Обрученная с ветром

Потом, удивленная тем, что он подхватил ее на руки и отнес в огромное кресло у камина, она вскрикнула. Он уселся, посадив ее себе на колени, и приподнял, ее подбородок.

— Простите меня. Но я невольно испытываю невероятное любопытство. Раньше вы хотели перерезать мне глотку. А сегодня… Боже, леди! Чем это вызвано?

Она опустила ресницы. Он отпустил ее подбородок, и она уставилась в огонь.

— Вашими поисками Мэри Кейт. Особенно после сегодняшнего дня, — очень спокойно сказала она.

— А, мне следовало знать, — пробормотал он.

— Я не хотела рассердить вас! — поспешно сказала она, снова ища его взгляда.

Он медленно выдохнул, думая о том, как молода его жена. И как она прелестна со своими изумрудными глазами, мерцающими медными волосами и искусительными формами. Если бы не необычайная вина. Если бы не боль…

И все же, возможно, существует какое-то будущее. Для них обоих.

— Это было благодарностью? Миледи, мне придется сделать все, что в моих силах, чтобы вы были вечно благодарны мне!

Она вспыхнула, снова опустив ресницы.

— Вы не понимаете…

Он прижал палец к ее губам.

— Я понимаю.

— Мэри Кейт очень дорога мне. Она была со мной много лет. — Она снова смотрела на огонь. — Мой отец, конечно, с радостью бы дал вам корабль, чтобы я была уверена в ее благополучном возвращении, но, как я понимаю, у вас уже есть их несколько.

Он засмеялся, глядя ей в глаза и удивляясь, дразнит ли она его или говорит серьезно.

— Ну, миледи, мне жаль вас разочаровывать, но, по-моему, вы уже должны мне один или два корабля и кучу денег. Я никогда не знал подробностей, но, как я понимаю, за вами должны были дать необычайное приданое, если я женюсь на вас. Но, — вежливо продолжил он, — я признателен за такую мысль.

Она оттолкнула его, вырываясь, чтобы подняться, щеки ее слегка порозовели. Он обнял ее крепче, хрипло шепча:

— Корабли — это прекрасно. Но эта, другая благодарность, которой вы решили одарить меня…

— Пожалуйста, не смейтесь надо мной! — прошептала она. — Я просто хотела, чтобы вы знали о моей благодарности.

— И я нашел ее совершенно восхитительной. — Он нежно потрепал ее по щеке. Черты ее были столь совершенны, кожа столь мягкой и гладкой. — Скажите мне, — спросил он, — разве жить со мной так ужасно?

— Я…

— Правду, Роза.

Она избежала его взгляда и пожала плечами.

— Ну, я — я все еще готова перерезать себе вены, — прошептала она, прикрывая темными ресницами изумрудное сияние глаз.

— Боже! — воскликнул он. — Что за глупости, миледи! — поддразнил он.

Он вполне мог представить, что она вспыхнула, но сейчас ее голова лежала у него на груди и пламя волос скрывало выражение ее лица.

Он поднялся, подхватил ее на руки и понес в мягкую, сладко обнимающую постель.

На этот раз он любил ее нежно. Совершенно. Неторопливо. Поглаживая и возбуждая ее. Он хотел, чтобы ее желание достигло невыносимых высот, и того же достиг ее экстаз. Он хотел любить ее не эгоистично. Нетребовательно…

Но даже при этом, осознал он, очарование вновь окутало его. Она пробуждала в его душе безумнейших демонов. И было кое-что, чего он хотел от нее, чего он требовал.

— Шепни мое имя! — побуждал он ее. — Шепни мое имя!

Она шепнула:

— Пирс…

Она изогнулась и дернулась. Прошептала его снова. И наконец:

— Пожалуйста… о! Пожалуйста!

Его пальцы сплелись с ее пальцами, и он скользнул в нее, крепко и твердо удерживая ее под собой. Их пальцы были все еще сплетены вместе, когда через несколько мгновений она достигла быстрой кульминации. Он заглушил ее вскрики нежным жаром поцелуя.

Он хорошо спал в эту ночь, запутавшись в огонь ее волос.

Спал, навечно измененный изумрудом ее глаз.

ГЛАВА IX

— Я считаю, что это самое совершенное место на земле, — сказал ей Пирс.

