Страница 12 из 15
– Так тридцать один год назад и проходил, как батюшка твой, упокой Странник его душу, супругу выбирал, – в глазах барона мелькнула боль, видимо, и здесь они с моим отцом были близкими друзьями. – Жаль, что ни один из твоих родителей до этого дня не дожил…
Я кивнул, так как тоже искренне горевал и по безвременно ушедшему отцу, и по матери, которая пропала во время пикника, когда мне и десяти лет не было. Отец тогда перевернул вверх дном всю империю и ближайшие государства, но так ничего и не нашёл кроме обрывка кружевного шарфа, и через три года матушку решили считать погибшей. Скорее всего, так и было, ибо за все последующие годы не произошло ничего, что позволило бы в этом усомниться. Отец больше так и не женился, хотя фавориток менял, как перчатки, а два года назад не стало и его.
– Скажите, лорд Джонатан, как лучше сделать: сначала принять казначея и начальника службы безопасности, и потом отправляться к Шару, или наоборот? И расскажите мне очень коротко о бароне Тайлинге, пожалуйста. В моём мире это прекрасный, кристально честный человек, радеющий за государственную казну лучше, чем кто бы то ни было другой. На лорда Филиппа всегда можно было рассчитывать. Очень хочется верить, что и здесь всё обстоит так же.
– Непростой вопрос ты мне задал, мой мальчик, – нахмурился барон, – Филипп, к счастью, именно такой, каким ты его и описал, и именно поэтому тебя, то есть Эдварда, он терпеть не может, уж больно ты государственные средства разбазаривать любишь… любил. То охота, да непростая, а с пикниками и турнирами, то балы, то фавориткам своим поместья даришь, а хозяев чуть не на улицу выбрасываешь… И поди возрази – быстро в Башню отправишься. Так что Филипп-то такой же, да только уважения и понимания между вами нет: непросто тебе придётся с ним. И рассказать мы ему ничего не сможем: чем меньше людей знает, тем надёжнее тайна.
– И что же мне делать? – с тоской спросил я, уже представив, сколько сил мне придётся потратить, прежде чем я смогу изменить отношение к себе со стороны достойных людей.
– А ведьма не сказала, как надолго она тебя… прокляла, ну, в том смысле, как надолго тебя поменяли местами с… Эдвардом? – в глазах барона мелькнула надежда, и я мог его понять: видимо, с моим предшественником им жилось несладко. Но вот готов ли я сам задержаться здесь надолго? А с другой стороны – у меня что, есть выбор? И если в моих силах сделать этот вариант реальности лучше, то кто я такой, чтобы отказываться? А может быть, в этом есть некий высший смысл, и моя глупость обернётся чем-то важным? Хотя что я… смысла гадать нет ни малейшего, нужно просто решать проблемы по мере их поступления.
– Боюсь, что не в силах ответить на ваш вопрос, Джонатан, так как раньше никогда, знаете ли, с проклятьями не сталкивался и даже не представляю, если откровенно, когда его могут с меня снять. Ведьма… чтоб её… ничего конкретного не сказала.
– Значит, до выполнения заложенных условий, – прокомментировал лорд управляющий, явно знающий про проклятья побольше моего, – ну да не будем об этом думать, будем жить. Значит, слушай меня, Эдуард: сейчас с лордом Филиппом разговаривай нейтрально, спокойно, но внимательно просмотри документы прежде чем подписывать. Хоть ты никогда такого и не делал, – тут лорд Джонатан заметил мой изумлённый взгляд, – ну да, ты…Эдвард… никогда не интересовался финансовыми вопросами, только подписывал. Даже печать императорская для документов у лорда казначея хранится. Ну что ты на меня так смотришь?
А я действительно искренне пытался осмыслить – как это, император – и не интересовался финансовыми вопросами. А чем он тогда интересовался? Хотя что-то мне подсказывает, что лучше мне этого не знать – спокойнее спать буду.
– Я потом поговорю с лордом Филиппом, и попробую как-нибудь объяснить этому недоверчивому зануде такие резкие изменения в твоём поведении. Например, скажу, что тебе видение было… и что сам Странник велел тебе встать на путь исправления.
Я недоверчиво хмыкнул, и лорд Джонатан пожал плечами, мол, сам понимаю – не лучшая версия, но другого вариант у нас для вас нет. Ну да ладно – у меня самого и на такие объяснения фантазии не хватало, так что не буду привередничать – не в моём, знаете ли, положении капризничать.
