Страница 3 из 7
Глупая и грустная штука жизнь.
МАРИНКА
«Какой Маринкин папа сильный!» – думаю я, когда он везет нас двоих на санках прямо по асфальту. Сейчас зима, а Маринка моя дачная приятельница, но она приехала к нам в гости, и даже привезла в подарок коробку вафель «Маринка».
С Маринкой мы дружим летом в Ново-Дарьино. У Маринки две бабушки: толстая, добрая бабушка Котя и худая сердитая, строгая бабушка Катя. Они обе считают своим долгом откармливать Маринку. Моя бабушка возмущается – Маринка и так не худенькая, вся как бело-розовый зефир с голубыми глазами.
Мы с Маринкой часто ссоримся. Она вредная. Так, например, когда мы вброд переходим через лужу, она кидает мои носки в воду. Я в ярости кидаюсь на нее, она вцепляется мне в волосы, и вот мы уже оба падаем в грязную жижу.
Маринка обожает собирать грибы. В канавках около дома она знает все урожайные места и находит белые. Я тоже нахожу один белый гриб и кричу от радости. Маринка с ненавистью говорит мне: «Что ты так кричишь. Это мой белый, я его давно заприметила!». Опять ссора.
Мы (то есть я, Маринка, Ася, рыжая маленькая Аня и Мишка Сулимчик) играем в магазин. Мы с Мишкой наделали фальшивых «денег» и чувствуем себя миллионерами. «Покупаем» цветы, чтобы подарить их мамам. Деньги обладают реальной покупательной способностью.
Потом на лугу гоняем коров, бегаем под струями поливального агрегата. В небе из-за брызг сияют две яркие радуги.
Играем в прятки. Маринка водит. Я надеваю Мишкину шляпу и небрежно отхожу за угол дома. «Палы-выры Миша!» – стучит по дереву Маринка. Я доволен – «Обознатушки, перепрятушки. Это не Миша, а Леша. Тебе снова водить, Маринка!» – кричу я.
Спасаем попадавших в глубокую яму крохотных лягушат. На участке Маринки они переселяются в бочку, но вскоре почему-то начинают дохнуть.
У Маринки постоянно живут какие-нибудь питомцы. Канарейка Кеша, чью клетку Маринке приходится чистить, или веселые желтые цыплята. Осенью, когда они вырастают, цыплят передают Мишке Сулимову.
Мы быстро растем, меняется характер игр, но дружба остается дружбой.
Последний раз я вижу Маринку, когда через много лет мы приезжаем на один день в Ново-Дарьино.
Маринка замужем, родила сына. Мы отправляемся на прогулку и встречаем Мишкиного старшего брата уголовника Женьку Сулимова. «Кто это тут гуляет по моему Ново-Дарьино?» – грозно спрашивает он. «Почему это по твоему? – огрызаюсь я, – Я тут вырос, мы у Марии Федоровны дачу снимали!»
«А-а-а, у тебя еще маман была такая симпатная» – замечает Женька.
Милое мое Ново-Дарьино. Мое детство. Милая вредная Маринка…
ДЕТСКИЕ ИГРЫ МОЕГО ДЕТСТВА
Собственно говоря, это не рассказ, а беллетризованный мем, но я пишу о том, о чем хочу.
Если вы спросите как выглядит рай, то я скажу – в раю подруги моего детства Ася, Марина, рыжая Аня и маленькая Глаша играют в цветочное королевство, выкладывая на подушках из зеленого мха дивные по красоте бело-розово-красно- фиолетовые инкрустации из живых цветов и лепестков. Мальчики (я и Мишка Сулимов) в игре практически не участвуют, они мушкетеры. Их задача состоит в том, что они пьют бургундское и объезжают пластилиновых лошадей. Я леплю лошадей из пластилина, как и фигурки всех участников игры.
Еще одна игра – в кладбище. Детей почему-то завораживает все, что связано со смертью и похоронами. На зеленом мху устраивается кладбище, где мы хороним тельца погибших тварей: двух мышей (надписи на могилах мышь полевая и мышь домовая), лягушонка и даже ос и гусениц. Могилы красиво обложены цветами флоксов.
Неплохо конечно и запускать Аськиного летучего змея. Змей фирменный, он улетает очень высоко, так что в небе видна только маленькая красная точки, это штаны нарисованного на змее Микки-Мауса.
