Ночь нашей любви

Глава 16

Ночь прекрасна, а у него мерзкое настроение. Почему его так разозлило простое объяснение Кайры? Потому что она ненавидит Кинси, а он сделал ее объектом своей мести?

Или потому, что она настоящий боец и сумела вести войну с Кинси?

В отличие от Алесандры.

А может, потому, что его кузен, всегда такой осторожный, знавший, сколько предательства вокруг, посеял в его душе сомнения?

Выйдя из замка, Аррен поднялся на стену, обошел посты от дозорного к дозорному и теперь стоял в одиночестве, глядя на далекие скалы.

Костры не горели. Аррен был рад, что англичане ушли, но в любой момент может прийти сообщение от Джона, призывающее его присоединиться к Уоллесу и де Морею. Говорят, Уоррен по пятам следует за шотландской армией – значит, решительное сражение не за горами.

Он никогда не думал, что захочет остаться в Шокейне, начнет считать его своим домом. Это всего лишь захваченная им крепость, очередной шаг в войне.

Так он думал. И так будет.

Прошлое скрывалось в тумане, но кое-что Аррен помнил слишком ясно. Запах обуглившейся плоти, мертвые тела, сгоревшая деревня и его поместье. Алесандра. Его ребенок, которому не суждено было сделать первый вздох. Он уехал.., и потерял их.

С той поры он жил ради освобождения Шотландии, отказался от дома и семьи, посвятив себя мести и борьбе за справедливость. Теперь его удел – сражаться, терпеть лишения, скрываться в лесах, не отказываясь от мимолетных радостей, которые дарит военная удача, как в Шокейне, погибнуть в бою или принять ужасную смерть от руки палача.

Жизнь переменчива. За время, проведенное в замке, картины прошлого стали тускнеть. Лишь во сне ему являлись призраки и чудился запах дыма, но когда он просыпался, лицо другой женщины заслоняло образ Алесандры.

Лицо зеленоглазой светловолосой невесты Дэрроу.

Вот тебе и месть!

Что ему теперь делать? Взять ее с собой? На поле битвы?

Аррен невесело усмехнулся. Почему бы и нет? С мечом Кайра умеет обращаться!

А предупреждение кузена не доверять ей?

Нет, женщине не место на поле битвы.

Значит, оставить ее во власти Дэрроу, который уверен, что она спала с его врагом? Раньше он считал это возмездием для сообщницы Дэрроу. Но тогда он не сомневался, что они заодно, что Кайра любит жениха и торопится в его объятия.

Теперь-то он знает, что она так же отчаянно стремится бежать от Дэрроу, как от него.

Неужели Кинси посмеет убить крестницу английской королевы? Вряд ли, хотя это совсем не гарантирует ее безопасности. Она может случайно упасть с башни, и на сей раз разбиться. Или угодить под копыта лошади, когда сочетается браком с Кинси. А то, что Дэрроу женится на Кайре, яснее ясного: он стремится завладеть ее собственностью.

Как ни крути, а оставлять ее в Шокейне нельзя.

Угораздило же его взвалить на себя такую обузу! Не совался бы в замок – и не пришлось бы думать о ее благополучии. Идет война, об этом ему и нужно думать.

Он ничего ей не должен! Он проявил великодушие, а Кинси не щадил никого.

Она не умерла. На жестокое обращение пожаловаться не может, ее не бросили в горящем доме. Разве этого недостаточно?

Нет. Если бы этого было достаточно, он бы оставил ее в лесу с Дэрроу.

Услышав вдруг музыку, Аррен быстро спустился во двор и направился к массивным дверям главного зала.

Там шло веселье. Его воины лихо отплясывали с горничными и служанками. Танцевала даже Ингрид, у которой всегда был такой вид, словно она вот-вот бухнется на колени и начнет молиться. Те немногие, кто стоял на месте, пели и притоптывали в такт музыке.

Аррен огляделся, не признаваясь себе, что ищет Кайру.

Благородная хозяйка Шокейна находилась среди его воинов, меняя партнеров. Золотисто-рыжие волосы развевались, изумрудные глаза сверкали, она смеялась и шутила, очаровывая всех.

Музыка стихла.

Наблюдая за своими людьми, Аррен ощутил беспокойство. Для нее, конечно, не секрет, что она может обворожить кого угодно…

И обмануть? Пусть только попробует!

