Страница 7 из 14
07. Вербовка
Дорохин посуровел, услышав моё заявление.
– Мне известно, что в решающий момент ты повлиял на решение восставших принять нашу сторону, – сказал он, сдвинув брови, – Также знаю и то, что зачинщиками беспорядков в Треблинке является ваша троица. Вы действовали отважно, своевременно и умело. Я не стану чинить вам препятствий и отпущу, но хотелось бы сделать вам предложение перед этим и выяснить пару неясных моментов. Идёт?
Я посмотрел на парней. Медведь кивнул, а Вождь прикрыл глаза. Получив молчаливое согласие крестников, кивнул.
– Мы здесь для этого, капитан…
– Но вы всё равно хотите уйти, так? Ты с этого начал. Почему такое отношение к нам? – крякнул наш интервьюер, – Мы никого не обидели, напротив, помогли, когда вы нуждались, оказали военную помощь.
– Алексей Семёнович, я в прошлом человек военный, на Северном флоте служил. Ходить кругами и плести словесные кружева не люблю, – ответил я, следя за тем, чтобы на лице не дрогнул ни один мускул, – Здесь мы только потому, что сейчас власть у вас. Иначе отправились бы по своим делам сразу после боя за лагерь. Отношение не может быть другим. Вы внешники, а внешники… С внешниками дел иметь нельзя. А тех, кто в таком замечен, тут называют мурами и не пускают на приличные стабы или без разговоров могут завалить при встрече.
– Я так понимаю, на «нормальных» стабах у вас поселения и торговля? – спросил он.
– В том числе, – согласился я, – Ещё семьи, друзья, работа, развлечения, жильё и жизнь вообще. Всё как в родном мире, только с учётом местных условий.
Капитан нахмурился и поджал губы.
– Нам нужно, чтобы кто-то отправился в погоню за двумя сбежавшими пиковыми на соседний кластер, – наконец, перешёл он к главному, – Я хочу предложить эту задачу вам.
– Неприемлемо, – сходу осадил я его, – Парни пусть сами за себя решают, а я отказываюсь.
Сразу подал голос Медведь:
– Я не пойду, но спасибо за предложение…
Краем глаза уловил, что Вождь отрицательно покачал головой.
– Вы же не выслушали, что я вам хочу предложить в оплату, – возразил Дорохин, – Дадим пулемётный пикап и… Скажем… Пять цинков патронов. Идёт?
– Нет, – отрицательно покачал головой я, – Извини, Алексей Семёнович. Ты в Улье, вероятно, недавно, поясню. Дело не в цене, а в том, что мы ситуативные союзники. А так… По разные стороны в принципе. Нас объединил на время общий враг и общий интерес. Работать на вас я не стану.
– Презираешь? – набычился Дорохин.
Мне совершенно не нравилось, куда повернул этот разговор, но отвечать что-то было нужно. Я пожал плечами.
– Нет. Почему я должен презирать тебя или твоих парней? Плохого вы мне не делали, не слышал чтобы где-то накосячили…
Пока капитан не успел ничего сказать в разговор вклинился Медведь:
– Мы благодарны ваша организация, – с сильным английским акцентом сказал он, – И ваша лично. Ваша начальство мочь нас пустить в расход всех, но не делать это. Спасибо. Ваша внешники, вы явиться за человеческий органы – наша органы. Мы преследовать ценить целостность наша организм.
Но офицер за стеклом не принял слова американца во внимание.
– Вот подумай, Орк, – холодно заговорил он, – Ты сам служил в своём мире на флоте. Не думаю, что это имеет решающее значение. Насколько я понимаю, миры имеют различия, но большая часть из них это те же яйца, вид в профиль.
Я кивнул, подтверждая его слова.
– Скажи мне, – продолжил он, – Будет русская морская пехота принимать участие в откорме и разборке людей на органы?
– В моём мире такое невозможно…
– Вот и у нас такое неприемлемо, – припечатал он, – Именно поэтому мы предлагаем всем оплату и условия для реабилитации всем сдавшим кровь и органы, которые потом восстановятся. Знаешь, почему я здесь?
– Откуда? Я не телепат, – пожал плечами я, – Это мне неизвестно.
– В Улье я потому, что моя дочь на той стороне сейчас в хосписе, – с каменным лицом пояснил он, – Как думаешь, был у меня выбор отказаться от этой командировки?
