Страница 1 из 21
Дуглас Престон, Линкольн Чайлд
Кабинет доктора Ленга
© С. Б. Удалин, перевод, 2023
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2023
Издательство Азбука®
Доктор Ленг скоро примет вас…
1
Тусклые лучи утреннего солнца, пробиваясь сквозь завесу пыли и угольного дыма, падали на пересечение Бродвея и Седьмой авеню. Грунтовая дорога была покрыта выбоинами от бесчисленных конских копыт, фургонов и тележек. Ее утоптали настолько, что она не уступала по твердости цементу, за исключением грязных участков вокруг желобов канатного трамвая и утопавших в навозе коновязей.
Перекресток носил название Лонгакр. Это был центр «экипажной торговли», отдаленный район быстро росшего города, с конюшнями и каретными мастерскими.
В это особенно холодное утро на Лонгакре и расходившихся от него улицах было тихо, если не считать случайных прохожих или проезжавших повозок. Никто не обратил внимания, когда молодая женщина с короткими темными волосами и в пурпурном платье необычного покроя и материала вышла из переулка и оглянулась, прищурившись и наморщив нос.
Констанс Грин остановилась, давая время осесть начальному приливу ощущений, стараясь не выдать тех эмоций, что грозили захлестнуть ее. Образы, звуки и запахи внезапно пробудили в ней тысячи воспоминаний детства, таких далеких, что она сама едва ли подозревала, что сохранила их. В первую очередь и особенно чувствительно поразил ее запах города: сложное сочетание земли, пота, конского навоза, угольного дыма, мочи, кожи, жареного мяса и аммиачный привкус щелока. А потом и другие вещи, которые когда-то казались ей обыденными, а теперь выглядели странно: телеграфные столбы, непременно покосившиеся, газовые фонари на каждом углу, бесчисленные экипажи, припаркованные на тротуарах и возле них, и повсеместная убогость. Все говорило о том, что город растет очень быстро и сам же за собой не поспевает. Достаточно было увидеть эти наспех нарисованные вывески, дома из кирпича и известняка, слепленные на скорую руку, скопившуюся грязь, которую никто словно бы не замечал, чтобы сразу понять, что так оно и есть. Но страннее всего было не слышать шума современного Манхэттена: рева машин, сигналов такси, гудения компрессоров, турбин и кондиционеров, подземного рокота метро. Здесь же было сравнительно тихо: стук копыт, крики, смех, редкие щелчки кнута и долетавшее из соседнего салуна дребезжание расстроенного пианино. Она так привыкла к тому, что бульвары Манхэттена кажутся отвесными стальными каньонами, что теперь у нее в голове не укладывалась эта картина, где самыми высокими зданиями, куда ни взгляни, были залитые солнцем трех- или четырехэтажные дома.
Прошло несколько минут. Констанс глубоко вздохнула и повернула к югу.
Она прошла мимо невзрачного ресторана, где предлагались на выбор гуляш из бычьих хвостов, телячья отбивная в горшочке или свиные ножки за пять центов. Рядом стоял мальчишка с большой охапкой газет, пронзительным голосом выкрикивая заголовки новостей. Он с надеждой протянул ей газету, но она покачала головой и прошла мимо, но лишь после того, как прочитала дату: «Вторник[1], 27 ноября 1880 года».
Ноябрь 1880 года. Ее девятнадцатилетняя[2] сестра Мэри в это время надрывалась до полусмерти в работном доме Файв-Пойнтс. А двенадцатилетний брат Джозеф отбывал срок на острове Блэквелла[3].
А некий доктор совсем недавно приступил к своим ужасным, смертельным экспериментам.
Сердце Констанс забилось быстрее от мысли, что они еще живы. Возможно, она все же успеет.
Опустив руку в карман блузы, она нащупала старинный стилет, успокаивающе тяжелый, а заодно восемьсот пятьдесят долларов в купюрах и монетах того времени. Затем быстрым шагом двинулась в сторону Геральд-сквер, к лучшей части города.
Пройдя с десяток кварталов к югу, Констанс нашла портного, помимо пошива на заказ торговавшего еще и prêt-à-porter[4]. Через час она вышла из ателье в сопровождении приказчика, который нес шляпную коробку и два больших пакета. Вместо пурпурного наряда на Констанс было элегантное платье с турнюром и оборками из сиренево-синего шелка, а также тугой итонский жакет[5]. Бодро шагая по тротуару, она теперь привлекала к себе скорее восхищенные, чем удивленные взгляды. Она остановилась, поджидая, когда приказчик поймает кеб.
