классная сама по себе!

И не только в родителях я искала сходство, я пыталась найти его среди всех предков, получить хоть какую-то зацепку, закрепиться в семье.

– Может, я хочу хоть немного на кого-то переложить ответственность за то, что такая слабая?! Тим, мне так плохо от того, что я не могу постоять за себя.

– Я могу постоять за тебя. Тебя кто-то обидел?

– Ты же не будешь рядом со мной круглосуточно, – хмыкнула я и снова чуть не упала.

Но Тим, как всегда, поймал меня и вдруг обнял за талию. Меня обдало волной приятных мурашек. А он так и ехал дальше, обнимая и чуть разгоняя. Я улыбнулась, мне нравилось, что он так близко.

– Фишка в том, что не всегда, когда тебя обижают, надо отвечать. Иногда это больше говорит об обидчике, чем о тебе. Так что проще простить и забыть. Сэкономишь себе кучу нервов.

– Мне кажется, когда всех прощаешь – это слабость. Тебя пинают, а ты всех прощаешь! Синдром жертвы какой-то.

– Кто тебя пинает? Жертвам обычно нравится, когда их обижают.

– Это образно, – вздохнула я, вспоминав токсичную тётку.

– Прощать на самом деле трудно. Я, например, долго отхожу, но и зацепить меня трудно. Мне нужно недели две, чтобы остыть. Может, это как раз твоя фишка, что ты легко прощаешь!

– А что, если это кто-то, кто недостоин прощения?

– Со временем всё становится достойно прощения, но для некоторых вещей нужно очень много времени.

Тим натолкнул меня на размышления. В чём-то он был прав, Ингу я простила уже на следующий день, тётку из магазина уже стала забывать. Не было никого в моей памяти, на кого бы я долго держала обиду. А может, в моей жизни не происходило ещё таких ситуаций, в которых я не смогла бы простить обидчика. Я хмурилась и, когда в очередной раз тяжко вздохнула, Тим рядом заговорил.

– Так, мы пришли кататься или грустить?! – он снова с улыбкой заглядывал мне в лицо. – Сейчас будет разгон! Никакая ты не слабая и не жертва! Выкинь из головы всю эту дичь. Даже представить себе не можешь, насколько ты классная! И я не вру! Ты лучшая!

Щёки вспыхнули от смущения. Тим, наверное, подумал, что я нытьём набиваю себе цену и напрашиваюсь на комплименты. Он, не дав мне опомниться, снова обхватил меня за талию и начал разгонять. По катку он не просто бежал, он летел. Сердце бешено стучало, я даже дыхание затаила. Через три круга Тим остановился, и я выдохнула. Это было так классно, словно ощущение полёта.

Тим всё время меня подгонял и подбадривал, и к концу катания я даже прибавила в скорости, настроение улучшилось. Все мои переживания стали какими-то мелкими и незначительными рядом с ним.