Страница 50 из 62
Ну а в реальности этой, где все идет привычно здорово, семнадцатого апреля я прибыл в Москву. Задач много, и в первую очередь, конечно, браться нужно за большое: идти выбивать АЭС. В прошлый свой визит я общался с высокоранговыми функционерами, но в этот раз решил пойти к самому главному — непосредственно Министру среднего машиностроения Ефиму Павловичу Славскому.
По пути я листал папочку и делился ее содержимым с Виталиной:
— Карьера у дедушки — он, кстати, аж прошлого века выпуска, 1898 года — невероятная. Вкалывать начал в четырнадцать лет, и не на одобренных для детей необременительных должностях, а от всей души — в шахтах Донбасса. В 18 году вступил в Партию и Красную армию. Гражданскую войну провел в Первой Конной армии, после чего, очень правильно разглядев башковитого парня, его отправили учиться на инженера. Дальше были заводы и «молотки» — в 36-м за дружбу с троцкистом вылетел из Партии, но вскоре товарищи из НКВД одумались и заменили «вылет» строгим выговором — такими кадрами, конечно, в те времена разбрасывались (что очень печально, но история вообще наука грустная), но здесь обошлось. В 45-м Ефим Павлович стал заместителем наркома цветной металлургии СССР, потом — замом начальника Первого главного управления при Совете Министров СССР. Параллельно, с 47-го по 49-й был директором и главным инженером комбината №817 — тот самый «Маяк».
— Один из столпов нашего атомного щита, — выразила Вилочка «респект».
— И с тех пор темпов не сбавляет — развивает «ядерку» нашу во всех направлениях, за что Родина заслуженно одаривает его наградами, — закрыл я папочку и бросил на заднее сиденье. — Во человечище, а! Надо воевать — будет воевать. Надо учиться — будет учиться. Куда поставь — везде справится наилучшим образом. Самый, блин, настоящий Коммунист с вот-такенной заглавной «К»!
— Как в одноименном фильме, — с улыбкой кивнула Виталина.
— Именно! — хохотнул я. — Фильм замечательный — герой в нем в кои-то веки не агитка на ножках, а живой человек с железной волей и стремлением жить во имя Родины и населяющих ее людей. Кому-то из нынешней молодежи…
— Пф!
Проигнорировав фырканье вредины-Вилки, я продолжил:
—…Может показаться, что таких людей не бывает, но их ведь, блин, натурально миллионы из горнила Революции выходили! Сверхдержаву на дерьмовом человеческом материале без ограбления всего мира не выстроить — вот такие мастодонты, как Ефим Павлович потребны, — ощутил, как намокают глаза. — А потом х*уяк — европейские твари пришли, и эти миллионы лучших на планете людей полегли в первые годы войны.
— Хочешь в «Пингвин» заедем? — тихонько спросила девушка.
— Это — слезы восхищения, — улыбнулся ей я. — Осознания великого подвига предков! Они — напитывают решимостью не сбавлять обороты и укрепляют веру в нашу правоту!
— У тебя неплохо на предков равняться получается, — сделала мне очень-очень приятно девушка.
— Высшего ранга комплимент! — возрадовался я.
Притворяюсь — внутри неискоренимое чувство вины сидит: я же на все готовенькое пришел, с читами и послезнанием. А еще — внук Генерального. Ну какой из меня коммунист? Так, симулякр. Но на Виталину это выливать не стану — я же не нытик, меня утешать и жалеть не надо. Ай, долой бессмысленную рефлексию — каждую приятную секунду в этом мире отработаю в тройном размере! И так-то «дебет» уже гораздо солиднее «кредита»!
Министерство среднего машиностроения занимало средней этажности — иронично! — здание. Миновав украшенный колоннами главный вход и показав бабушке-вахтеру документы, на лифте поднялись на последний — двенадцатый — этаж. Ефим Павлович обитал в по рангу большом кабинете, где, помимо привычных картотечных шкафов, нашлась полка со стоящей на ней моделью атома.
— Прямо как в школе! — прокомментировал я. — Здравствуйте, Ефим Павлович, спасибо, что приняли — даже представить боюсь, насколько много у вас дел.
