Страница 65 из 74
— Но ты считал, что любишь Анну. И ты все же сумел любить меня.
Он застонал.
— По-моему, любой мужчина сумел бы заниматься с тобой любовью. — Он вздохнул. — Роза! Мы с Анной очень подходили друг другу. Она была независимой, очень умной и зрелой, и опытной, и — я не солгал — она была чрезвычайно мне дорога. Но не думаю, будто я когда-нибудь знал по-настоящему, что такое любовь, пока не встретил тебя. Пока не обнял тебя. А когда я уже влюбился в тебя, ну, тогда… ничто на земле не может сравниться с тобой, любовь моя. — Он указал на дверь в детскую. — Клянусь его жизнью, все, что я сказал — правда, — сказал он очень тихо. — Этого достаточно?
Она прикусила нижнюю губу, наблюдая за ним и прижимая к груди покрывало. Она так дрожала, что едва могла владеть собой. Она хотела обнять его, но все еще боялась верить чуду этой ночи.
— Ты любишь меня? — тихо прошептала она.
— Да, дорогая.
Она дрожала, готовая обнять его, простить. Но это все еще была ее ночь. Она все еще была полна решимости заставить его поплатиться за все.
— И ты спал с другой женщиной только один раз?
— Один раз, Роза! Я же сказал…
Она отбросила назад прядь волос.
— Тогда, — пробормотала она очень тихо, — поскольку я была святой, мне следует в отместку изменить тебе только один раз!
Она откинулась назад, все еще улыбаясь про себя.
Ей было больно. Мысль о том, что он был с кем-то еще, была непереносимой. Но это было уже так давно. И в ту ночь он обнаружил, что ни одна женщина не может сравниться с ней.
Внезапно она громко ахнула.
Он напугал ее, метнувшись к ней, совсем как пантера в ночи. Рука его зажала ей рот, и глаза ее расширились под его горящим взглядом, когда он придавил ее всем телом.
— Не смей даже думать об этом! — предупредил он, отнимая от ее рта ладонь.
Она смотрела в эти серебристые глаза, такие близкие сейчас, когда он обхватил ногами ее бедра.
— О чем думать? — непонимающе спросила она.
— О том, чтобы изменить мне в отместку. Ни в коем случае, ни под каким видом, ни в какой форме.
Она медленно улыбнулась.
— Почему бы и нет?
— Я изобью тебя до полусмерти и выдерну у тебя все волосы! — пригрозил он. — И, конечно, убью этого мужчину, — добавил он, подумав.
— У тебя и так уже неприятности из-за убийства! — напомнила она.
— Так какое значение будет иметь еще одно?
Ее глаза излучали свой изумрудный свет.
— Не говори так! — воскликнула она.
Он отпрянул от кровати и направился к окну.
Боже милостивый, каким же он был дураком все эти месяцы, считая, что ему необходимо отомстить Розе! Он был дураком, когда сражался за Анну, когда испытывал из-за нее боль и муку. Анна, бедная, прекрасная Анна! Он был обязан ей любой глупой битвой, в которой мог принимать участие, потому что они дорожили друг другом.
Но ведь…
Милостивый Боже. Он жив. Он выжил, несмотря ни на что. Теперь впереди было так много!
И он все еще вне закона. Он должен доказать вину Джерома и свою невиновность. Способ наверняка найдется.
Он — счастливчик. Господь был милостив к нему. У него есть Роза. За все, что у него отобрали, ему досталась Роза. Красивая, пылкая, страстная.
И несмотря ни на что, она любит его.
Он вполне мог потерять ее из-за своей ненависти и желания отомстить.
Руки его дрожали. Он крепко стиснул их, чтобы сдержать дрожь.
У него есть Роза. И, чудо из чудес, у него есть сын.
Он поднялся с дивана, потянулся, надеясь остановить дрожь. Это не помогло. Он вернулся к кровати.
Встав на колени, он смотрел на нее. Роза настороженно следила за ним изумрудными глазами. Он взял ее руку, нежно поцеловал кончики пальцев. Потом перевернул руку и поцеловал ладонь. Посмотрел ей в глаза.
— Прости меня! — тихо сказал он. Он смотрел ей в глаза, и его взгляд излучал мерцающий свет. — Я постараюсь научиться ползать.
— Что? — шепотом спросила она, высоко изогнув нежную медную бровь.