Я медленно покачал головой, оглушённый новостью. Как-то привык воспринимать всё со своей стороны. Внешники для меня всегда были кровавыми упырями. Никогда не задумывался над их мотивами.
– Неандертальцы тоже умели больше, чем кроманьонцы – наш вид человека разумного, – позволил себе не согласиться я, – Неандертальцы были выносливей и сильней. Они прекрасно охотились на мамонтов. Судя по всему, это были бойцы, ломавшие медведю хребет голыми руками. Мы все знаем, что с ними случилось.
Офицер молча смотрел на меня через стекло в упор.
– Те, кто не смешался с предками современных европейцев – вымерли. Вымерли сами по себе. Понимаешь? Менее приспособленные, но организованные стали более многочисленными и заняли лучшие и большие территории…
Сам поняв, что растёкся мыслью, я продолжил:
– Те, кто держался друг за друга – победили. Прятаться – не выход. Играть от обороны почти всегда проигрышная стратегия, – я пожал плечами, – Кто лучше, кто хуже приспособлен – покажет ближайший миллион лет эволюции. Я столько не проживу, потому не хочу ломать на эту тему голову. С этим пусть разбираются антропологи и генетики. Иммунные уже не люди. Мутанты – другие внешники нас так и называют. Мне жаль твою дочь, как и других детей, однако я не вижу ни единого способа, как могу помочь ей. Я не тот, кто может ей помочь, капитан. Если вам что-то нужно, делайте это сами.
Дорохин ухмыльнулся одними кончиками губ, но совсем не весело.
– Да ну? – хмыкнул он.
– Меня сидение под замком не делает счастливей… Да никого не делает! А выезжать на рейды через КПП по пропускам? Это вообще не вариант, – продолжал я, – Что дальше? Нас, как собак за любую оплошность будут сажать в ошейниках на цепь? А если завтра комендантом лагеря станешь не ты, а кто-то другой? И он в один прекрасный момент решит не выпускать, например, меня, так как я ценная динамо-машина, заменяющая собой атомный реактор?
Я перевёл дыхание и в звенящей тишине продолжил:
– Нет, капитан. Пока мы в лагере, мы под неусыпным надзором большого брата, так? Но какие у вас цели? Куда вы ведёте нас? Чего добиваетесь? Да, вы помогли нам расправиться с пиковыми. Спасибо. Но меня не покидает подозрение, что вы и датчане банально боретесь за власть в регионе? – я пожал плечами, – Сражаться я буду только за себя и своих, а их по пальцам рук можно пересчитать, и ещё останется. Я сам по себе.
Пока я выдохся и замолчал, инициативу вновь перехватил Медведь.
– Что с ваша дочь? – уточнил он.
Я понял, что вопрос задан с подвохом. Мой крестник пытается применить свой новоприобретённый Дар ментата. Ведь в хосписе можно разным заниматься, например быть главврачом или санитаром. Да мало ли?
– Белокровие…
– Это опасная… – он замешкался, подбирая слово, – Эээ… Недомогание…
– Это смертельная болезнь, американец, – возразил ему капитан, – Доктора дают прогноз в три года. Это моя личная драма, а знаешь, сколько ещё неизлечимых детей в том хосписе? А сколько по стране таких заведений?
– Много, – упавшим голосом ответил Медведь, – Очень много.
– Да, много… Но заметь, мы органы из иммунных не вырезаем без их на то согласия, – надавил Дорохин, – Мне нужны выносливые, сильные и приспособленные к местным реалиям рейдеры не для того, чтобы охотиться на людей. Со спасением свежаков с перезагрузившихся кластеров и Гамлет справится.
– Гамлет? – вяло поинтересовался я.
Как-то не вязалось это с образом положенца. Чтобы он по собственной воле начал сотрудничать с властями.
Капитан кивнул.
– Он согласился…
Мне хотелось как можно быстрей завершить этот разговор и убраться на все четыре стороны.
– Вот видите? У вас есть Гамлет и его парни. Было очень приятно поболтать, но пожалуй, что нам пора…
– Погоди, – остановил меня офицер, начавший рыться в ящиках своего стола, – Ты знаешь, что это такое?
Перед ним на столешнице появился полиэтиленовый пакет. Я не сразу понял, что это.