Седой, сохранивший остатки седых волос, обладающий добродушным на вид лицом дедушка в очках с улыбкой поднялся из-за здоровенного стола и протянул мне руку:
— Здравствуй, Сергей. Ты же не просто так пришел, а по делу, значит можно и послушать. Здравствуйте, барышня, — пожал ручку Виталине. — Очарован!
— Спасибо, Ефим Павлович, — поблагодарила девушка.
— Ну-с, присаживайтесь, — указал на стулья для посетителей и вернулся в кресло, взяв со стола ручку и перелистнув толстенный блокнот на чистый лист.
Пока он выводил: «С. А., 13.15 17.04.1971», я кратко изложил цель визита:
— Мы с академиком Егором Львовичем Дерябиным космическую программу затеяли.
Подняв взгляд от блокнотика, Ефим Павлович кивнул — продолжай.
— И наткнулись на дефицит плутония.
— Больше дать не можем, — пожал он плечами. — Плутоний всем нужен, а ваша программа, уж прости, приоритетным направлением не является.
— Я понимаю, Ефим Павлович, — улыбнулся я. — Я по другому вопросу пришел — хочу построить на Дальнем Востоке АЭС, которая будет давать плутоний — и нам, и более приоритетным направлениям.
— Неужто сам собрался? — с улыбкой стебанул он меня и не глядя начертал в блокноте «Дальний Восток. АЭС. Плутоний-238».
— А хоть бы и сам! — вскинул я подбородок. — Котлован выкопаю, цемент замешаю — году к восьмидесятому фундамент будет готов. А по ночам физику изучать буду — реактор самому построить трудно, но буду стараться изо всех сил.
— Молодец! — одобрил мою решимость Ефим Павлович. — Половину миллиарда за четыре года потянешь?
— Потяну!
Кивнув, министр перевернул страничку блокнота, написал на чистом листочке: «Выдай юноше АЭС», расписался, вырвал и вручил мне со словами:
— Иди в 908-й кабинет. Еще чем-нибудь помочь могу?
— Пока нет, — покачал я головой, приняв листочек. — Спасибо вам большое, Ефим Павлович.
— Не за что, — отмахнулся он. — До свидания.
— До свидания.
Когда лифт вез нас на девятый этаж, я спросил Виталину:
— Может сразу надо было к нему идти?
— Может, — хохотнула она. — Представь — ты же с самого начала сразу к самым главным за помощью ходишь, а тут — к заместителю заместителя.
— Такие люди не обижаются, — покачал я головой. — Тем более — на подростков.
— Обида здесь не при чем, — с улыбкой пояснила Виталина. — Вывод товарищи атомщики сделали другой: если к главному не пошел — значит не сильно-то и нужно, а значит ресурсы можно приберечь для более приоритетных направлений.
— Понимаю, — вздохнул я.
Сложная штука эта физика.
Прихватив с собой дядей Сашу, Женю и привычного Семена — первые двое москвичи, а Виталина осталась в «Потемкинской деревне», где мы ночевали после посещения Министерства среднего машиностроения — я добрался до здания Государственного комитета Совета министров СССР по кинематографии и зашел внутрь.
— Здравствуйте, — поздоровался с бабушкой-вахтершей. — Вы не подскажите, где здесь наградами полюбоваться можно?
— Здравствуйте, — поздоровалась она в ответ. — На «Оскар» пришел посмотреть?
— В том числе, — улыбнулся я.
— Это на второй этаж, в выставочный зал, — ответила она. — По лестнице поднимешься, сразу направо — там не пропустишь, табличка висит.
— Спасибо, — поблагодарил я и повел дядей к лестнице.
Поднимаясь по ней, приветливо здоровался с идущими навстречу функционерами — кое с кем даже шапочно знаком. Здание у Госкино маленькое, поэтому до цели в виде двустворчатой деревянной двери с табличкой «Выставочный зал» добрались быстро. Открываем, заходим. Жесть народу — человек тридцать столпилось у застекленного шкафа. Ух накурено-то! Окно открывать не пробовали?
— Проход, товарищи, — попросил я КГБшников.
Дяди Женя и Саша начали аккуратно расталкивать функционеров. Внимание эта процедура, очевидно, привлекает.
— Извините, товарищи! — виновато улыбнулся я, продолжая движение. — И здравствуйте. Такая высокая награда — настоящий триумф отечественного кино! От лица Советской молодежи благодарю всех за усердный труд во имя воспитания Советского человека! Ура, товарищи!