– Хорошо, – я кивнул вставшему из кресла лорду Джонатану, – тогда я побеседую с лордом Филиппом и потом с бароном Рангером, а остальные встречи – с купцами и прочими – перенесём на более позднее время, уже после поездки к Шару. Кстати, а как мне себя вести в лордом Леонардом? Он тоже меня… не любит?
– Да нет, – барон странно покосился на меня, – я бы не сказал, что Леонард тебя не любит. Он тебя искренне ненавидит, Эдуард.
– Демоны, – я в расстройстве стукнул кулаком по столу, – а он за что? Не жалейте меня, Джонатан, я уже ничему не удивляюсь и не жду ничего хорошего. Добивайте меня.
– Месяц назад ты отправил в Башню его младшего сына, причём всем было понятно, что мальчика просто оклеветали, и что никаких знаков внимания леди Флоренс он никогда не оказывал. Но ты никого слушать не стал, а просто приказал… и больше его никто не видел. В Башню же никто не ходит кроме коменданта, а он молчит.
– Лорд Джонатан, стесняюсь спросить – а леди Флоренс у нас кто? – аккуратно поинтересовался я, так как никакой леди Флоренс в той, нормальной жизни я не знал, во всяком случае, настолько близко, чтобы из-за неё отправить на смерть сына начальника службы безопасности.
– Ты и этого не знаешь? – выражение лица лорда Джонатана говорило о том, что беседу пора сворачивать, пока он ещё не пожалел о своём решении помочь мне. – Леди Флоренс – твоя последняя фаворитка…
Фаворитка. Ну всё, вот тут я попал. Можно обмануть кого угодно, но не женщину, особенно ту, с которой … хм… знаком достаточно близко.
– Хорошо, Джонатан, давайте уже пустим лорда казначея, а то наша встреча, наверное, выглядит подозрительно долгой, – не очень охотно проговорил я, пытаясь наскрести где-то в глубине потрясённого организма сил для новой встречи.
– Конечно, Эдуард, я тоже об этом подумал, – согласно кивнул барон, – я велю пригласить лорда Филипа. И не волнуйся – твоя тайна останется тайной, мой мальчик.
С этими словами лорд Джонатан откланялся, а я остался, чтобы сполна «насладиться» искренней, ничем не замутнённой ненавистью лорда Леонарда Рангера, которому, видимо, только опасение за судьбы остальных домочадцев мешало воткнуть мне кинжал в сердце. И, Странник свидетель, я его прекрасно понимал: я бы за сына горло перегрыз любому, даже императору, так что лорд Леонард ещё вполне себе неплохо держится, я бы так не смог. Обсуждение безопасности претенденток я благоразумно перенёс на чуть более поздний срок, потому что конструктивно мыслить под прицелом этих горящих жаждой мести глаз получалось из рук вон плохо.
Надо будет всё же попытаться выяснить, что там не так с этой Башней, и почему оттуда никто никогда не появляется, только комендант, имя которого мне совершенно ни о чём не сказало, может беспрепятственно входить и, что гораздо более существенно, выходить.
По сравнению с тем, сколько внутренних сил потребовала встреча с лордом Леонардом, предшествовавшая ей беседа с казначеем, принёсшим мне на подпись целую стопку бумаг, связанных как с Отбором, так и с прочими делами, выглядела милыми, почти дружескими посиделками. Единственное, что нарушало благостное шуршание страниц – это моё внезапное (для лорда казначея) желание ознакомиться с подписываемыми документами. Достопочтенный лорд Филипп был так потрясён этим, казалось бы, совершенно естественным желанием, что молча положил передо мной на стол пачку плотно покрытых цифрами листков, а потом со всё возрастающим изумлением следил, как я привычно сортирую их, что-то подписываю, что-то откладываю. Так же молча он отдал мне императорскую печать, которую я машинально убрал в карман: привычка, за которую меня всегда ругал Антонию, так как, по его мнению, столь ценную вещь нельзя просто носить в кармане, как какой-нибудь носовой платок. Выражение лица потрясённого лорда Тайлинга, когда он выходил из приёмного зала, можно было передать одной короткой фразой: «это что сейчас было?!». Но, надеюсь, лорд Джонатан как-нибудь сможет ему объяснить произошедшие с императором метаморфозы, пусть даже припахав к этому неблагодарному делу Странника.