Страница 9 из 16
– Как часто вы стираете пыль в кабинете?
– Каждый день, – отвечала она.
– Тогда почему один подоконник чист, а на других следы пыли? Почему под чистым окном валялась вот эта довольно свежая тряпка, – показал на обрывок ткани в пакете, – а под другими окнами нет? Почему на всех окнах запоры закрыты полностью, а на чистом чуть наживлены? Может быть, их закрывала девушка, у которой недостаточно сил, чтобы плотно закрыть? А, может, все происходило в спешке?
Все больше сжимаясь, девушка пыталась что-то отвечать, путалась и, наконец, умолкала. Аристарх видел, что его вопросы медленно, но верно загоняют ее туда, где она уже не может ухватиться за соломинку, поскольку иллюзорная опора переставала существовать.
– Вы не могли не видеть двух парней, которые незадолго до дня убийства приходили к Даршину, – проговорил Акламин. – Что вы можете сказать о них?
– Да, – натужно выдавила она в ответ. – Приходили двое, но быстро ушли. После них Даршин заперся в кабинете. А позже начал одолевать звонками Корозов. Я решила, что эти двое приходили от него.
– Опишите их, – попросил Аристарх.
Ее описание совпадало с описанием Глеба. Акламина порадовало, что девушка не стала выкручиваться, сказала правду. По всему видно, почувствовала – чем больше она сопротивляется, тем сильнее увязает в путанице своих ответов, словно погружается в болотистую жижу, из которой выбраться будет невозможно. Никто не протянет спасительный конец, если ты сама себя пускаешь на дно. Вдруг она вздохнула и тихо, но отчетливо спросила:
– Вы меня арестуете? – в этот момент она казалась беспомощной и слабой. Но длилось это буквально мгновение.
Видя, что от его ответа сейчас зависит ее дальнейшее поведение, он произнес:
– За правду никого не арестовывают. Только ложь преступна и наказуема.
На грустном лице девушки Аристарх вроде бы уловил борьбу чувств:
– Я не хотела ничего этого, – снова тихо взахлеб выдохнула она.
– Выход из любого положения есть, – серьезно сказал Акламин.
Лицо секретарши еще некоторое время выражало нерешительность и смятение, и, наконец, девушка выговорила:
– Они меня заставили, – заискивая, смотрела в глаза Акламину, стараясь расположить его к себе, вызвать сочувствие. Губы чуть подрагивали, она покусывала их, ожидая, что в ответ скажет он.
Но он молчал. И она, негромко вздохнув, отвернулась и стала рассказывать, как утром в приемной Даршина появились двое парней в костюмах с пистолетами в руках. Не спрашивая ее, уверенно протрусили к нему в кабинет. Она даже не попыталась их остановить. Оружие напугало ее, страшно было воспрепятствовать парням. Как быть дальше, совершенно не знала. Возможно, постоянный секретарь имела какие-то инструкции на этот счет, она – никаких. Еще не пришла от испуга в себя, как Даршин по прямой связи вызвал к себе. Она еле вошла в кабинет, ноги не слушались, мозг омертвел. Там увидала картину, как в кошмарном сне. Даршин с перекошенным от испуга лицом притиснулся к спинке рабочего кресла. Приземистый парень стоял около Даршина и, часто моргая круглыми глазами, вдавливал тому в висок пистолет. Она попятилась. Но длинный парень со шрамом на верхней губе метнулся к ней, схватил за волосы, подтащил к столу хозяина. И тоже упер ей в грудь холодный металл ствола. Она похолодела. Лишь расслышала, как Даршин попросил, чтобы она делала все, как скажут ей эти парни. Ужас она испытывала в эти мгновения. Дрожали ноги, руки, все тело. Потом ее выставили из кабинета, пригрозив, чтобы не пикала и ждала приказаний. Ни жива ни мертва, вернулась за свой стол. О полиции тогда даже мысли не было. А если б и возникла такая мысль, она все равно не решилась бы позвонить туда. Страх за свою жизнь парализовал. Появление Корозова увеличило этот страх. Почему-то она сразу решила, что он заодно с теми парнями. Видно потому, что тот уверенно прошествовал в кабинет Дарщина, словно доподлинно знал, что там происходит. И да, она действительно стала приставать к охранникам Корозова, видя в них бандитов и желая избавить себя от их присутствия. Разумеется, она не заглядывала в дверь, как утверждала поначалу. Какая могла быть дверь, когда она дрожала, как осиновый лист? Нехорошее предчувствие давило ее до изнеможения. И оно подтвердилось самым неожиданным образом. Когда охранники Корозова курили в коридоре, ей раздался звонок, и голос длинного парня с угрозами потребовал, чтобы она вошла в кабинет, закрыла окно на запор, позвонила в полицию и сообщила, что Корозов убил Даршина. И больше никому ни гу-гу. Оцепенев от страха, она подчинилась требованию. Войдя в кабинет, увидала в рабочем кресле мертвого Даршина и лежащего лицом на столешнице Корозова. В руке у того был пистолет. Потому она решила, что убил Даршина он. Вот и сказала, что видела, как он наводил пистолет на ее хозяина. Преодолев страх, бегом метнулась к окну, торопливо закрыла запор. И выскочила назад. Позвонила в полицию. Сказала, как ей велели сказать. Вот и все.
