Страница 16 из 84
Глава шестая. НАЧАЛО ПУТИ
В пять утра они в путь не тронулись, и в шесть тоже.
Было бы странно встать в такую рань, если спать удалось лечь лишь под самое утро. Да и то, Игги требовал продолжения банкета и грозился пойти свататься к самой царевне, мол, все царские задания — ерунда, раз плюнуть, а полцарства в хозяйстве пригодятся, да и девка молодая, гарная, такую еще можно человеком сделать!
Что было после, он уже не помнил. Вроде взлетали в воздух кулаки, кружки и зубы, а Дубыня махал лавкой на десятерых, как хранцузской шпажкой, легко и непринужденно…
Потом была темнота, затем пришел сон.
Вроде он был дома, но кто бы рассказал, как туда попал…
На самом деле, хозяин корчмы Осьма, страдающей тайной страстью к складыванию букв в слова, уже много лет вел секретные записи, в которых главным действующим лицом был Сигизмунд Джуба. Так что, если бы кто-то в тот же день покопался в его записях, разобрал кособокие буковки, да учел пометки, сделанные молоком на полях, то смог бы с большой вероятностью проследить путь Игги через Велиград и узнать обо всех его приключениях… но, к сожалению, такого человека не нашлось, а записки Осьмы уже вечером уничтожил кот, унюхавший легкий, почти неуловимый запах молока на страницах рукописи. Ожидая лакомство, кот страшно разочаровался в жестоком обмане и разодрал страницы в клочья, а затем демонстративно нагадил на них. Осьма, осерчав, пинком отправил кота в долгий, но непродолжительный полет, а порченую рукопись выкинул, и более к бумагомарательству не возвращался. Так пропал, может быть, величайший писательский талант, рожденный в Тредивятоземелье…
Сквозь тревожный собственный сон и богатырский храп Дубыни, который, хоть и почивал на первом этаже, упав прямо у двери на старом коврике и сотрясая весь дом выводимыми руладами, Игги слышал что-то… кого-то… нечто беспокоящее и отвлекающее… неприятное…
То в дверь ломился Кудр, прибывший, как и было приказано, к пяти часам, когда городские петухи еще только распушали перья после короткой ночи и проверяли связки, кудахча, словно курицы, а первые будильники*, позевывая, лишь начинали свой обычный обход.
Легко проигнорировав стук в дверь — а Кудр старался, задействовав руки, ноги и даже голову, — Игги проспал еще несколько часов и открыл глаза лишь, когда почувствовал носом божественный аромат свежего пива.
— Дай! — потребовал он и тут же получил в руки литровую глиняную кружку. Сделав несколько глотков, он слегка ожил и соизволил перевести взор на того, кто обеспечил его организм живительным напитком.
Дубыня был до неприличия свеж и бодр, хотя вчера пил не меньше самого Сигизмунда, вливая в себя кувшины и даже малые бочонки.
— Там этот ваш, боярышник, уснул у дверей! — тоном опытного секретаря-референта сообщил он важную новость. — Мы проспали отъезд, хозяин!
«Ох, ты же, батюшки-матушки-акробатушки! И, правда, ведь, проспали! Жаль!..» — подумал Игги и, прикрыв глаза, почти провалился во второй сон, но Дубыня — простая душа начал трясти его за плечо, а тут волей-неволей не заснешь. Ощущение было, словно его валял по земле медведь.
— Встаю-встаю! Честное благородное! — пытался отделаться от надоедливого помощника Джуба, но не тут-то было.
Крестьянский сын честно исполнял свои обязанности, как он их понимал, и все же заставил Игги вылезти из постели.
Ну а дальше было проще. Оросив ледяной водой покрытое свежей щетиной лицо, Джуба окончательно проснулся. Легкий завтрак, который уже соорудил Дубыня, придал дополнительный заряд бодрости. И через четверть часа они уже выводили лошадей из стойла и запрягали их в повозку.
Кудр обнаружился на пороге дома. Он свернулся в уютный клубочек и сладко дремал, утомившись в борьбе с дверью.
Игги несильно пнул боярское тело, дабы привлечь внимание, а когда Кудр распахнул свои маленькие свинячьи глазки, заорал на него, что было мочи:
— Когда было велено явиться? К пяти часам! Почему опоздал? Ты мертв? Нет, ты жив! Значит, все твои оправдания гроша ломаного не стоят!
— Но я… — растерялся Кудр, — стучал-стучал!..
— Так ты стукачок, мил человек? Не люблю таких! Мерзкая порода! Ладно, на первый раз прощен. Выезжаем!
Тщательно заперев дверь на ключ, а ключ спрятав в чучело седого зайца, а зайца сунув в мешок, а мешок закопав на заднем дворе в самом дальнем углу*, Игги взгромоздился на повозку и дернул поводья.
— Иго-го, залетные! Помчали!
Лошади недовольно заржали и неторопливо тронулись с места. Дубыня сидел в повозке, свесив ноги через борт, и глазел по сторонам. Кудр следовал за ними на своем коне. Копье и щит он оставил дома, оценив их бесполезность, и взял с собой лишь короткий меч, который, собственно, вряд ли помог бы ему в случае реальных неприятностей.
Вскоре городские ворота Велиграда остались позади, и герои выехали на широкий тракт, ведущий на юг, в сторону Дремучего леса и знаменитых Прибиздошных болот.
Маркиз Жак де Гак терпеть не мог Тридевятоземелье. Здесь его раздражало все!
Еда — эти пельмени с медвежатиной и лосятиной, которые словно сами прыгали в рот, этот жуткий красный суп, именуемый трудно выговариваемым словом «борсшч!*», эти таящие на языке сочнейшие кусочки бараньего мяса, едва снятые с углей… а напитки — ледяной, с погреба, чуть кисловатый квас, так хорошо утоляющий жажду, клюквенный морс, тягучий кисель… а пиво, сколько в Велиграде было сортов пива, не счесть!