Страница 41 из 74
Она вскочила, рванулась к нему в беспокойстве, не ранен ли он.
— Ты здесь! — пробормотала она, обхватывая его руками, гладя по спине, потом по груди. Она так беспокоилась о нем, что даже не заметила, как неподвижно и холодно принимал он ее прикосновения.
— Ты не ожидала увидеть меня здесь? — наконец спросил он.
— Ты нашел Анну?
— О да, любовь моя. Я нашел Анну, — сказал он.
— Но ты вернулся сюда? — прошептала она.
— О да, я вернулся сюда. Ты не думала, что я вернусь сюда, верно? Признайся.
Она смотрела на него, все еще пытаясь понять, что с ним происходит, потом покачала головой.
— Хорошо. Да, я не ожидала, что ты вернешься. Но я так этого хотела! Клянусь, хотела! — прошептала она, удивляясь буре в его взоре.
Она отпрянула от него, внезапно с болью осознав, что он в очень странном настроении, какого она никогда не знала прежде.
— Ах, Роза! Роза… Роза…
Он резко шагнул к ней, схватил ее за плечи и крепко прижал к себе. Она откинула назад голову и встретилась с ним взглядом. Он улыбался, но не такой улыбкой, которая могла успокоить ее.
— Роза! — прошептал он.
Костяшки его пальцев погладили ее по лицу, нежность была почти насмешливой. Он прижал ладонь к ее щеке, легко поцеловал в губы. Потом рука его упала на мягкий лиф ее платья, пальцы сжались, и он рванул вниз, надвое разрывая ее одеяние. Пораженная, Роза вскрикнула, отшатнулась и схватила разорванную ткань. Но он шел к ней с решительностью…
Все еще улыбаясь. Но как пугала его улыбка! Она казалась такой холодной. Холодной, как… как смерть.
— Ах, не оставляй меня, любовь моя, — пробормотал он. — Вот видишь, ты не думала, что я вернусь, но я здесь. Вернулся к своей очень красивой жене. Ты красива, мой хрупкий цветок! Изысканная, призрачная… соблазнительная, очаровывающая. Вся — воплощение невинности!
Спасения не было. Он снова стоял перед ней, схватив за запястья, сжав их так, что она уронила оборванные концы рубашки.
— Внезапная скромность не идет вам, миледи. У меня есть потребность увидеть великолепную красоту, которая так пленила все мои чувства.
— О чем ты говоришь? — спросила она, все больше пугаясь. Она никогда не видела его таким. Он говорил тихо, очень тихо. Так тихо, что слова звучали страшно злобно. — Ты пугаешь меня! Ты порвал мне рубашку, я не…
— Я просто очень рад возвращению к своей преданной заботливой жене! — сказал он. — Я хочу запомнить тебя. Я хочу запомнить изумруд твоих глаз. Я хочу запомнить пламя твоих волос. Всю алую красоту твоих губ. И, конечно, больше, — рука его упала ей на грудь, покрывая ее. Пальцы дрожали, но возбуждающе гладили ее. — Я хочу запомнить ощущение твоей груди в моей ладони, ее полноту и красоту, холм цвета слоновой кости на фоне румяной вершины. Я хочу запомнить, как выглядят мои руки на твоих бедрах. Я хочу запомнить, как был с тобой, утопая в твоих невинных глазах…
Он теснил ее к кровати. Все еще ошеломленная, она упала на кровать. Сначала она была слишком поражена, чтобы сопротивляться, но теперь ощутила, как странный страх и гнев охватили ее. Что с ним происходит? Боже милостивый, что он говорит, что случилось?
— Пирс, отпусти меня, отпусти меня! В чем дело? О чем ты говоришь?
— Полная невинность, — решительно заявил он. Его колено втиснулось между ее ног. Она мгновенно напряглась, стараясь противиться его тяжести. Но это было невозможно. Его твердая сила была неумолимой. Она никогда не чувствовала себя такой беззащитной.
— Прекрати! — крикнула она.
— Ах! Но ты же хотела, чтобы я вернулся, милая жена! Я твой повелитель — муж. — Он склонился над ней и посмотрел в глаза. Твердый мускулистый корпус был мощной силой, удерживающей ее на месте, как бы она ни старалась бороться.
— Пирс, перестань…
— Но ты же хочешь меня, любовь моя! Святый Боже!
Руки его обхватили ее голову, пальцы погрузились в волосы, потом сомкнулись на шее.
— Задушить тебя или молиться, чтобы жестокость могла прожечь мое тело и достичь тебя? Ах, леди, вы жаждали, чтобы я вернулся, помните?