Он прислонился к гигантскому дубу с ветвями, погруженными в узкий бурлящий поток, праздно наблюдая за танцующей водой. Трава на обоих берегах была густой, обильной и зеленой, вода — голубой пеной там, где она перекатывалась через камни. Со всех сторон их окружала листва, и хотя замок Дефорт был всего лишь за подъемом, начинавшимся у них за спиной, было ощущение, что они находятся в странном прохладном раю. Нежные лучи солнца просвечивали сквозь покров из листвы и деревьев. В волшебных лучах сам свет казался золотым и зеленым. Это было красивое место.

Роза сидела на камзоле, который он бросил для нее на мягкую бархатистую траву у самой воды, подтянув колени к груди и улыбаясь, и смотрела на воду. Ей казалось, что никогда еще она не ощущала себя такой отдохнувшей, такой спокойной и счастливой.

Опустив на руки подбородок, она наблюдала за мужем.

Не люби Пирса Дефорта! — предостерегала она себя, но предостережение запоздало, так же, как было поздно уже тогда, когда она в первый раз молча отдалась ему.

Слишком легко было начать дорожить им. При том, что он мог быть надменным, уверенным, властным, она просто слишком быстро обнаружила, что поддалась его чарам.

Чарам человека, который хотел ее, но любил другую.

Она не хотела дорожить своим мужем, но дорожила. Она определенно не хотела его любить. Любовь к нему не принесет ей ничего, кроме боли; уж это-то казалось очевидным.

Но казалось также, что теперь в их отношениях появилось нечто бесконечно нежное. Она была убеждена, что он больше не считал ее участницей заговора.

И она отчаянно хотела, чтобы можно было закрыть глаза и притвориться, будто прошлого никогда не было. Потому что настоящее было таким же сладким и великолепным, как прохладный чистый воздух, поднимающийся от воды, нежно кружащей у их ног.

Как странно. В столь многих вещах он был мудрее. Он был старше, гораздо более могущественный, крепкий и немыслимо сильный, воин, стоявший рядом с королем в хорошие и плохие времена.

Придет время, когда он узнает, куда увез Анну Джемисон. Что будет тогда? Что будет со страстью и любовью, открытыми ею даже в гуще их споров? Теперь она признавалась себе, что ее потянуло к нему с самого начала, когда он столкнул ее в воду. Тянули его глаза. Тянули жар и буря его рук, когда он дотрагивался до нее. Тянуло то, как он любил ее, так страстно, не поступаясь ничем, абсолютно требовательно…

И с такой удивительной нежностью.

И с той ночи, когда она ждала его, все переменилось. Прошло уже несколько дней, но каждое утро, на рассвете, он все еще был с ней, гладил ее плечи, ее спину. Тихо шептал что-то. Будил ее.

Он посылал ей записки, что будет обедать с ней. Он сообщал ей, когда отправляется в Лондон по делам и когда намерен вернуться.

Эту ночь он провел вне дома. Но когда поздним утром он вернулся, то немедленно послал Гарта отыскать ее и узнать, не будет ли она так добра, чтобы прокатиться с ним верхом.

И он привез ее на этот красивый берег. Нежно глядя на нее, он снял ее с лошади и коснулся ее губ, когда она скользнула вдоль его тела.

Он сбросил длинный камзол и усадил ее на траву, и теперь стоял у дерева, глядя на воду. Очевидно, он любил это место. Видя его здесь, она почувствовала, что он словно приоткрыл ей кусочек своей души, и она, внезапно испугавшись, вздрогнула.

— Это самое красивое место на земле, — тихо сказал он. — Когда я скитался с Карлом, не зная, вернусь ли когда-нибудь домой, я не скучал всерьез по дому. Я скучал по этому месту.

Роза вполне могла понять его чувства. Но она мечтательно улыбнулась, ощутив толчок в собственном сердце.

— О! Очень красиво! — согласилась она. — Очень, очень красиво. Но это не самое красивое место на земле.

— Да? — Его глаза сосредоточили на ней серебристое мерцание. Уголок рта приподнялся в насмешливой чувственной улыбке. — Умоляю, скажите мне, моя много путешествовавшая леди, где может быть самое красивое место на земле?

— В колонии Виргиния, — тихо сказала она.

— Дом крупного плантатора. Дом вашего отца? — спросил он.