Страница 35 из 61
Что еще добавить? Вы все прошли войну. На той стороне против нас снова фашисты. Отношение американцев к мирному населению — это постоянные преступления. Убийства, изнасилования, грабежи — все это для американских военнослужащих совершенно безнаказанные деяния. Режим содержания в лагерях военнопленных для бойцов КНА — такой же, как в гитлеровских дулагах и шталагах [96].
— Разрешите дополнить, товарищ полковник. — Человек в штатском посмотрел на преподавателя. Тот утвердительно кивнул.
— У американцев ведение боевых действий поставлено на коммерческую основу. Летчик боевой авиации подписывает контракт, согласно которому он должен выполнить сто боевых вылетов. После этого его война закончена, и он получает кругленькую сумму на свой счет в банке. Но это еще не все. Все летчики застрахованы на большую сумму. В случае гибели их семьи получают хорошие деньги. В том числе и поэтому американскому командованию легче организовать службу спасения сбитых пилотов, чем выплачивать большие деньги их близким.
Мы ошеломленно молчали. Нам всем, прошедшим Великую Отечественную, такое и в голову бы не пришло.
Прозвучал звонок.
— Все, товарищи, как говорится, с Богом, — сказал подполковник. — А вы, товарищ капитан-лейтенант, зайдите ко мне в кабинет. — Он перевел взгляд на меня.
— Разрешите?
После стука в дверь захожу в кабинет и лицом к лицу сталкиваюсь с корветтен-капитаном. Вернее, бывшим корветтен-капитаном. Он, улыбаясь, молча крепко жмет мою руку. Я тоже молчу, не зная, о чем вообще можно говорить с этим человеком. Еще раз взглянув на меня, он все понимает и заговаривает первым:
— Спасибо вам, Виктор, за то утро.
Увидев мой непонимающий взгляд, он поясняет:
— Я говорю о майском утре пятилетней давности. Вы тогда дважды спасли мою жизнь, — и, не дожидаясь вопроса, продолжает: — Второй раз был, когда вы, поверив мне, дали мне автомат. И через несколько минут я успел выстрелить раньше спрятавшегося в траншее эсэсовца. Теперь мы с вами в одном окопе… Вообще меня Андреас зовут, — мягко улыбнулся этот русский немец. — Удачи вам, Виктор.
Мы крепко обнялись на прощание.
Выйдя из кабинета, я понял, вернее, даже не понял, а почувствовал, что он только что вернулся с той стороны. И кто он сейчас по званию? Где служит — у нас или в ГДР [97]?
Хотя о нелегалах, даже бывших, знать вообще никому ничего не положено, несмотря на все их заслуги. Это их крест. Если, конечно, разведчик-нелегал не провалился и не погиб при задержании вражеской контрразведкой.
А вот что нас ждет?
На улице моросил мелкий дождь, и ветер гнал по земле желтую листву.
Этот холодный ноябрьский вечер выдался хмурым. Волны Желтого моря с шумом бились о прибрежные скалы, небо было полностью затянуто тучами.
— Погода нелетная. Сейчас ни один самолет в воздух не поднимется. И ветер не очень сильный — именно то, что нам сейчас надо, — сказал на центральном посту подводной лодки человек, одетый в штормовку и свитер, командиру.
Моряк в форме советского капитана третьего ранга молча кивнул. Он сейчас подчинялся руководителю высадки. А пока подлодка легла на грунт в нескольких кабельтовых от берега. Над головой нависла тридцатиметровая толща воды.
Время подошло к полуночи, когда подводная лодка оторвалась от грунта и всплыла на поверхность.
— Самый малый вперед, — скомандовал командир на мостике.
Лодка подошла к берегу на полтора-два кабельтовых. Ближе подходить было рискованно — на карте здесь было обозначено много рифов.
Руководитель высадки, человек с черной бородой и большими кустистыми бровями, напряженно всматривался в берег. Там вроде бы все спокойно. На море тоже ни огонька, ни проблеска от топовых огней. Бушевавший накануне шторм утих, волны уже не вздымались высокими гребнями, а плавно катились одна за другой.
Командир подлодки отдал команду начать высадку. Матросы вытащили на палубу надувной понтон и весла, подсоединили шланг от воздушной магистрали. Через минуту понтон заполнился воздухом до полной упругости. Его спустили на воду, два матроса просунули в уключины весла. За ними сели три человека в штормовых куртках и вязаных спортивных шапках. Один был вооружен пулеметом РПД, он уселся на носу, направив свой пулемет на берег. У другого в руках была трехлинейная винтовка с очень большим прицелом. Старший тройки направил на берег ствол автомата Калашникова. Через плечо у него была перекинута бухта веревки. Дувший с материка северо-западный ветер помогал матросам грести.
Через несколько минут понтон пристал к берегу. Снайпер и пулеметчик залегли в камнях, а третий разведчик ловко полез на скалу.
Береговые скалы в этом месте круто спускались к воде, только у самой ее кромки была узкая полоса гальки и отполированных валунов.
Через несколько минут с десятиметровой скалы полетела веревочная лестница, а еще через несколько минут там заняли позицию пулеметчик и снайпер с ночным прицелом. Они контролировали подходы со стороны берега. Метрах в трехстах от этого места проходила тропа, идущая из рыбацкой деревни. Матросы за это время успели вернуться на лодку.
Старший тройки, спустившись сверху, засел в камнях на берегу. А на вернувшийся понтон быстро начали загружать подаваемые по трапу из центрального поста ящики, тюки, запаянные банки и рюкзаки.
Через полчаса матросы опять взялись за весла, в понтон сели еще четыре человека. Один из них был бородач в штормовке. Трое других выглядели более чем странно. У всех были типичные восточные лица — то ли корейцы, то ли китайцы. Одеты все были в зимние двухцветные куртки-анораки с капюшоном. Одна сторона куртки белая, другая — серая, под цвет скал. В прошлую войну их носили егеря высокогорных батальонов вермахта. На головах у всех вязаные подшлемники, на ногах горные ботинки. Вооружена тройка была английскими пистолетами-пулеметами «Стэн» с деревянным прикладом [98].
Причалив к берегу, бойцы быстро выгрузили имущество, и понтон пошел на подлодку за второй партией груза.