Время любви

— Сам сделаю, — бросает он строго и почему-то яростно, — Садитесь. Вам надо поесть.

И действительно. Уже через минуту Олег ставит на стол тарелку со стейком и запеченным овощами. И хотя я не чувствую аппетита и даже к запаху остаюсь равнодушной, под цепким и серьезным мужским взглядом я не решаюсь отказаться и послушно сажусь за просторную, выполненную из камня столешницу. Машинально приглаживаю ладонью изысканный персонник и на автомате ищу тканевую салфетку, чтобы ею накрыть колени.

Но ожидаемо не нахожу. Оно и понятно. Далеко не все пользуются данным атрибутом в повседневной жизни, оставляя подобную роскошь богемной жизни для светских раутов и званых вечеров.

Но в доме Орловых без салфеток из чистого льна или высококлассного хлопка не обходится ни один прием пищи. Однако вряд ли я буду скучать по этому. И о доме Орловых, несмотря на то, что они позаботились обо мне после смерти родителей. На самом деле, говоря начистоту, я всегда чувствовала себя там неуютно. И мирилась с этим дискомфортом только благодаря Андрею, которого полюбила практически сразу. Ведь он оказался рядом в такой непростой момент… Поддержал разбитую горем девчонку… Окутал вниманием и заботой…

И вот, несмотря на самовнушение, я чувствую, как по щекам стекает предательская слезинка.

Ну вот… Слабачка…

— Ешьте, Татьяна, — своевременно вырывает меня из болезненных воспоминаний Олег, кладя столовые приборы и ставя передо мной бокал с вином.

— Угу, — всхлипываю я, утирая влагу, — Спасибо.

Оставив меня, Олег уходит. Я слушаю, как мужчина шебуршит пакетами и как хрустят юбки. Ясно слышу гулкие шаги и хлопок двери.

Вздыхаю.

Неуверенно беру нож и вилку и начинаю вяло ковыряться в еде.

А после, плюнув на самообладание, хватаю бокал и делаю жадный глоток.

Сладковатая и немного пряная жидкость приятно обволакивает нёбо и горло, и я, человек, который не очень разбирается в алкоголе, безошибочно определяю, что вино азербайджанское. Десертное. Такое любит Орлов-старший. В его баре всегда есть несколько бутылок подобного напитка.

Я в несколько глотков опустошаю бокал и жмурюсь, ощущая на языке сладкую терпкость. И накалываю на вилку кусочек моцареллы, чтобы смягчить этот вкус.

Незаметно для себя я начинаю есть. Еда проваливается мягко и легко, хотя вкуса мяса я по-прежнему практически не ощущаю.

Оглядываюсь в поисках бутылки. Нахожу. Встаю, чтобы наполнить бокал.

И в этот момент Олег возвращается.

Глава 4. Олег

Глубоко в душе мужчина надеется, что по своему возвращению увидит, что просто стал жертвой морока или какой-то странной шутки.

Очень странной.

И даже пугающей.

На миг ему даже показалось, что его сердце остановилось. А по голове ударили чем-то увесистым и тяжелым.

Да уж… Похоже, он даже испугался.

Что было неожиданно. Хотя не удивительно.

Давно он подобного не испытывал.

Да и… Не думал, что испытает, ведь мысль о подобном не могла прийти даже в самом страшном сне.

Спокойно и совершенно равнодушно готовя ужин и открыв бутылку вина, он не думал ни о моющейся в его ванной девушке, ни о том, что понятия не имеет, что с ней делать. Он позволял голове быть пустой и наслаждался этим, восстанавливая свои силы после долгого рабочего дня.

И потому оказался совершенно не готов к появлению на своей кухне девушки, одетой в его одежду, которая ожидаемо висела не ней мешком.

Но не вид одежды шокировал Олега. И так было понятно, что для миниатюрной девушки она окажется велика.

Шокировало его то, что на него, печально глядя большими, знакомыми до боли светло-серыми глазами, глядела Софья.

Софья Уколова.

Любовь всей его жизни.

Его одноклассница и жена лучшего друга.

Софья.

Соня.

Сонечка.