Детство немного жестоко и мы развлекаемся, доводя до слез маленькую рыжую Аньку, – вешаем на веревке у самой ее калитки серую дохлую ворону, клюв которой выкрашен красной нитрокраской.
Играем, разумеется, в прятки: «Топор-топор, сиди как вор, и не выглядывай во двор, пила-пила, лети как стрела, Кто не спрятался, я не виновата, кто за моей спиной стоит, тому три кона водить».
Играем в жмурки, но в жмурки нужно играть в помещении, потому играют в них только на Аськин день рождения – 28 августа, последний детский праздник перед ненавистной школой.
Играем в индейцев: строим шалаши, жарим шашлыки, печем ворованную картошку в золе.
Строим штабы, в которых прячемся от родительских глаз, и едим воблу, горьковатую оранжевую икру никто не ест кроме меня. И я в выигрыше.
Летние школьные каникулы это какой-то огромный отрезок времени, по насыщенности событиями и приключениями равный остальному году. Сейчас идут разговоры о том, что школьникам вредно отдыхать три месяца подряд. Еще как полезно!
БУДIНОК ТВОРЧЕСТВА.
«В парке Чаир распускаются розы…» – поет женским голосом дяденька в репродукторе. Мы только что прибыли в столицу Крыма город Симферополь. Цветут олеандры, вокруг гудят толстые бабочки – олеандровые бражники. Гулять, так гулять, берем такси до дома отдыха – Будiнка творчества актеров. Мама – режиссер, она очень худенькая, курносая, черноглазая. На ней платье цвета морской волны.
«Ты из мамы все соки выпил» – строго сказала мне тетенька-проводница. Разве из мамы делают сок!
Позавтракав в будiнке кашей и какао (невкусные котлеты есть не стали) идем на море. Около столовой спят огромные, жирные рыжие коты. Вид у них такой, будто они умерли от апоплексии, рядом раскисают недоеденные невкусные котлеты.
Дорога к морю проходит через парк. В парке растут «настоящие» финиковые пальмы, голубые пушистые ливанские кедры и дерево «курортница», у него как кожа слезает от солнца красная кора.
На асфальте нарисована голая тетенька и написано «Лиза м....а». «Мама, что такое м....а…» – спрашиваю я. Мама сердито тащит меня за руку.
И вот долгожданная встреча. Ну, здравствуй море! Какое же ты большое и соленое! Вся полоса прибоя усеяна разбитыми «хрустальными» черепами медуз. Я бултыхаюсь в волнах полных медуз – до посинения.
После обеда, пока мама спит, я гуляю по крыше дома творчества с новым другом – одноглазым мальчиком, и мы кидаемся круглыми кипарисовыми шишками в актеров и актрис.
Наутро едем проведать мамину сестру в мидовский санаторий. У меня с тетей Таней сложные отношения, потому что она не привозит мне из заграницы «жувачку». Зато я успеваю познакомиться с мидовской ручной белкой, которая живет в лифте, и кормлю ее орехами. Я целых полчаса езжу вместе с белочкой вверх-вниз на вмонтированном в скалу пляжном лифте с лифтером. Он тоже любит белок. «Да, это вам не будiнок!» – говорит мама, прогуливаясь со мной по огромному пустынному пляжу, усыпанному мелкой галькой.
На следующий день идем с маминой подругой Ларисой в кино. Удлиненный киносеанс: показывают сначала длинный чешский мультфильм про средневекового художника, у которого во время чумы умерли все дети, а потом смешную комедию с Бурвилем «Разиня». Зрители заражают друг друга приступами хохота. Пленка рвется, раздаются крики: «Сапожники!». Я тоже кричу и весело топаю ногами. Неистребимо вкусно пахнет жареными семечками. Мне их нельзя, бабушка не велела: только живот засорять.
Утром после завтрака (яичница с ветчиной!) отправляемся с мамой и тетей Ларисой в горный Кореиз за лавандовым маслом. Чахлые поля засеяны овсом. По нему ползают божьи коровки, которых в огромных количествах разбросал на низком полете самолет кукурузник. Я пою гимн дождевых червей: «Мы ползем, ползем, ползем! Поедаем чернозем!». Пусть всех червей противных кроты съедят!
После обеда плывем на кораблике в Алупку. Экскурсовод рассказывает про какого то графа Воронцова, лучше бы рассказал о мраморных львах, один из них уснул, положив лапу на мячик.