Перейдя вдруг на грустную мелодию, Рагнор поманил к себе Кайру.

– Миледи, Тайлер говорит, что вы поете нашу песню как соловей.

– Как соловей? – засмеялась Кайра. – Вряд ли. Но я действительно знаю эту красивую песню. Только она не ваша!

– Могу с вами поспорить, – заявил Рагнор. – Но прошу вас, миледи, спойте.

– Ну, если хотите.

Рагнор набрал в грудь воздуха и заиграл; мелодию подхватила флейта, потом струнный инструмент, и Кайра запела на гэльском языке. Ее красивый голос брал за душу, наполняя сердца мятежников болью и тоской по мирной жизни.

– Восхитительно, миледи! – сказал Рагнор, опуская волынку, и добавил с лукавой усмешкой:

– Вы даже больше шотландка, чем вам кажется.

Кайра вспыхнула и улыбнулась.

– Вы сами назвали меня англичанкой, хотя моя мать принадлежит к старинному шотландскому роду, да и я родилась тут.

Пытается убедить их, что заслуживает доверия!

– Да, вы родились тут. Но выросли в Англии при дворе Эдуарда! – резко произнес Аррен.

Смех мгновенно утих, в воздухе дохнуло холодком. Все смотрели на него смущенно, словно он был чужаком.

– Надеюсь, я не помешал вам. Продолжайте веселиться.

Рагнор, сыграй-ка нам что-нибудь зажигательное.

Тот после долгого молчания кивнул. Волынка запела, потом зазвучала флейта, и танцы возобновились.

Подхватив горничную Элизабет, миловидную брюнетку с распахнутыми глазами и пышной грудью, Аррен присоединился к танцующим, а когда они решили отдохнуть, пил с ней эль из одного кубка. Пожалуй, он слишком много времени проводит только с Кайрой, ему это явно не на пользу, да и ей следует помнить, что она его пленница, Осмотрев зал, он ее не увидел. Ну и пусть, он за ней не побежит.

Музыка не стихала, но звуки волынки уже казались Аррену визгливыми и нестройными. Он подавил желание остановить музыкантов, зная, как нуждаются его воины в простых человеческих радостях.

Выругавшись про себя, он вышел из зала и поднялся в башню. Кайра лежала на шкуре перед камином, золотистое платье облегало соблазнительную фигуру, яркие блики пламени играли на ее волосах. Как она не похожа на Алесандру!

Страстная, темпераментная, жизнелюбивая, смелая до безрассудства, готова взорваться по малейшему поводу, высказать то, что у нее на уме. Алесандра же была нежной, тихой, улыбчивой, ловила каждое его слово.

Ему пришлось оставить свою кроткую жену, и она попала в лапы Кинси Дэрроу, как ягненок к мяснику. Воспоминания о ней тают, и когда исчезнут совсем, он Предаст ее, предаст клятвы, принесенные ей, а для мужчины нет большей пытки, чем жить с чувством вины.

Нет, он не предаст свою жену, а случившееся тут не имеет значения.

Кайра не поворачивалась, хотя и знала, что он в комнате.

– Дэрроу ушел, верно? – наконец спросила она.

Еще бы ей не знать. Она умна, разбирается в стратегии и маневрах, поскольку выросла в тени Эдуарда.

– Итак, – сказала она, не дожидаясь ответа, – вам тоже нельзя откладывать, а ты сам понимаешь, что я не могу оставаться в замке после твоего отъезда. У меня есть родственники по материнской линии, живущие недалеко от Стерлинга. Тетки, дядья, кузены и кузины. Я должна уехать, и лучше сегодня.

– Миледи, уже ночь на дворе.

– Значит, я смогу незаметно выбраться из замка. Если уж путешествовать, то не привлекая к себе излишнего внимания.

– И как ты намерена путешествовать?

– С осторожностью, разумеется. Под видом паломницы, в сопровождении одного или двух слуг.

– Ты рассчитываешь беспрепятственно преодолеть значительное расстояние, когда несколько армий прочесывают города, леса и деревни?

Кайра грациозно поднялась и встала перед ним, сложив руки на груди.

– А тебе какое дело? Ты сказал, чтобы я не питала любви к тебе. Значит, и ты не должен заботиться о моем благополучии.

– Или твоем местонахождении.