Однако ЭТА Софья была из того времени, когда та была девочкой 15–16 лет. До того, как она стала встречаться с Сергеем. До того, как сделала свой выбор. И еще не видела разницы между ним и Олегом, одинаково дружелюбно общаясь с обоими и терпеливо отговаривая от всяких авантюр.

Такая маленькая. И такая хрупкая. Со светлой кожей и слегка вьющимися волосами, которые красиво обрамляли аккуратное миловидное лицо с изящными чертами немного восточного типа и темными тонкими бровями. Ротик маленький. Губы мягкие, но бледные и искусанные. А вот на скулах немного лихорадочный румянец. Но не от смущения, а, скорее всего, от пережитого стресса и нервозности.

От неожиданности Олег заговорил немного грубо, но та не стушевалась. Только вздохнула едва заметно и послушно села за стол. А он поспешно и даже как-то трусливо ретировался, чтобы решить ее небольшую проблему с платьем. И заодно проветриться.

Вот только…

Вернувшись, он снова видит ее — стоящую на ногах, с бутылкой откупоренного вина и бокалом. С блестящими от выпитого в рекордные сроки бокала глазами и вернувшимися на лицо красками.

“Бред какой-то…” — проносится в голове Олега, и он даже слегка встряхивает головой.

Но видение не пропадает.

Это она. Софья.

Его любимая, дорогая и самая красивая Сонечка.

Сердце гулко бьется о грудную клетку, а глаза словно застилает туманом.

Мужчине больно. Но одновременно и радостно, хотя эта радость, конечно, отдает пеплом и обманом.

Ну конечно.

Это не может быть Софья.

Ведь она погибла.

Разбилась в автокатастрофе со всей своей семьей, с мужем, двумя детьми и еще нерожденным ребенком в утробе.

Семь лет назад.

А это… Просто схожий типаж.

На самом деле это некая Татьяна, сбежавшая с собственной свадьбы невеста, невесть откуда и почему оказавшая на шоссе. У Сони и глаза были на тон темнее. И лицо более кругленькое, с аппетитными щечками. И само выражение на нем — несмотря на комплекцию, Уколова всегда казалась выше и солиднее благодаря серьезной улыбке и проницательному взгляду. Даже забеременев, она никогда не теряла уверенности в себя и своих близких и была самодостаточна.

Эта же девчонка, выглядевшая гораздо младше своих истинных лет, хоть и держалась молодцом, но была разбита и сломлена. И не закатывала очередную истерику только благодаря полной потери сил. И, видимо, выпитому вину.

— Вы не доели, Татьяна, — бросив взгляд на стол, бросает Олег хмуро, — Заварить вам чаю?

— Благодарю. Вы не против? — девушка салютует бокалом, — Компанию составите?

Олег отрицательно мотает головой и, стремительно подойдя к столешнице гарнитура, наполняет уже свою тарелку едой. При этом он оказывается совсем близко к девушке и даже с облегчением вздыхает, потому что видит и чувствует, что она — не мираж. А значит, просто не может быть Соней.

Татьяна не дергается и не нервничает. Но выглядит по-прежнему расстроенно и отрешенно. Хотя видно — после душе ей стало гораздо лучше.

Мужчину так и подмывает сказать, что ей не стоит больше пить, ведь на самом деле алкоголь — плохой помощник в таких делах. По себе помнит. Но он молчит. И молча садится, чтобы приняться за поздний ужин. Ну, или завтрак.

Но аккуратно следит за всеми ее действиями.

Девушка действительно без стеснений наливает в бокал вина. Но немного — буквально 50 грамм. Продолжая стоять вполоборота, задумчиво и медленно цедит его, смакуя каждый маленький глоточек и в какой-то момент жмурится. По блеснувшей в уголках влаге мужчина понимает, что та пытается сдержать слезы. И делает это вполне успешно.

После она аккуратно выдыхает и оглядывается на Олега. Причем с таким выражением, будто впервые его видит.

К этому времени мужчина почти доедает свою порцию и уже гораздо спокойно встречается с Таней взглядами.

— Можно задать вопрос? — спрашивает девушка неожиданно.

Вот еще. У нее совершенно иной голос. Хотя, за столько лет, Олег, возможно, позабыл его звучание, может, голос Татьяны просто осип от криков и рыдания. Но он был низким, грудным и почти не вязался с ее нежной и светлой внешностью.