Замолчав, выжидающе уставилась на Акламина. Тот не спешил с ответом. Ему хотелось почувствовать собственную интуицию, чистую ли правду он услышал сейчас, либо перемешанную с кривдой. Перед собой видел приятную напуганную девушку, с трудом пытавшуюся сохранять независимый вид с каким-то диким огоньком в глазах. Между тем, страх и независимость что-то не очень вязались между собой. Интуитивно Аристарх чуял подводные камни. Но где и как они были расставлены, определить пока не мог. Знал лишь одно, если чего-то до конца не понимал, то не мог оставаться полностью удовлетворенным. Однако решил не задерживать девушку, хотя из ее рассказа она была соучастницей. Впрочем, в подобных обстоятельствах не всякий человек мог повести себя иначе. Сопротивляться преступникам не каждый способен. Акламин отправил ее в приемную, попросил написать все, как рассказала, и пригласить Корозова.
Твердо ступая, Глеб вошел в дверь. Хмуро посмотрел на Аристарха. Он убежден был, что секретаря непременно следует задержать за ложь, которую та несла. Сел на стул напротив оперативника, энергично выговорил:
– Ты отпустил ее, Аристарх? Неужели ты ей поверил?
– Никуда она не денется, Глеб, – ответил Акламин.
– Я найду этих уродов, так и знай! – сказал Глеб. – И тогда увидишь, что верить ей нельзя! Ее слова не стоят горелой спички! – он не догадывался, о чем только что секретарь рассказала Акламину.
– Все будет проверено, Глеб, не беспокойся, – отозвался Аристарх. – Сомнения, это двигатель расследования. К истине приходят через них. Они могут повернуть дело в любую сторону. К этому надо быть готовым. Мне, например, не понятно, зачем нужно было убивать Даршина, когда он был полностью управляем?
– Перед смертью Даршин сказал мне, – пояснил Глеб, – что они могут убить его, чтобы воздействовать на меня. Мои магазины привлекательны для них. Я много думал по этому поводу, и знаешь, не пришел к однозначному выводу. С одной стороны, они полностью оседлали бизнес Даршина, и Василий стал больше им не нужен, без него могут обойтись. Но, с другой стороны, если я им нужен, зачем подставлять меня? А если я им не нужен, зачем оставили меня в живых?
– У меня такие же раздумья, – заметил Аристарх. – И пока никакой версии.
– Сдается мне, что в этой игре все продумано заранее! Мой отказ они, безусловно, предвидели! – Глеб на минуту задумался. – А, может быть, и ударили несильно, чтобы отключился на короткое время и быстро пришел в себя. Показать мне, что в любую минуту могут опустить меня в грязь, если в дальнейшем я не стану покладистым. Вывод из всего этого: надо ждать нового визита! Выходит, что главная игра еще впереди! – Корозов поднялся на ноги и прошелся по кабинету. – Не дураки стоят за спинами этих двоих. Эти так, мелкие сошки, отвлекают внимание, а вот те, кто за ними, играют в большую игру. Даже полицию подпрягли, подыграть им.
– Ты аккуратнее, Глеб, выбирай выражения! – покачал головой Акламин.
– Ты думаешь, я вышел из берегов? – усмехнулся Корозов, двигаясь от окна к двери и обратно. – Признаться, я тоже так думаю. Но в этой мешанине трудно остаться в берегах. Тут сам черт попутает их! – остановился, оперся руками на спинку стула, придавил его к полу, проговорил. – Я уверен, что ты размотаешь эту братию. Ну, а на мне они зубы сломают. Даршин был романтиком. Не имел охраны. Считал, что у него нет, и не может быть врагов. Со всеми был доброжелателен. Безгранично доверял тем, с кем работал. Хороший был человек. Но вот какой итог такой жизни? Я не такой!