— Прости меня! — повторил он, печально улыбаясь. Она потянулась, чтобы дотронуться до его щеки.
— Герцог действительно собирается ползать у моих ног, ради меня? — нежно прошептала она.
Он кивнул, вынул из ее рук покрывало, снова лег рядом с ней и прижал ее к себе.
Ошеломленная, она не сопротивлялась. Она ощущала поток тепла, идущий от него и вливающийся в нее. Ощущала нежность его рук.
— Боже, Роза, месяцами я снова и снова думал о том, что случилось. Мне следовало доверять тебе. Но, Господи, это было мучительное время! — сказал он. — Ты послала меня к Анне — я обнаружил, что она мертва, и за мной явились власти, потому что Джемисон тоже был мертв. Очевидно, кто-то донес об убийстве. Ты заклинала меня вернуться к тебе, и я так и сделал. И они снова явились за мной.
— Но…
Он прижал палец к ее губам.
— Не говоря уже о слухах, что ты собиралась заарканить меня.
— Ты должен знать…
— Ах, но, видишь ли, я начал верить в твою абсолютную невиновность! Я верил, что ты заботишься об Анне. Я пришел к…
Он помолчал. Признания. Он никогда и ни перед кем не признавался в своих чувствах так много.
— Я думал, что в первый раз был одурманен, а потом был достаточно глуп, чтобы позволить еще раз одурманить себя.
Она смотрела на него, с трудом сглотнув. Он раскрывал перед ней свою душу. Во внезапном порыве она заговорила.
— Правда, это было не так уж ужасно! По-моему, я боялась с самого начала, что слишком легко могу захотеть тебя. Но я боялась этого, потому что думала, будто ты любил Анну, даже когда спал со мной.
— Никакая часть меня не может быть в другом месте, когда я сплю с тобой! — нежно сказал он. — Хотя вина и преследовала меня. Видишь ли, у меня была ты. И Бог знает, что приходилось терпеть Анне.
Но время и расстояние все еще разделяли их. Он еще очень многое мог рассказать ей.
— Мы все были распределены с такой легкостью, — с горечью прошептала Роза. — Джеромом!
— Ах, ну да, Джемисон в то время тоже был замешан. И им наверняка кто-то помогал. Нам еще предстоит узнать всю правду. И я отомщу Джерому, — пообещал Пирс таким голосом, что по спине Розы пробежали мурашки.
— Пирс! — нежно воскликнула она, поворачиваясь к нему и ища его взгляда. — Я понимаю твой гнев. Я не могу знать обо всем, что тебе пришлось испытать, но я чувствую твою ненависть и твои муки. На похоронах Анны я страстно хотела убить его. Отбросить всякую осторожность, ринуться через аббатство и перерезать ему горло. Но Джеффри удержал меня, ведь ничего хорошего из этого не вышло бы! Пирс, ты не можешь вернуться в Англию, мечтая лишь о том, чтобы покончить с ним…
— Я убью его, — сказал Пирс, глядя в потолок. И снова от его слов повеяло ледяным холодом.
— Ты не понимаешь, как важно то, о чем я говорю, — поспешно сказала она. — Ты вообще не можешь убить Джерома! Ты должен доказать, что в преступлении виноват он и что ты — невиновен.
Его глаза, быстрые, словно ртуть, взглянули ей в глаза.
— Джером должен умереть!
И снова она почувствовала, что он не воспринимает ее слов.
Она поймала его пальцы, подняла его руку к своей щеке, нежно потерлась об нее.
— Милорд, он должен умереть по приговору суда! Он хитроумно провел нас всех. Мы должны не менее хитроумно провести его. Гнев и ощущение собственной правоты не помогут нам сейчас. — Она улыбнулась, нежно целуя его огрубевшую руку. — Поможет хитрость.
Он вздохнул, потом улыбнулся, глядя на нее.
— Я вовсе не собирался вернуться в Англию и сообщить королю о своем прибытии. Я всегда намеревался использовать все возможные средства, чтобы доказать, что я невиновен.
— Слава Богу, — пробормотала она.
— А потом, если больше ничего не удастся, вызвать Джерома и убить.
— Мы не можем допустить неудачи! — воскликнула она. — Пирс, я уже теряла тебя однажды. Еще одного раза я не вынесу.
Ее слова глубоко взволновали его. Затронули в его душе чувство вины за то, что он был несправедлив к ней, всколыхнули желание, которое жило в нем день и ночь, и так давно.