Извозчик слез с сиденья, но Констанс сама открыла дверцу и, наступив на подножку высоким ботинком на пуговицах, ловко запрыгнула в кабину.
Удивленно приподняв брови, извозчик забрался обратно, а приказчик тем временем сложил в кабину пакеты и шляпную коробку.
– Куда едем, мэм? – спросил извозчик, натягивая поводья.
– Отель на Пятой авеню, – ответила Констанс и протянула ему долларовую купюру.
– Да, мэм, – ответил извозчик, убрал деньги в карман и без лишних слов стегнул лошадь.
А мгновение спустя экипаж уже затерялся в приливах и отливах полуденного уличного движения.
Проехав еще с дюжину кварталов, кеб остановился возле портика отеля – роскошного шестиэтажного здания из мрамора и кирпича, которое занимало целый квартал на Пятой авеню, напротив Мэдисон-сквер.
– Тпру, Шельма! – крикнул извозчик.
Констанс приоткрыла окошко в задней части крыши.
– Вы не могли бы меня подождать? – спросила она.
Извозчик посмотрел на нее со своего пружинного сиденья, нависавшего сзади над пассажирским отделением.
– Непременно, мэм.
Он опустил рычаг двери, и Констанс вышла. К ней тут же бросились два швейцара и подхватили пакеты и шляпную коробку. Не дожидаясь их, Констанс быстро прошла мимо коринфских колонн в вестибюль, выложенный красным и белым мрамором.
За парикмахерской, телеграфной конторой и рестораном помещался большой регистрационный стол из резного дерева, отполированного до блеска. Один из стоявших за столом мужчин приблизился к ней.
– Вы ищете женскую гостиную, мадам? – почтительно спросил он. – Она этажом выше.
Констанс покачала головой.
– Я хотела бы снять номер.
Портье удивленно поднял брови:
– Для вас и вашего супруга?
– Я путешествую одна.
Он благоразумно опустил брови:
– Понятно. Боюсь, мадам, что все стандартные номера заняты…
– В таком случае дайте люкс, – сказала Констанс.
В центральном холле отеля, просторном, с высоким сводчатым потолком, не стихали разговоры постояльцев и топот шагов по выложенному ромбами мраморному полу, и Констанс с трудом разбирала ответы мужчины.
– Хорошо, мадам.
Портье обернулся к ряду встроенных в стену ниш, протянул руку к одной из них, взял тяжелую книгу в кожаном переплете и раскрыл ее.
– Есть два свободных люкса на четвертом этаже и еще несколько на втором, если вы не намерены пользоваться вертикальной рельсовой дорогой.
– Чем-чем?
– Вертикальной рельсовой дорогой. Она проходит через все этажи отеля.
Констанс сообразила, что он говорит о лифте.
– Прекрасно. Думаю, второй этаж мне подойдет.
– Вы не хотите взглянуть…
– Просто дайте свой лучший номер, если вас не затруднит.
Внутри Констанс все кричало: «Двадцать седьмое ноября!» Теперь, когда она узнала, что еще может спасти сестру, каждая потраченная на такие пустяки минута казалась ей вечностью.
Опытный служащий отеля, разумеется, заметил ее нетерпение. Он перевернул тяжелый лист конторской книги и обмакнул перо в чернильницу.
– Очень хорошо, мадам. У нас есть чудесный угловой номер с гостиной, спальней, гардеробной и ванной комнатой. – Он обмакнул перо. – Стоимость номера – шесть долларов за ночь или тридцать за неделю. Как долго вы собираетесь гостить у нас?
1
Так у авторов. На самом деле 27 ноября 1880 года была суббота (в предыдущей книге серии, «Путь крови», Престон и Чайлд указали верный день недели).
2
В «Пути крови» Мэри в ноябре 1880 года восемнадцать лет.
3
Остров Блэквелла (ныне остров Рузвельта) – узкая полоска земли в проливе Ист-Ривер между Манхэттеном и Лонг-Айлендом. В описываемое время там размещались тюрьма и лечебница для душевнобольных.
4
Готовая одежда (фр.).
5
Итонский жакет – черный пиджак длиной до талии с широкими лацканами, повторяющий покрой формы студентов Итонского колледжа.