— Но не так! — воскликнула она, почти рыдая, упершись в его твердую, как камень, грудь. — Не так!
— Но, леди, — настаивал он. — Я всегда был только нежен!
— Нет, будь ты проклят, Пирс, нет…
Он прижался к ее губам. Ее сжатые в кулаки пальцы все еще сильно упирались в его грудь. Она попыталась увернуться от его требовательного прикосновения. Он поймал ее голову в ладони. Рот его поглотил ее губы. Язык дразнил их, глубоко проник в ее рот, поглаживая, играя, возбуждая. Поцелуй был до боли эротичным, обманчиво нежным. Он длился вечность. Пока сладко не ослабели ее руки и ноги. Пока у нее не перехватило дыхание, пока не была подавлена ее воля. Она ощущала это прикосновение так много раз прежде.
Ее кулаки все еще прижимались к нему, но сердце продолжало бешено биться. Она почувствовала странную сдержанную страсть его поцелуя и в отчаянии спрашивала себя, что происходит в его сердце и мыслях. Его рука отпустила ее щеку. Быстро потянулась к штанам. Язык обводил контур ее губ. Она внезапно ощутила его пальцы между ног, потом силу его тела, сливавшегося с ней.
Она вскрикнула, но крик заглох у нее в горле. Она попыталась увернуться от внезапного странного вторжения, но спасения не было. Он пригвоздил ее своим телом, своим ртом, поцелуем, который оставался странно нежным, но становился все более страстным вместе с быстрым, почти бешеным биением его тела. Она не загорится! Ни за что, раз он взял ее с такой яростью! Она не сдастся…
Но его губы жадно прижались к ее шее, порывистое дыхание жгучим огнем обожгло мочку уха, ямку на шее, грудь. Она не хотела отвечать на его любовь. У нее вырвалось рыдание, ведь она не могла отказать ему. О, ее сердце и ум все еще храбро старались это сделать! Но жаркое волшебство заструилось по ее телу, опалило их обоих, добавив роскошное топливо в огонь, который уже пылал. Ярко, быстро, бешено. Он прижался к ней, крепкий, как сталь, проникая так глубоко, что ей подумалось, что она умирает. Но вместо этого вспыхнули звезды. От неистовых спазм кульминации, охватившей ее, она начала дрожать. Он упал на нее, тяжело дыша.
Пальцы его погрузились в ее волосы. Потом он отдернул их, словно обжегся. Поправил свою одежду.
Он поднялся и, словно мстя, оттолкнул ее. Оставленная такой обнаженной, такой уязвимой, Роза быстро свернулась в комок и села, с изумлением глядя на него.
— Ах, да, леди, я буду помнить! — пообещал он. — Я буду до самого конца помнить ваше вероломство!
Ошеломленная, Роза вскочила, запылав от острого ощущения предательства. Она завернулась в остатки своего платья, прижимая их к груди, и, не понимая, заговорила с ним.
— Какое вероломство? Клянусь перед Богом, я не знаю, о чем ты говоришь! Помнить… что? — Слезы обжигали ей веки. — Богом клянусь, ты, надменный ублюдок, ты несправедлив ко мне… использовал меня! Ты уезжаешь? Ты нашел Анну?
Он шел к двери.
— О да, я нашел Анну.
— Тогда…
Он обернулся к ней яростным смерчем.
— Как будто ты не знаешь? Я нашел ее мертвой! — гневно воскликнул он.
— Мертвой! — ахнула Роза, кровь отхлынула от ее лица. — О Боже мой! Значит, Джемисон…
— Боже, Роза! Ты послала меня туда! Послала, чтобы я нашел ее, послала меня в ловушку! И я проклинал этого идиота Джемисона! Ну, так этот проклятый дурак тоже лежал там, мертвый. Это ты и Джером! Ты послала меня туда, чтобы законники могли найти меня там, вместе с Анной и Джемисоном, сплетенными между собой в последнем дьявольском объятии!
Она не могла постичь ужас того, о чем он говорил. Анна. Мертва. Этого не может быть.
И Джемисон? Джемисон тоже мертв? Нет, это невозможно. Что случилось? Джемисон убил Анну из ревности? Но Джемисон тоже мертв. Каким образом?
Джером.
Она похолодела.
Она послала Пирса обнаружить все это. Она настаивала, чтобы он ехал. Она встречалась с Джеромом.
Зубы ее начали стучать. Он думает, что она в этом замешана. О Боже! Он думает, что она знала о смерти Анны.